Можно и по-другому…
— Это не имеет значения, — быстро проговорил я. — Властью, дарованной мне от Бога, я избавляю вас от вашей миссии. Вам больше нет необходимости хранить волю усопшего ныне императора. Более того, я запрещаю вам убивать людей. Но если вы и дальше намерены хранить эту клятву, приносить тем самым пользу империи и престолу, то приказываю: докладывайте мне о тех людях, кто представляет для меня угрозу. Я уже сам решу, как с ними поступать.
Николай Александрович (или все-таки его двойник?) покачал головой, задумчиво глядя на меня.
— Многие ошибки, совершённые правителями, не только российскими, но и в других странах, были совершены из-за недальновидности. Как правило, на основании вспыхнувших эмоций и неспособности трезво оценивать обстановку и хладнокровно выполнять свою функцию, дарованную Богом или народом. И я очень надеюсь, что в будущем, вам не придётся горько сожалеть о принятых в пылу эмоций решениях.
Произнеся это, он умолк. А в следующий миг его фигура начала таять.
Следующие три дня я был сам не свой. Встреча с копией моего дедушки не уходила у меня из головы. И непонятно было, отчего растаял в воздухе человек в чёрном — от того, что я его прогнал, или попросту решил уйти таким образом. Ведь он и раньше исчезал так, что я совершенно не мог его обнаружить. И не совершил ли я огромную ошибку, которую он мне сулил? Вдруг я, лишив его задачи, прогнал его из этого мира, и теперь остался один на один со своей тайной. И теперь не будет никого, кто бы меня защищал и охранял мои интересы, и был бы моим союзником в этом мире.
Однако про дела я тоже не забывал и, несмотря на дрянное настроение, делал немало. Внимание требовалось везде: и на строительстве железной дороги, и на строительстве заводов, и в подготовке возможного договора о капитуляции наших противников. Опять же, огромное количество моего внимания занимало возможное скорое контрнаступление, ведь нам надо отбивать Польшу, и военная элита уже разрабатывала план наступления на Германию и захвата Берлина.
Мою грусть развеяла Соня, которая, будто ураган, ворвалась в мой кабинет и, совершенно игнорируя протест на моём лице, просто бросилась мне на шею и поцеловала в губы.
— Сашенька, всё, прекращай хандрить. У меня есть для тебя важное задание, — заявила она.
Я от такого напора так и осел.
— Что значит задание? — удивился я.
— Прибыла первая партия, — доложила она.
— Что за первая партия? — окончательно растерялся я.
— Ну, доноры, для того чтобы я могла передать тебе очень полезные дары, — наконец объявила она. — Ну, помнишь, те самые, которых генерал Кутепов собирал для нас.
Я растерянно кивнул.
— Ну вот и отлично. Собирайся, нам нужно съездить в Зимний дворец. Собственно, там я и буду заниматься передачей даров. Мы так решили с Павлом Александровичем.
Вот тебе и на, этого ещё не хватало.
— У меня дел много, — заявил я.
— Знаю я твои дела, — парировала Сонечка. — Вон, на тебе уже третий день лица нет. Надо тебе развеяться. Да и мне сидеть здесь надоело.
Она погладила немного округлившийся животик.
— Да куда тебе мотаться-то? — ухватился я за новый аргумент. — Ещё и нагрузка такая на организм. Может, ну его, не будем рисковать ребёнком? А после того, как родишь…
— Нечего, Саша! Нечего сопротивляться, — бескомпромиссно заявила моя любимая жена. — Дело превыше всего. Ты сам всё время так говоришь. И не нужно теперь отпираться. Я уже распорядилась, машина ждёт нас перед входом. Едем!
Следом в кабинете появился Василий. Он грозно посмотрел на меня из-под насупленных бровей и властно мяукнул. Мол, чего сидишь-то? Поторапливайся, хозяин!
Это меня и вовсе доконало. И как вот теперь спорить? Сделав глубокий вдох, я поднялся со своего места, оправил мундир и кивнул Соне.
— Ну, значит, поехали, — ответил я.
* * *
Принимать людей было решено в моей приёмной в Зимнем Дворце.
В кресле напротив расположилась Соня. То и дело в кабинет заглядывал явно нервничающий Кутепов. Также в кабинете находились двое гвардейцев и Семён Пегов для обеспечения охраны. Всё-таки люди пребывали хоть и проверенные досконально, но всё-таки чужие, до этого с императором не контактировавшие. И неизвестно, как они себя поведут. А рисковать, естественно, никто не был готов.
Сонечка предусмотрительно положила передо мной список людей, которые должны будут со мной сегодня встретиться, а также передать мне свои дары.
Первой значилась Мария Львовна Оболонская — дворянка из Самары, которая обладала неуязвимостью. Как раз я подал знак Пегову, что можно пригласить первого претендента, и в помещение вошла женщина с высокой напомаженной причёской в расшитом золотом платье, которое выглядящим скорее кичёво, чем дорого. Ей было на вид лет тридцать пять — сорок, однако на лице было столько белил, что женщина боялась улыбаться, видимо опасалась, что косметика осыплется.
— Ваше императорское величество, — произнесла она низким грудным голосом. — Очень большая честь для меня встречаться с вами лично. Я всё время слежу за новостями и за вашими достижениями. И даже мечтать не могла, что однажды мы с вами сможем встретиться лично.
— Здравствуйте! Мне тоже приятно с вами познакомиться, госпожа Оболонская. Я очень благодарен, что вы согласились приехать к нам и поделиться своим даром.
— Что вы, что вы, ваше императорское величество, это меньшее, что я могла для вас сделать. Если бы я узнала раньше, то не задумываясь бы согласилась на это снова.
София подскочила со своего места, с ожиданием посмотрев сначала на женщину, потом на меня.
Я, поняв посыл своей жены, произнёс:
— Давайте не будем оттягивать дело, у нас сегодня ещё много кого нужно принять.
Я шагнул к женщине и протянул вперёд ладонь. София тут же взяла её в свою маленькую ручку, затем она протянула руку госпоже Оболонской.
Сначала ничего не происходило. Затем я вдруг почувствовал, как кожа на всём теле стала зудеть, а следом в меня будто впились тысячи иголочек. София тоже нахмурилась, видимо, ощущала нечто подобное. Я держал себя в руках, чтобы не начать тереть шею в том месте, где она особенно сильно зудела.
Наконец, София захлопала глазами и отпустила наши руки.
— Всё, дело сделано, — ответила наконец Соня. — Спасибо вам, госпожа Оболонская, что посетили нас. Будем ждать вас с визитом в столицу ещё раз, — произнесла она.
Оболонская захлопала глазами, видимо, она ожидала чего-то большего и не была готова к тому, что её так быстро сопроводят. София кивнула Пегову, и тот шагнул к Оболонской.
— Госпожа, позвольте проводить вас, — галантно произнёс он.
А я же снова уселся в своё кресло. Мне явно нужно было передохнуть.
— И что это было? — спросил я.
— Теперь ты можешь становиться неуязвимым, — ответила София, нахмурившись, будто бы заглядывая в себя. — Правда, я ещё не знаю, как это работает. Но мы обязательно разберёмся. Следующий, — тут же произнесла она.
Я искоса посмотрел на неё. Выглядит вроде бы не сильно утомившейся, но, если бы почувствовал хоть намёк на бледность, сразу же прекратил бы мероприятие.
Следом в помещение зашла пожилая женщина. На вид ей было лет шестьесят, но судя по записи ей было больше восьмидесяти лет. Это была Инокиня Агафья, урождённая Елена Пантелеева, монахиня из Пермского женского монастыря. Эта женщина, судя по информации, собранной Кутеповым, умела исцелять себя и других наложением рук. Очень интересно.
Процедура повторилась. Женщина, поздоровавшись со мной, соблюдая все ритуалы, протянула свою руку Софии. Та, приняв сморщенную ладонь, протянула руку мне. И как только наши руки соприкоснулись, мои ладони стали буквально гореть огнём. Я едва не отдёрнул руку, так неожиданно это случилось. Однако я вытерпел.
Инокиня благостно улыбнулась и слегка поклонилась мне.
— Я уверена, — произнесла она, — что дар вам пригодится, и он в надёжных руках, ваше императорское величество, — произнесла она, а затем, подождав пока я её отпущу, повернулась и направилась к выходу.
Да уж, очень интересно. Я посмотрел на свои ладони, которые по-прежнему жгло, как будто в них были насыпаны угли. И что теперь с этим делать? София пожала плечами.
— Потом будем разбираться, — ответила она. — Пригласите следующего.
Следующий — лесничий Ефим Шифрин — охотник, способный прятаться
