– Кабина герметичная?
– Герметичная, рассчитанная на двух членов экипажа, – вновь веселеет конструктор. – является отдельным элементом, не включённым в конструкцию самолёта, обогревается тёплым воздухом из радиатора двигателя. Стёкла двойные между ними – влагопоглотитель. Кислород подаётся из регенератора, углекислота – поглощается химическими поглотителями из кабинного воздуха, прогоняемого вентилятором.
"Как в космическом корабле… Ещё два пункта в список для Оли: турбокомпрессор и гермокабина".
Голованов переходит к соседнему самолёту, тоже укрытому брезентом.
"А теперь, "горбатый""…
– Трофейный германский самолёт Бф-109! – Брезент как занавес падает к нашим ногам. По пожелтевшей траве аэродрома, придерживая рукой пилотку, к нам бежит лётчик в чёрном комбинезоне.
– Капитан Стефановский, – останавливается перед Головановым, лихо сдвигая головной убор на затылок. – товарищ комдив, разрешите присутствовать?
– Летали на этом аэроплане? – Кивает тот в сторону "мессера". – Что можете рассказать?
У лётчиков завязывается оживлённый разговор, а я увожу конструктора в сторонку.
– Покажите мне пожалуйста, товарищ Чижевский, ваше хозяйство.
– Прошу за мной, товарищ капитан госбезопасности. – В глазах пробегает тревога, он с сожалением оглядывается на Голованова.
"Ну да, ГБ – не свой брат, поэтому надо недоверие сразу ломать"…
– Не буду вас интриговать, – неспеша идём к аэродромной вышке. – сразу скажу, хочу вас забрать у артиллеристов в свой НИИ радиопромышленности. Мы, кроме прочего, занимаемся также вопросами радиообнаружения и радионавигации. Область эта новая, так что сами понимаете, наши приборы будет нужно устанавливать на разные типы самолётов и испытывать их в полёте. Вкратце, это то, что нам нужно от вас. Но я, конечно, понимаю – у авиаконструкторов всегда есть свои интересы, свои планы: готов их выслушать и обсудить.
– Спасибо, товарищ Чаганов, – облегчённо выдыхает Чижевский. – что понимаете это. Моя бригада, мы… хотим нечто большего, чем быть испытателями узлов и агрегатов для других КБ. Мы хотим работать как конструкторы самолётов, иметь своё КБ…
Конструктор испытующе смотрит на меня.
– Своё КБ должно иметь какую-то специализацию: истребители, разведчики или бомбовозы. В чём будет ваш конёк?
– Высотные стратосферные истребители-разведчики, – выпаливает Чижевский, его губы расплываются в улыбке. – и тяжёлые двухмоторные истребители-бомбардировщики.
"Интересно, тяжёлый истребитель – это случаем не Ме-110? Если так, то Луссер, как его главный конструктор, обратил нашего в свою веру. Так а высотник – не на базе Ме-109"?
– Здесь у нас чертёжная. – Хозяин открывает передо мной входную дверь в одноэтажную кирпичную постройку, стоящую по соседству с командной вышкой, из которой пахнуло прохладой. Посреди небольшой комнаты (два стола и один кульман) замечаю целующуюся пару: плотный, небольшого роста, с большими залысинами на голове мужчина лет сорока и молодая фигуристая женщина в белом платье.
– Роберт! Светлана! – Возмущенно кричит Чижевский.
– Энтшультиген… – Извиняется немец, размыкая объятия.
Молодая дама напротив ничуть не смущена, неспеша скрывается за чертёжной доской и из-за неё с любопытством изучает мою фигуру.
"Не боится моей формы, значит – наш человек"…
Глава 2
Москва, Северный вокзал.
31 июля 1937 года, 17:45.
"Чёрт, Оля опаздывает"…
Диктор уже объявил посадку на скорый поезд Москва – Архангельск. Стою на перроне с комендантом (пожилым лейтенантом – армейцем) агитационного вагона, прицепленного в хвост состава и поминутно оглядываюсь на здание вокзала.
– Кого ждёшь? – Хлопает меня сзади по плечу Косарев, первый секретарь Цекамола, тоже кандидат в депутаты от одного из округов Ярославской области, попросился его подвезти. В этот момент из дверей зала ожидания выпархивает подруга с моим "тревожным чемоданчиком" в руке.
"Выходит в Архангельск я еду без неё"…
Оля летящей походкой подходит к нам, передаёт поклажу и увлекает меня в сторону от раскрывших рты секретаря и коменданта.
– Где твои вещи? – Спрашиваю по инерции.
– Берия вызывал, – шепчет она мне на ухо. – приказал быть рядом с Орловой. Недовольный такой, похоже на него кто-то сверху надавил. Расспрашивал что да как лечила, сказала что читала старую книжку по акупунктуре, которую нашла в библиотеке института…
– О лекарстве спрашивал?
– … Нет, ещё не знает.
"Не успел прочесть мою докладную… оно и лучше".
Косарев смотрит на нас и морщит лоб, пытаясь что-то вспомнить. Сбоку от него встаёт спутница кандидата, его "доверенное лицо", и недобро щурит змеиные глаза. Её лицо мне очень даже знакомо: Ольга Мишакова, секретарь Цекамола, с которой мы были в прошлом году в Артеке. Вдруг внимание всех привлекает плотная группа красноармейцев, рассекающая толпу пассажиров на перроне. Старший подходит к коменданту.
– Товарищ лейтенант, группа ансамбля красноармейской песни ЦДКА имени Фрунзе прибыла в ваше распоряжение! – Басовито представился он.
Вокруг них мгновенно сформировалась толпа зевак.
"Ворошилов прислал… двенадцать человек… два баяна и балалайка. Какие сильные и ловкие, а как пружинят шаг. Всё-таки и пляски тоже… Постой, ансамбль же сейчас в Париже на Всемирной выставке. Сегодня в газетах было, что ему присуждено Гран-При. Второй состав? Не может быть, они – не "ласковый май""…
Кручу головой вокруг.
"Как растворилась… даже не поцеловала на прощанье".
* * *
– Не везёт мне, Лёша, в последнее время. – Косарев уже навеселе, но вновь тянется под стол к бутылке коньяка, зажатой ступнями.
Мы сидим в моём купе, квадрат радиуса стучит на стыках рельс. Комсомольский вожак наливает себе в стакан с подстаканником, светло-коричневая жидкость вполне себе сойдёт за чай.
Официально в агитвагоне сухой закон.
"Мне не предлагает, знает что откажусь, впрочем, многие уже знают"…
– После твоей победы над басками… – на одном дыхании выпивает полстакана. – они как с цепи сорвались всех громят под орех, даже моих спартачей…
"То-то знай наших, долго будете вспоминать "чагановскую бутсу""…
– Маленков шепнул, что недовольны мной там… – задирает указательный палец кверху. – простить не могут Ежова. Мол пил с ним, дружбу водил. А кто не пил? Сам-то Маленков, думаешь, с ним не пил? Пил… и почаще моего…
"Ну это ни о чем не говорит, они могли с Поскрёбышевым и по заданию это делать".
– … крепко сидит сейчас… через жену во власть попал… – бубнит под нос мой собутыльник. – сам сейчас в Подмосковье избирается… а меня в эту дыру сослали.
"Сейчас партийным стажем мериться начнёт"…
– … он меня на два года старше, а у меня стаж на три года больше, – расправляет плечи. – причем мой дооктябрьский… ну если считать вместе с "Союзом рабочей молодёжи".
– Это ты, Александр Васильевич, зря судьбу гневишь… – пытаюсь подсластить горькую пилюлю. – вон по Ярославской области Димитров баллотируется и Михал Громов. Если как ты рассуждать, то меня вообще сослали куда и Макар телят не гонял.
В купе, предварительно постучав, заглядывает Мишакова: "Товарищ Косарев, пора спать"…
"Уважает или боится? Поэтому и зовёт не по имени и даже не по имени-отчеству, а вот так… какой у неё мерзкий голос… скрипуче-заунывный, но дело говорит". Вместе с "доверенным лицом", поддерживая первого секрятаря с боков, перемещаем его в соседнее купе.
* * *
Агитационный вагон ночью отцепили в Ярославле и перевели на запасной путь. Поутру в своём купе занимаюсь зарядкой: подтягиваюсь на выступающей из багажной полки металлической перекладине.
