– Владимир Изяславич, – испугавшись, взмолился Провотворов, – Ты нам тока скажи, что да как с нею проклятой делать, вмиг исполним!
– Вмиг не получится. Пойдём, поговорим в твой кабинет.
Разместившись за грубо сколоченным столом, мы продолжили прерванный разговор.
– Ну, так что, ты ещё не догадался, что это за медь?
На Никиту, кажется, снизошло озарение, он выпучил глаза и произнёс:
– Неужто и впрямь бесовская?
Я усмехнулся, Никита имел такой встревоженный вид, как будто ему только что объявили о сошествии Сатаны на Землю. Меня так и подмывало рассмеяться, а потому я решил побыстрее всё объяснить.
– Золото Никита! В той меди золото. Поэтому, никому об этом ни слова, ни полслова! Договорись с немцами, что тебе эту медь поставили о расширении закупок. Сам, лично займёшься аффинажем этого металла.
Увидев непонимание на лице собеседника, пришлось пояснять:
– Будешь, как сказано в Библии, отделять «зёрна от плевел»! То есть медь от золота. Очень много, конечно, не добудешь, но всё же … Аффинаж тебе надо будет проводить лично, 1/10 часть золота будешь оставлять себе, а остальное – мою долю, будешь складировать в хорошо припрятанный сундук. Об этом золоте будем знать только я и ты. Если ещё кто узнает из пайщиков предприятия, то есть вероятность, что и немцам об этом взболтнут, от зависти иль по дурости – не важно. Канал поставки мигом накроется!
Никита вытаращился своими глазищами на меня, и судорожно закивал головой.
– Вот те крест, – Провотворов размашисто перекрестился, – о сем злате я буду нем как рыба!
Дождавшись окончания «представления», я продолжил:
– Купорос (серную кислоту), для разделения золота, тебе будут из Гнёздова привозить. Чтобы из правления в это дело никто не лез, мы его отнесём к моему личному химическому производству при СКБ. Что для этого надо? Бери перо с бумагой и записывай …
Впрочем, ничего удивительного, что золото никто не смог опознать, даже из мастеров его мало кто держал в руках, а уж о способах извлечения золота из других металлов здесь никто и подавно не слышал. Тем более, золото и серебро в русских княжествах вообще не добывалось, весь драгметалл был привозным.
По хрустящему под ногами свежевыпавшему снегу, я подошёл к караульному, охраняющему вход в здание заводоуправления. Тот, как и положено вытянулся по струнке, приставив пищаль к левой ноге, доложил:
– За время несения службы без происшествий. Доложил рядовой Федоров, 1–й отдельный пищальный взвод!
– Вот что, рядовой, – проговорил я, всё ещё не отойдя от мыслей относительно золота, – дуй к ротному Бедокурову, скажи ему, чтобы выделил мне отделение, поеду в Воищину.
– Слушаюсь княже! – Фёдоров поднёс ладонь к правому виску.
Да, я, конечно же, приложил руку, к здешним воинским традициям, сделав их более для себя привычными. Благо то, что и «материал» для этого был подходящий. Костяк моей частной «армии» составляла молодёжь, с ещё незашоренным сознанием.
Кроме того, советник кадрово – аттестационного отдела Страшко завёл на каждого бойца личное дело, где указывались привычные мне ФАМИЛИЯ, ИМЯ и ОТЧЕСТВО. Некоторые бойцы записывались своими христианскими именами, другие предпочитали вписывать в метрики прозвища. С отчествами происходило всё тоже самое – полный разнобой. Фамилий в привычном понимании и вовсе не существовало – в ходу у бояр, некоторых горожан были кроме имён, отчеств ещё и родовые прозвища – восходящие к имени/прозвищу основателя династии или преобразованные от названия сферы трудовой деятельности предка.
Вот и у меня в армии был такой же винегрет. Не мудрствуя лукаво, приказал Страшке вписывать в качестве фамилий имена или прозвища дедов рекрутов. Так у меня на службе появились и фёдоровы, и бедокуровы, и всякие разные млекопитающие, и не пойми, без ста граммов водки, кто.
Войлока ручной выделки на все армейские нужды катастрофически не хватало. Если я думаю воевать зимой, то без тех же войлочных палаток никак не обойтись. Потому, как только на СМЗ сумели выполнить заказ на требуемые для войлочного производства машины, и вчерне их испытать, я тут же, по санному пути, рванул вместе с этими железяками и их разработчиками – инженерами, в городок Воищину, на наше совместное с боярином Борисом Меркурьевичем "Войлочное СП".
Вначале мастерам – инженерам "СМЗ" объяснял общие принципы работы машин, которые я хочу получить, а потом направил их непосредственно на войлочное предприятие к своему партнёру. Чтобы они уже там, на месте, смогли узреть, что вообще из себя данное производство представляет, и как, используя мои подсказки, всё это можно механизировать не на словах и чертежах, а непосредственно в железе. Вернувшись из Воищины мастера, засучив рукава, приступили к делу и добились успеха. А мне оставалось лишь самого себя поздравить с удачной идеей и оправдавшемся расчётом!
Несколько дней устанавливали и налаживали работу оборудования, в том числе и парового. И вскоре производственный цикл был запущен. "Воздушные двигатели" приводили все остальные машины в движение. "Кардная машину" начала обрабатывать шерсть, и уже расчёсанную шерсть рабочие начали выкладывать на "ровничные машины", где она превращалась в массу требуемой ширины и толщины. Далее полученную массу пропустили между десятью парами валиков, расположенных один над другим. Под ними расположились цилиндры с продырявленными поверхностями, через которые выбрасывается водяной пар под войлочное полотно, в такие же полые цилиндры, нагреваемые паром. Войлочная ровница, проходя через первые ряды валиков, подвергаясь сильному давлению, нагревалась под паровым цилиндром, снова проходя под другими валиками, подвергалась действию пара, тянулась между следующими валиками. Таким образом, здесь в короткое время достигается то, что при ручном производстве потребовало бы много времени и сил. Однако в этой машине уваливание производится только в одном продольном направлении, что недостаточно для получения хорошего товара. Поэтому, образовавшееся здесь войлочное полотно переносится на другую такую же валяльную машину, в которую оно пропускается не прямо, а под некоторым углом, и, следовательно, уваливание производится уже в другом направлении. Повторяя эту операцию несколько раз, переменяя направления уваливания, мы достигли приемлемых результатов. Для окончательной же отделки полотно пропускалось через ряд валиков, погруженных в подкисленную водяную ванну. Вышедшее отсюда и отжатое войлочное полотно становилось полностью готовым и могло уже нарезаться на куски желаемых размеров.
Кстати говоря, ещё в прошлом году мы нашли войлоку новые области применения. В том же химпроме он стал употребляется для фильтрования жидкостей, в технике его можно было использовать для покрывания паровых котлов, обматывания паропроводных труб, в строительстве – для покрывания кондов деревянных столбов, опускаемых в сырую почву, с целью теплоизоляций зданий, помещений и т. п.
В Воищине, у боярина мы гостили целую седмицу. За это время инженеры полностью отрегулировали производство. Я поторапливался вернуться в Смоленск, оставлять надолго столицу было как – то не спокойно. Хотя, с другой стороны, князь во время своих частых охот и других выездов, бывало, зависал непонятно где, и на куда как более длительное время.
В Смоленске надолго мне не суждено было засидеться. Посреди ночи в дверь настойчиво застучали, не дожидаясь ответа, в дверной проём стал щемиться мой секретарь Николай Башмаков, а за его спиной с зажжёнными подсвечниками в руках стоял Борислав. Судя по их взбудораженному виду, случилось что – то не хорошее, предчувствие меня не обмануло.
– Княже! Словили соглядатых! – увидев мою нахмуренную бровь, Борислав поспешил исправиться и добавить информации, – шпионов!.. шпионов поймали и в холодную посадили!
Я медленно присел на кровати, вперев костяшки кулаков в матрац, и уставился на мигом смутившегося управляющего, возглавлявшего не только «Управление при князе», но и входящую в состав этого управления «Службу охраны».
