Желая прекратить этот разговор, Виктор, вспомнив то, чему учил его Шумилин относительно конспирации, сделал вид, что что‑то уронил на мостовую, нагнулся, и бросил взгляд назад. Потом, разогнувшись, он сказал Соколову, — а тот тип, который полицейский, он так и идет за нами.
— Служба у него такая, — ответил ротмистр, — только мне вот что не совсем нравится. Такой достаточно высокий чин, а обычный уличный филер вряд ли так свободно общался с самим генерал — майором свиты и петербургским обер — полицмейстером Сергеем Александровичем Кокошкиным, и вот он, представьте, лично следит за нами. Неспроста это все…
Виктор задумался. Он не настолько хорошо разбирался в исторических реалиях века девятнадцатого, чтобы знать расстановку сил в окружении императора Николая Павловича. Но слова ротмистра его насторожили.
Тем временем они дошли до Спасо — Преображенского собора. Виктор хорошо знал этот храм. Здесь его крестили, сюда он любил захаживать, когда возвращался в свой родной город после очередной командировки.
— Дмитрий Григорьевич, — сказал он, — давайте зайдем в собор, помолимся. Вы не возражаете?
Соколов, естественно, не возражал. Но в храм они так сегодня и не попали. Неизвестно какие инструкции получил тот, который за ними следил, но, видимо, согласно тем инструкциям, подошла пора нас брать. И сделали господа полицейские это весьма профессионально.
Едва они свернули с Литейного в сторону Преображенской площади, как шедшие им навстречу два крепких мужичка в одежде мастеровых, неожиданно остановились рядом с ними, и крепко схватили Виктора и ротмистра за руки. А человек в сером цилиндре, подойдя к ним, сказал,
— Господа, я попрошу вас не сопротивляться и следовать с нами. Вас желает видеть Сергей Александрович Кокошкин. Вам, наверное, не нужно разъяснять — кто это?
Ротмистр попытался было вырваться из рук державшего его "мастерового", но тот лишь рассмеялся, и ловко завернул руки Соколова за спину. — Ишь, задергался, — сказал он грубым хриплым голосом, — от меня еще никто не убегал! Стой и не дергайся!
Господин из полиции махнул рукой, и из‑за угла выехала закрытая черная карета с зарешеченными окнами. Она остановилась напротив задержанных. Дверь кареты открылась, и "мастеровые" ловко втолкнули в нее Сергеева и Соколова. Туда же сел господин в сером цилиндре и один из полицейских. Второй разместился на запятках кареты. Дверь закрылась, и "автозак" XIX века тронулся с места.
После небольшой паузы ротмистр начал протестовать, и пригрозил людям обер — полицмейстера большими неприятностями.
— Знаете ли вы, кто я? — бушевал Соколов, — я ротмистр Третьего отделения, и у меня бумага, подписанная самим графом Бенкендорфом!
Он полез было в карман, но сидящий напротив него полицейский ловко перехватил его руку, а человек в сером цилиндре (правда, цилиндр, перед тем как сесть в карету он снял, и теперь держал на коленях) сунул руку в карман сюртука Соколова, и вытащил оттуда сложенный вчетверо лист бумаги. Он развернул его, прочитал, поморщился, и небрежно сунул к себе в карман.
— Меня это не касается. Господин полицмейстер приказал вас задержать и доставить к нему, я и выполняю его приказание, — сказал человек в цилиндре. — Вы, господа, можете потом на меня жаловаться. Это ваше право. Все претензии можете высказать Сергею Александровичу. Он с нетерпением ждет встречи с вами.
Сергеев наблюдал за перепалкой двух николаевских силовиков, и молчал. Он понимал, что генерал — адъютант Кокошкин интересуется не столько ротмистром, сколько его скромной персоной. А может, и не только Кокошкин. Возможно, что и сам министр внутренних дел граф Строганов приложил к этому руку. Может, поинтересоваться?
— Милостивый государь, — спросил он, — не соблаговолите ли представиться. А то как‑то неудобно получается, заарестовали нас, везете в полицию, а мы не знаем даже, как к вам обращаться.
Человек в сером цилиндре помолчал, а потом, подумав, ответил, — Можете называть меня Иваном Ивановичем. Это вас устроит?
— Вы, наверное, такой же Иван Иванович, как я Франц Карлович, — ответил Виктор. — Впрочем, будем считать, что все именно так, как вы сказали. И все же, куда вы нас везете, и зачем?
— Успокойтесь, Виктор Иванович, — неожиданно вступил в разговор ротмистр, — скорее всего, мы едем на Большую Морскую. И собеседником вашим — моим вряд ли — будет сам Сергей Александрович. Только если все то, о чем вы мне только что рассказали правда, то… В общем, все будет хорошо.
— А что рассказал вам господин Сергеев, — поинтересовался "Иван Иванович", — чем быстрее мы узнаем от вас всю правду, тем быстрее мы с вами распрощаемся.
— Иван Иванович, — криво улыбнувшись, сказал Сергеев, — а вы помните Святое писание? Как говорится в Книге Экклезиаста: ""Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь". Вы не боитесь, что то, что вы узнаете, может сказаться на вашем здоровье?
"Иван Иванович" нахмурился, и злобно посмотрел на Сергеева. Но препираться с ним не стал, и до конца поездки молчал. Виктор же подмигнул ротмистру, и незаметно для своих конвоиров сунул руку подмышку. Там, под сюртуком в кобуре у него лежал травматический пистолет "Макарыч". Эти полицейские при задержании быстро обшарили его карманы, и, не найдя в них ничего подозрительного, успокоились. Что поделаешь, нет у них еще опыта в такого рода делах. Так что разговор с господином Кокошкиным может получиться весьма интересным. Но, лучше бы дело не дошло до пальбы.
Их провели в дом главного полицейского столицы российской империи, и попросили немного обождать. Сергеев и Соколов переглянулись. Интересно, чем все это закончится?
С высоты птичьего полета
С колокольни Петропавловского собора донеслись звуки курантов, вызванивающих свою привычную мелодию. Шумилин машинально посмотрел на часы. — Уже три часа, — сказал он, — пора возвращаться. К вечеру нам надо быть на Черной речке.
Николай вздохнул. Видимо, он уже соскучился по дому и семье, по своему миру, по власти над подданными, о которой в XXI веке не могло быть и речи. И в то же время, как понял Александр, ему хотелось побыть еще немного в этом странном и таком интересном мире.
— Александр Павлович, — тихо сказал он, — мы еще вернемся сюда?
— Обязательно, — ответил Шумилин, — но надо помнить девиз одного античного грека — ничего слишком! А как часто вы будете у нас в гостях, это зависит исключительно из вашего желания.
В это время откуда‑то сверху раздался гул мотора. Он становился все сильнее и сильнее. Вскоре в небе появился бело — синий вертолет Ми-8, на котором все желающие и имеющие деньги могли совершить небольшой полет над центром города.
