спокойный, рассудительный Иваныч вежливо распрощался с пассажирами, а ему на замену прибежал потный и раздраженный Азамат. Помощник командира — Талгат, штурман — Ержан, бортинженер — Кайсар. Бортоператор, и тот — Мансур! Сплошь одни казахи!
Дремотно помаргивая, я осмотрел сводчатую самолетную утробу. Рита с Ядзей, уморившись, спали — мы им постелили на узких жестких скамьях. Марина пристроилась рядом, недовольно ворочаясь — возня с разгрузкой перебила ей сон. Вайткус укладывался основательно — натащил откуда-то грузовых сетей и сложенного брезента. Чем не перина?
Оглядевшись, и не приметив Рустама с Умаром, я решил, что оба ищут счастья в техотсеке, где устроены места отдыха для экипажа. Свои, как-никак. Азия-с. Договорятся как-нибудь…
Рассудив, что всех перехитрил, забрался в танк. Бандуру УИП мы сместили на левый край, а справа приделали коробчатую кабину для наводчика. Миновав эту стальную будку, я пролез в бывшее боевое отделение, и был жутко разочарован — спецназовцы оказались хитрее.
— Занимайте места согласно купленным билетам! — хихикнул Рахимов, потягиваясь.
— Вот гады! — ухмыльнулся я.
Юсупов довольно хмыкнул, а Рустам присоветовал:
— Полезай вперед, сиденье мехвода пока никем не забито…
Низко пригнувшись, я сунулся, куда сказано, и разложил сразу два «спальных места» — оператора и механика-водителя.
Мягко, удобно… И самолетному гулу не одолеть броню.
— До Байконура просьба не будить… — пробормотал я, постанывая, и уснул, как будто кто выключил явь.
Сны меня одолевали смутные и беспокойные, а вот подъем растревожил всерьез.
— Вставай… Миш, вставай!
Узнав Рустама, я быстро протер глаза, и начал с шутки а ля механик Зеленый:
— М-м… Что у нас плохого?
— Миш, мы над морем летим, — негромко ответил Рахимов.
Я рывком поднес руку с серебряным «Ролексом». Та-ак… Ага…
Четыре часа я точно проспал… Море, значит… Тогда…
— Мы или к Турции подлетаем, или к Ирану, — медленно выцедил я.
— Под нами не Каспий точно, — хмуро вставил Умар. — Я, когда в иллюминатор выглянул, как раз берег мелькнул. Пляж был галечный, а на Каспийском везде песчаные.
— Значит, к туркам в гости… Чертовы казахи!
— Я стучался в рубку, — молвил Рахимов. — Глухо.
— Это угон, — подвел черту Юсупов. — Или это они тебя умыкнули!
Я рассеянно кивнул, подумав: «Почти что дежа-вю… Как в романе, где автора заело на самоповторах…»
— Марина знает?
— Нет еще, — мотнул головой Умар. — Спит Маринка.
— Буди. И доложи. Девчонкам пока рано говорить… Рустам, скажешь Ромуальдычу. Оружие при вас?
— «Стечкин», — Рахимов шлепнул себя по боку.
— ПэБэ, — доложил Юсупов, заведя руку за спину.
— Действуйте, — велел я, и кисло поморщился. — А мне тут надо сюрпризик готовить…
Причины не доверять спецназовцам просто не существовало в природе — эти ребята не умеют предавать. А вот экипаж «семьдесят шестого»…
Османы давно ностальгируют по утраченной империи. Сбросили последнего султана — и чуть ли не в тот же самый год заныли о единстве тюрок, о тюркской цивилизации от Балкан до Алтая… А туземцы и рады! Куды ж холопу без господина?
— Да здравствует ленинская национальная политика! — выразился я, будто выругался, и набрал код на лючке. Панель щелкнула и откинулась.
Ах, до чего же мне не хотелось вводить программу самоликвидации! Три месяца мы вкалывали, делали и переделывали, испытывали, настраивали! Сколько светлых мыслей нам явилось, сколько сумасбродных идей и озарений! А та уйма труда, что вбита в сборку и доводку? Бывало, до того устанешь, что прямо в танке и заснешь. Просыпаешься от Ритиного или Наташиного звонка: «А ты где?» — «Ой, сейчас, сейчас, Риточка… Наташа… Ядзя… Марта… Заработались мы тут!»
И всё это в пыль⁈
«А что делать?»
Сжав зубы, я ввел программу. Сначала запустится реактор… Зарядятся энергонакопители… Муфта фокального комплекса сместится на нулевую отметку, формируя энергосферу вокруг инверсионной машины… По сути, УИП-50С обратит саму себя!
В броне, в эмиттере, в ЯЭУ, в бортовой ЭВМ народятся микроскопические гнезда антивещества — буквально несколько миллиграмм на весь танк — и вспыхнут лиловым огнем распада. И останется угонщикам полуоплавленное гусеничное шасси, тонн двадцать металлолома…
Выматерившись, я захлопнул лючок — и ощутил неприятное зависание. Самолет шел на посадку.
* * *
«Ил» садился весьма небрежно — коснулся ВПП колесами, сотрясся, тяжело «скозлил» и снова сел, стирая о бетон дымящиеся шины. Мрачный Вайткус отодвинулся от иллюминатора, и вытолкнул:
— Инджирлик!
— Да ладно! — я приник к мелкому круглому окошку в забортный мир.
Поля, бетонные поля… И не березки никнут, а пальмы колышут перистыми листьями. На стоянках выстроились многие десятки «Фантомов», «Скайхоков» и прочих «Иглов». Подальности неуклюже разворачивался «Боинг Сентри» с тарелкой АВАКС на горбу…
— Черт бы вас всех подрал…
Приземистые серые здания авиабазы — склады, укрытия для самолетов, узлы связи — лежали угловато и плоско, турецкий и американский флаги полоскались рядом…
— Етта… Что будем делать? — Ромуальдыч смотрел прямо в глаза, и все, как по команде, тоже уставились на меня.
— Что смотрите? — буркнул я. — Думать будем!
«Семьдесят шестой» остановился, словно выдохшись. Створки тут же загудели, медленно расходясь, напуская теплого, надушенного воздуху. Вздрагивая, съехала рампа — и внутрь бегом повалили рейнджеры — мордатые, здоровые, шумные.
— Выходить! — заорал сержант с толстенной шеей, дергая «черной винтовкой». — Как это… Спускать! Бистро-бистро!
— Ромуальдыч! — резко сказал я, притискивая Риту. — Следи за Ядзей!
Вайткус молча кивнул, и Ядвига сама к нему придвинулась.
— А мы где? — пролепетала жена, растерянно хлопая ресницами.
— В Турции, — заворковал я, ступая по рампе. — Ты только не бойся ничего…
— К-как это? — черные глазищи окатили меня волной изумления. — В Турции⁈
Янки довольно вежливо оттеснили нас подальше от «Ильюшина», поближе к армейским грузовикам, пятитонкам М-809, смахивавшим на «КрАЗы».
— Эти чертовы казахи угнали наш самолет! — гневно вспыхнула Марина.
И лишь теперь «эти чертовы казахи» ступили на пыльный турецкий бетон.
— Улы Туранга данк! — заорал Азамат, перекашивая рот.
— Азат Казакстан аман болсын! — с надрывом подхватил Ержан.
— Они ругаются? — боязливым шепотом спросила Ядзя.
— Да нет, — брезгливо кривясь, ответил Ромуальдыч. — Славят великий Туран и свободный Казахстан, придурки…
Подъехал джип с тощим чином в фуражке. Чин разложился, как складной метр, и стал водить длинными костистыми руками: гражданских (то есть, нас) увезти; секретный аппарат (то есть, инвертор) осмотреть, проверить и доложить.
Нас никто не обыскивал — гражданские же, а мы не оказывали сопротивления. Образцово-показательный плен.
— Мотаем отсюда, — сказал я тихонько, — пока эти не проверили.
— А почему? — Ядзя вытаращила синие глазищи, став похожей на киношную блондинку, глупенькую очаровашку.
— Докладывать будет некому!
Губастый чернокожий водила осклабился, завидев беременную красотку, и даже усадил ее в кабину. Остальных двое рейнджеров загнали в кузов под тент, а сами уселись с краю, лениво болтая между собой. На нас — ноль внимания. Гражданские же…
А я все поглядывал — мельком, искоса — на оставленный «Ил», и мысленно подгонял черномазого шоферюгу — техники в оливково-зеленой униформе и в бейсболках, еще не популярных, уже деловито осматривали наш «танчик»… Стоит им вдавить любую клавишу на пульте –программа запустится и…
809-й зарычал, трогаясь. Я облегченно выдохнул, и сказал, не поворачиваясь к Рустаму:
— Начнется салют — снимайте эту парочку.
— Понял, — обронил Рахимов, глядя вдаль.
— Девчонки… — вытолкнул я, почти не шевеля губами. — На «Ил» лучше не смотрите. Зажмурьтесь!
«Салют» грянул, стоило нам отъехать метров за двести. Засверкали ослепительные ярко-фиолетовые вспышки, складываясь в чудовищный сполох, высвечивая и джип с чином, и горстку пыжившихся казахов, и толпу «Джи-Ай», усердно перемалывавших жвачку. А в следующее мгновенье всех их смел белый пламень, как кегли разбрасывая обгорелые тела. Страйк.
Основную долю излучения погасил фюзеляж — он выдулся пузырями и лопнул — запорхали лоскутья размягченного дюраля, закувыркался киль. Вспучились отломленные крылья, огненными клубами пыхнул керосин, окатывая ближние «Фантомы».
Один удар сердца, один миг нещадного горенья, и «семьдесят шестой» развалился, а исковерканный танк, раскаленный докрасна, тяжко сполз на бетон по дымящимся останкам самолета.
Пока я моргал, словив «зайчиков», спецназовцы сняли рейнджеров, перебив обоим горла закаленными ребрами ладоней. А тут и грузовик затормозил, прямо как по заказу.
Спрыгнув на бетонные плиты, я столкнулся с афро-водилой. Посерев от ужаса, тот трясся, глядя на унимавшийся позади Армагеддончик. Меня негр, похоже, принял за демона из страшилок вуду — вскрикнул, выхватил «кольт»…
Опередив «кразиста», я врезал ему по черной морде, но не рассчитал сверхскорость — раскрошил челюсть и переломал шейные позвонки. Взял из воздуха падавший пистолет,
