— Не увлекайся. Он говорить должен.
— Думаешь, у него получится?
Я пожал плечами:
— Попытка не пытка… Приведи его в чувство.
На взгляд Малыша приведением в чувство являлось энергичное встряхивание объекта. Я сразу усомнился в действенности этого метода — и, как выяснилось, напрасно: круглоголовый начал подавать признаки жизни. Его физиономия при этом распухала буквально на глазах, как в мультфильме.
— Значит, так, — сообщил ему Малыш, — либо сейчас все что знаешь рассказываешь, либо игрушки кончатся, и я за тебя всерьез возьмусь. Понял? Але, подтвердите прием!
Бедолага, стиснутый его могучей рукой, невнятно промычал нечто утвердительное.
— Порядок. Давайте свои вопросы.
Прямо спиритизм… Дух отвечает на вопросы…
— Кто вас нанял?
— Меченый договаривался…
— Что он вам говорил?
— Сказал, большая шишка… Немого тоже Меченый нашел… Только он с ним говорить мог… — каждая встряска вызывала в трясомом новый приступ откровенности.
— Где вы нанялись?
— В Столице…
— Погоня, — как-то равнодушно сообщил Дикс.
— Далеко?
— Порядочно.
— Это те, кого вы ждали? — обратился я к круглоголовому.
— Не знаю…
— А кого вы ждали?
— Подмогу от того человека.
— Что вам надо было сделать?
— Привести вас сюда или дальше. Задержать. Если получится — убить.
— И что платили? — немедленно поинтересовался Малыш.
— Пятьсот сразу, полторы потом.
Малыш восхищенно присвистнул:
— Ничего куш… За такие деньги я б сам себя задержал.
— Это здорово, конечно, — Дикс волноваться начал. — Но погоня-то на месте не стоит! А может, это та подмога и есть?
— Ладно, по коням.
Я в последний раз глянул на запрокинутое к темному небу лицо главаря и вскочил в седло. Секретник кивнул на круглоголового:
— Прикончить?
— Незачем, — отрубил я. Малыш уже было отпустил допрашиваемого, потом вдруг спохватился:
— Да, кстати, а деньги-то? Ну-ка…
Я заметил только, как от круглоголового к Малышу перекочевал объемистый кошель. неблаговидное дело, но нам, похоже, понадобятся крупные суммы…
— Лошадей с собой берем, — напомнил я.
Коней, правда, оказалось всего четыре — ведун своего увел, мы и не заметили. Хотя то, что я с Зорро мысленно общаюсь, меня ж не удивляет…
Я примотал повод второй лошади к луке седла:
— Малыш, ты там все? Поехали!
И чую ведь уже погоню, отряд всадников. Далековато пока, не определишь, сколько их там, но лошади у них явно свежие, нагонят… Вот ведь, называется, без шума проехали… Бароновы ребята наверняка уже по поводу нас шухер подняли, в Аклунде, наверно, тоже только о нас и беседуют — надо ж, шестерых тамошних орлов окучили! — здесь трактир вдребезги разнесли…
Мы трусили по дороге, не слишком спеша, чтоб не утомлять коней еще больше. Может, нас и не нагонят. Может, они вообще не за нами гонятся. А потом, пойди нас в такой темнотище найди… Луна, правда, сверкает так, что глазам больно, но с севера, с гор, ползут тучи. И душно, как в парилке. Гроза будет, это точно.
— Слушайте, догоняют нас! — это Дикс. — Прибавим-ка, тут поворот как раз.
Я согласно кивнул, и Зорро пустился ровной размашистой рысью. Потемнело совсем. Сейчас начнется…
Словно в ответ на эту мысль, налетает первый порыв ветра, колышет, прижимает к земле травяные волны, бросает в лицо облака пыли. Мы еще прибавляем ходу. А погоня — теперь я точно знаю, что это погоня — идет следом…
— Вот черти, как они доперли, куда мы свернем?
— Чего гадать, ведун твой навел! — оскалившись, кричит Дикс сквозь налетевший ветер.
— А река-то ваша, где она там?
— Брод в паре лиг.
— Да к дьяволу брод! — включается Малыш. — Наверняка там все перекрыто! Напрямик! — он жестом конной статуи указывает вперед. Да, тут он прав… Я пускаю Зорро вскачь за малышовским конем. А погоня-то все ближе… Судя по тому, что мы только что через гребень холма перевалили, река где-то поблизости быть должна… Зато мы внизу — как на ладони, особенно если молнии будут. И стали молнии, провалиться им — сверху лопнуло что-то с сухим шелестом, полыхнуло, словно магниевая вспышка, на нестерпимо долгий миг залив все беспощадным голубым светом, а сверху, с гребня холма, ударили далекие пока вопли и свист охотников, увидевших дичь, и будто отвечая, обваливается горой пустых бочек долгий раскат грома. Мы, не сговариваясь, пускаем коней в галоп.
Вот змейство! В свете следующей молнии вижу, что никакой реки перед нами нет, очередная узкая ложбина между двумя холмами, за ней начинается пологий склон. оборачиваюсь в сторону Секретника, выпускаю в него короткое злое ругательство, но он не слышит его за шумом ветра и гулким стуком копыт по тугой степной земле, сейчас он больше, чем когда-либо, напоминает разъяренного бандерильями быка — голову пригнул, приподнялся в стременах и зычно подбадривает лошадь.
Переваливаем холм — и вон она, река — кривая сабля кочевника, где-то далеко внизу. Дальше, чем хотелось бы, ох, дальше! У погони-то кони свежие… Ну, Зорро, не подкачай! Выноси, родной, выноси! Это, кажется, я ору уже вслух. И запыхался, как после хорошей пробежки.
Подлетаем во весь опор уже к самой реке, едва успеваем осадить коней на краю глиняной террасы, спешиваемся, Малыш где-то в темноте орет:
— В реку, живо, живо!
Веду в поводу обоих коней — Зорро и трофейного — осторожно спускаюсь вниз — и только тут замечаю, что сверху хлещет настоящий водопад, глина моментально стала скользкой, как кусок мыла, но твердой осталась — в этом я убеждаюсь, поскользнувшись и выпустив от неожиданности повод второго коня. Только через секунду соображаю, что затормозил я уже в реке, а потом отблеск молнии снова слепит меня, но не настолько, чтоб я не сумел оценить ширину — где-то так, полсотни метров с хвостиком… Только вот что на том берегу — черт его разберет. Дикс и Малыш уже тоже в воде. правильно, задерживаться никак нельзя — преследователи уже перевалили холм и галопом несутся вниз, и живьем нас брать им ни к чему, а арбалеты наверняка при них, и они в своем праве, а трупы все равно только ниже по течению выловят…
Нет, не выловят трупы! Это я понял, когда выбрался, оскальзываясь на неровном дне, на достаточно глубокое место, где надо было плыть. Вот уродец, кто ж в кольчуге плавает?! Ермак выискался… И, главное, не видно ни фига — сколько там до берега осталось, куда мы вообще плывем… Хватаюсь за луку седла, яростно работаю ногами, стараясь удержать ноздри над поверхностью пузырящейся от ливня реки, сквозь журчание и клокотание до меня долетают вопли с берега позади и неразборчивый голос Малыша — судя по интонации, Малыш матерится. В воду где-то в метре от меня врезается что-то длинное, тонкое. Стрела?.. Они что, стрелять разучились? Или течение?
