повторил свою мысль в который раз, вертя в руках пустой чайный стаканчик, второй выпитый за вечер. – Дело не в том, сколько мы потратим и сколько заработаем. А в том, что я не хочу дел с такими людьми, даже если они хорошо платят.
– Бара наик, да они больше чем просто хорошо платят! – невольно повысив голос на последних словах, Абдул тут же спохватился и, почти не поворачивая головы, скользнул глазами по веранде. Не похоже, чтобы кто-то заинтересовался их разговором, и он, подергав тонкие, подстриженные по местной моде усы, продолжил:
– Не понимаю тебя, Салах… ты уже таскал для шейхов запретные программы, фильмы, зелья, да я не знаю, что. Ты знал, что эти люди – шейхи, и я это знал, и никогда это нас не беспокоило. Мы, конечно, рисковали, но Аллах любит храбрых, разве не так? Всё ведь, как раньше.
– Нет, – Салах сказал это жёстче, чем намеревался, хотя и всё так же вполголоса, – нет, – повторил он и, словно подыскивая слова, оглядел залитую ярким светом улицу.
Они встретились в центре города, невдалеке от порта, и сейчас, глядя на тяжёлые стены домов, дававшие им благословенную тень, на резные прутья балконов, на едва заметный просвет, где от узкой улицы отходил еще более узкий переулок, Салах ещё раз подумал, насколько чужие они этому городу. Можно поставить здесь чайхану на месте прошлой кофейни, можно развесить вывески на фусха[15], можно включить магрибские мотивы, но от самих разогретых камней шло дыхание прошлого. Дыхание окончившегося века назрани.
– Сейчас всё не так, как раньше, – повторил он, опять повернувшись к Абдулу, – раньше мы возили обычный хабар, и мы знали, что это. Люди хотят грешить, их природа слаба. И мы знали, что грешат все. А теперь мы влезли в дела Ордена Верных. Тех, от кого я всегда хотел держаться подальше. Ты вспомни, как они нас нашли?
– Да ладно тебе, – начал было Абдул, но осёкся. Наверное, вспомнил.
Заказ, который передал Салаху человек, называвший себя Хашимом, поначалу не так уж сильно отличался от обычных: уйти в нейтральную зону, пересечь там море и встретиться с братьями с той стороны, которые живут в одной из стран Союза Обновления – он знал, что называется то государство именно так, но понятно, заказчики именовали его «Беззаконные земли». Получить у них товар, вернуться на Остров, передать его надёжным людям. Но было то, что насторожило Салаха сразу же. Это цена. Хашим готов был платить много, вдвое больше того, что обычно можно заработать на таком заказе. Но также намекнул, что если Салах не сумеет удержать рот закрытым, то одним муташарридом в пограничных землях станет меньше.
И опять-таки, это не было удивительно само по себе. Многие из тех, кто тайно потреблял запрещённый товар, были высокопоставленными людьми (говорят, попадались такие и среди шейхов!). Они знали, чем рискуют, и часто давали знать муташарридам, что заказать убийство для них будет более приемлемо, чем терпеть болтовню.
Но в этот раз всё шло не так. Салах собирался работать с Абдулом и полагал, что вдвоём они справятся не хуже, чем обычно. Но когда они были уже в Мелилье, им позвонили. Обоим. На номера, которые они не раскрывали никому. И тогда Салах понял, что дело даже серьёзнее, чем он опасался.
Теперь задание поменялось: с ними должны были отправиться ещё два человека, до борта судна, которое они встретят по указанным координатам. Это сверх получения товара. И отказаться уже нельзя – на это намекнули совершенно однозначно.
Он подумывал о том, чтобы просто исчезнуть, благо задаток, который выплатил ему Хашим, был щедр, но не решился. Не только потому, что не хотелось терять богатого заказчика, но и потому, что он понимал, в какую ярость это того приведет. А весь его жизненный опыт говорил – таких людей как «Хашим» (как бы его там ни звали по-настоящему) злить не стоит.
Но сейчас он задумывался, а может, лучше было бы исчезнуть? В конце концов, он знал, как надо теряться, даже от таких всеведущих людей, как его нынешний заказчик. И мест, чтобы залечь на дно множество. Закон «Государства Закона» был дырявым, и человек мог потеряться здесь, если прилагал к тому усилия. Да вот хотя бы в Сусе…
Но он не потерялся. Они приняли в Мелилье двух человек, говоривших на алжирском диалекте, и отчалили в море.
В нейтральных водах Салах ожидал увидеть лёгкий моторный баркас или прогулочную яхту – под такие часто маскировали свои суда муташарриды Союза Обновления. Вместо этого их встретил корабль. Настоящий, полноценный грузовой транспорт. Не нужно было видеть флаг, чтобы определить судно Нанкинского блока, и когда капитан с раскосыми глазами шагнул на их судно, Салах окончательно понял, что ввязался во что-то совсем нехорошее. За капитаном-китайцем (он мог быть, конечно, тайцем или корейцем, но Салах слабо понимал, в чём между ними различие) спустились ещё три человека. Другой китаец и двое тех, что, видимо, и были их «братьями с той стороны». Выглядели эти мужчины как алжирцы или марокканцы, что, впрочем, он сразу же понял по их речи, хотя те старались говорить на фусха.
Приветствовав Салаха и Абдула скупым «саламу алейкум», люди обратились к их сопровождающим, попросив назвать слово. Один из двух молчаливых мужчин, которых выделили им в сопровождение, сказал «чёрный ибис» по-алжирски.
Тогда братья перешли на французский и объяснили китайцам, что перед ними именно те люди, которые и должны были их встречать. Их молчаливые спутники перешли на китайский корабль, а встретившие их магрибцы передали им семь запечатанных цилиндров. В таких обычно и сохранялись носители памяти для наладонников, и ничего особо удивительного, но… передавая им товар, магрибцы сопроводили его восклицанием «аллаху акбар!».
«Хашим» велел ему оставаться на связи, мол, кто знает, может, его услуги опять понадобятся, а потом очень чётко дал понять, что если он попробует просто исчезнуть, то его найдут.
