– Они говорят, что найдут нас, – повторил он вслух наклонившемуся через стол Абдулу, – не знаю, смогут ли. Но мне всё это не нравится.
Абдул пожал плечами.
– Нам уже приходилось бегать и от полиции, и от стражи Зеркала, – сказал он, – ты знаешь правила. Лучше скажи, ты вроде собирался вчера вспомнить, что ты мужчина, и заглянуть, наконец, в веселый дом. Ну, и как прошло?
Такие вещи мужчины обычно спрашивали друг у друга с похабными сальными ухмылками, но Абдул был серьёзен. Почти. Лишь уголок его рта кривился, словно он подначивал Салаха к ответу.
А вот Салах усмехнулся.
– Я был вчера с чёрной, – сказал он, – малийкой, кажется, но говорит, как марокканка. И думаю, пойду к ней сегодня. Пока есть деньги и пока есть время. В море можно заржаветь без женщин. А ты прав, Абдул, Мадина – это женщина.
Глава пятая
– Этот твой Салах придёт сюда? – нервно переспросила она Джайду, и малийка качнула головой.
– Он так сказал, – и Замиль в очередной раз поморщилась от её сильного марокканского выговора.
Надо же, вот и Джайда оказалась полезной. Её клиент, этот Салах, припёршийся в одежде работяги из порта, оказался, во-первых, денежным, во-вторых, разговорчивым. Закончив забавляться с Джайдой, он предложил ей пожевать ката, после чего они начали говорить. Бедная простушка не поняла и половины того, что он ей рассказывал, но когда ещё взвинченная после своего ночного подвига Замиль услышала, что говорит Джайда, то ощутила холодок где-то в животе. Неужели это он и есть – её шанс, который она ждала годами?
Исходя из намёков Джайды, её вчерашний клиент был муташарридом. Замиль, конечно, знала про таких людей и раньше. Те, что появились в разделённом границами мире, что могли пересечь огромную лужу, отделявшую их Закон от чужого, мерзкого Беззакония, и принести с той стороны плоды этого беззакония. Плоды, которые даже в новом Халифате, к бессильной ярости имамов, пользовались немалой популярностью. Про таких людей, конечно, знали все, но раньше Замиль не встречала ни одного лично. Как-то они держались в стороне от весёлого дома Зарият. И вот сейчас… с усмешкой она вспомнила, как бы звучало название их ремесла на родном языке её безумного отца. Smuglere[16]. Впрочем, она уже так давно не то, что не говорила, но даже и не думала по-датски.
– Ты всё помнишь? – ещё раз повторила она Джайде, – ты скажешь, что есть подруга, что эта подруга ищет человека… который много знает, и что она предложит ему самую важную сделку в его жизни. И добавь, что я готова буду лечь с ним бесплатно.
– Хорошо, – Джайда кивнула, выглядя немного потерянной и грустной.
Замиль улыбнулась ей утешительно и предложила выпить ещё лимонной воды. Джайда кивнула, всё так же с лёгким недоумением и даже, кажется, обидой.
Замиль, конечно, понимала, почему та липнет к ней и пытается угодить.
Джайда была не просто новенькой – хотя новенькой условно, ведь пробыла тут уже больше года – она была чужой. Никто не знал достоверно, где она родилась, сама девушка утверждала, что её родители из Мали. На это указывало её телосложение и цвет кожи, однако она носила марокканское имя, а её родным языком явно была марокканская дарижа. Именно этому не стоило так уж удивляться. После Газавата и всего, что за ним последовало, огромное количество людей оказалось сорвано с родных мест. У Зарият тоже можно было найти кого угодно от коренных жительниц острова до угольно-чёрных уроженок тропиков.
Дело было не в том, откуда Джайда родом, а в том, что каждой стае нужен свой изгой. Нужен он оказался и отверженным женщинам из дома отдохновения Зарият. И несчастная марокканка, не то малийка, прекрасно подошла на эту роль. Явно выросшая в какой-то глуши, Джайда до сих пор не могла стереть с себя отпечаток родной деревни, как ни старалась. Она уже прекратила по-детски восхищаться полными людей моллами и пугаться верениц машин на проспекте Африки, но так и не освоила до конца общее наречие Острова, постоянно мешая его с марокканским диалектом. Она не умела правильно есть, правильно входить в комнату с мужчинами, не умела поддержать беседу с товарками на правильную тему.
И при этом Аллах по лишь Ему известным причинам одарил её поистине совершенным телом и врождённой пластичностью, из-за чего она танцевала как гурия, и всё больше мужчин хотело отведать именно вон ту чёрную девку. И Джайда с её сельскими манерами и точёным телом, приносила Зарият всё новых и новых клиентов, получая всё более крупную долю.
Ну и как после этого прикажете к ней относиться?
Некоторые игнорировали её, делая вид, что не замечают. Другие, похитрее, изощрялись в тонких насмешках, которые простодушная Джайда понимала слишком поздно. Третьи просто были грубы.
Но не Замиль. Её интересовали совсем другие вещи в последнее время, она спала с Джайдой в одной комнате и относилась к ней с тем же равнодушным, отстранённым дружелюбием, что и ко всем остальным. И уже этого той хватило, чтобы принять её за подругу. А уж особый статус, которым Замиль пользовалась у Зарият, делал для Джайды эту воображаемую дружбу особенно ценной. А для Замиль она оказывалась и просто полезной.
Так, Джайду уломать удалось, а с её чувствами можно будет разобраться позже. Если оно будет, это «позже», и именно здесь. Мысли, лихорадочно метавшиеся в голове Замиль, начали обретать черты некого плана или, по крайней мере, его подобия. Муташарриды пересекают Средиземное море. Они могут добраться до той стороны. А ещё они знают выходы на тёмную сторону Зеркала – закрытые страницы и «коридоры». Последнее Замиль представляла себе весьма смутно, но это было место, где обсуждались незаконные дела и продажа всевозможного тахриб[17]. Там торговали и информацией – это она знала, в том числе от своих особо разговорчивых клиентов. Но, раз так, не получится ли там
