пока, наконец, по моей наводке, не обнаружили серебряные копи на Урале и не стали намывать золото в Сибири. Этот ручеек еще слабенький, но он есть и глобального финансового кризиса случиться не должно.
Особенно ситуация стала меняться с приходом в казначейство Митрофана Нечаева. Как и его уже далекий предок Нечай, Митрофан обладал очень гибким умом и был для этого времени очень образованным человеком. Мало того, что он блестяще окончил Ростовский Затвор – наш университет, так еще и стажировался в Византии, был слушателем в Билярском медресе – еще одним учебном заведении, но больше восточного направления науки, на грани искусства. Я сам не меньше пяти раз подробно разговаривал с Митрофаном и должен был себе признаться, что этот человек перерос меня в понимании экономики финансов. Даже пытался переманить его в свой Волжский банк управляющим, но Александр был более убедительный, недаром же царь.
Сейчас бумажные рубли из лучшей, уплотненной, бумаги расходятся по всему царству и уже открылись филиалы Державного банка, как и Волжского и в германских землях и во Франции. Англичане только не пускают нас, но это пока, им придется, так как с каждым годом оборот русских бумажных денег растет, с тем, что хранилища металлов заполняются. Да выпусти на рынок все золото и серебро, что хранится в подвале владимирского и Ростовского банков, так оно станет не многим дороже куска железа по весу, накопили изрядно.
- Пошли, внук, я тебе диковинку покажу, - сказал я и оперся на посох, немного повело, и закружилась голова.
- Батюшка, ты как? Может лекаря? – заволновался Александр.
- Мое время близко, но показать тебе диковинный механизм я должен, - сказал я, приходя в норму.
Мы отправились на оружейный завод. Вот насколько было не выгодно и неудобно его ставить в Унже, так как сырье далековато, но все срослось без моего участия. В свое время Дарен так развернулся, что превратил свою небольшую мастерскую в большой завод с более чем тысячей работников. Это тут начали производить самострелы с кремневыми замками, тут отливали и исследовали пушки, по большей части малых калибров. Еще один пушечный завод из всего трех был основан на Урале, но еще не дающий продукцию, ну и в Новгороде. Будущие Северсталь и Новокузнецк, Кривой Рог и Курск с их железными рудами еще будут, таково мое завещание, которое напечатают сразу же после смерти. Там много чего, Макиавелли со своим «Государем» нервно посапывает в сторонке. Может он уже ничего и не напишет.
- А где парус? – удивленно спросил Александр, когда мы уже стояли на новой, каменной пристани.
- А нет его! – игриво сказал я.
- А то как? – недоумевал хозяин земли русской.
- Механизм на пару, - упивался я успехом.
Неоскудела земля русская своими талантами. Последователи Никифора, который на склоне лет с моей помощью открыл, что-то вроде исследовательского центра уже немало привнесли в мировую науку изобретений. Были там и станки, туже прядильную машину усовершенствовали, создали ткацкий станок, столярный и слесарный, открыли электричество, законы тяготения и сохранения энергии, много чего, что было написано в нескольких книг по физике, что я притащил из другого мира.
Наконец, дело дошло и до установления парового двигателя на корабли. Пока только на небольшие суденышки, но готовится прототип и на бригантину, проблема с турбинами. Но все решаемо, решат и это, благо направление мысли им уже подсказано.
Одна из причин отложенного открытия предприятий на Урале, как раз из-за того, что никак не могут наладить все производственные процессы из-за использования паровых машин.
- Ну, к Насте? – спросил я, засмеялся, вот только смех сменился кашлем.
- Пошли, - как то обреченно сказал царь.
О том гостевом дворе, который был построен в первый год моего попаданчества, уже ничего не напоминало. Добротные здания из кирпича и даже частью мрамора, пять этажей, что является для этого времени просто рекордом. Гостевые домики на три и четыре комнаты с банями. Большой ресторан на сто двадцать посадочных мест и тремя залами, выделанными под разные стили. Тут был и зал для мусульман с халяльным меню, так как много представителей этой веры прижились в Унже еще после Великой войны со степью. Мы же заняли один из залов для переговоров.
Получив мое молчаливое согласие, Александр убежал искать свою зазнобу, я же попросил кофе, пока наша еда будет готовиться. Этот напиток тут, кроме меня и не пьет, но он всегда в наличие в «Двух Настях». Само название имеет корни в том самом, для меня золотом и счастливом прошлом, когда Настя из суздальского поместья переехала в Унжу и стала работать помощницей хозяйки гостиного двора, которую так же звали Настя. Вот и повелось. Вначале, народная молва, ну а после пожара и начала строительства нового гостиничного комплекса, девушки-компаньонки и решили так назвать свое заведение.
Неизменно вкусно, за годы профессионализм поваров только отточился и блюда эталонные. Ну, или я проголодался. Как то в последний час даже нормально себя чувствую.
- Спаси Христос, девочки, - поблагодарил я официанток и пошел на выход, ждать внука смысла не видел.
Большим городом стала Унжа. Я уже владел не поместьем, а частью этого города, так как приток населения заставил застраивать многие пустоши, оставляя место только под поля и огороды, и то они значительно сместились, отобрав не один десяток гектар у леса. По последним данным в городе проживает уже шестьдесят шесть тысяч человек, что больше, чем Владимир в то время, как я его впервые увидел. Сейчас же это целая агломерация в триста двадцать тысяч горожан и без всяких слобод вокруг города. По численности горожан со столицей может сравниться только Киев и Биляр. Рязань и Новгород так же покрупнели, мордва выстраивает свои города, самым крупным из которых был Антяс, в честь своего национального героя и моего друга. Сложно быть единственным свидетелем истории.
Царь Александр II Андреевич нежился в объятиях своей зазнобы, в скромном коттедже на территории гостиничного комплекса «Две Насти», когда услышал колокольный звон. Вначале один колокол, потом второй, через пару минут, все колокола вокруг, на всех колокольнях многочисленных церквей звенели. И было в этом звоне необычайно много грусти и сожаления, металл, ударяясь о другой металл, выдавал стон, полный горя и отчаяния. У Александра повлажнели глаза, он еще не знал, но догадывался, что именно случилось – ушла эпоха, Русь, Россия в один момент оскудела, осиротела.
