Ознакомительная версия.
— Свиязова Устинья, — якобы послушно повторяет девочка и смотрит прямо в глаза. И остальные уже не дремлют на ходу, все насторожены.
Рыжую тоже трудно забыть. Уж больно яркая. А по жизни ничего особенного. Середнячок по всем показателям. Только, похоже, помимо оценок с рукоделием, имеет характер. Оно и неудивительно. Насколько я помню, появилась здесь самостоятельно, притопав в самом начале. И, видать, далеко шла. Ноги в кровь сбиты. Сто пудов из деревенских, но твердила как партизан в гестапо про городские кварталы, как называются не помнит по младости, родители умерли, и очень натурально плакала. Я не поверил и ждал со временем неприятностей. Но никаких претензий к ней до сих пор не предъявляли.
— Разве тебе четырнадцать?
— Через три месяца будет. И потом, могу я подумать о собственном будущем заранее? — в голосе откровенный вызов.
— И ты для себя выбрала.
— Уж получше, чем другие за меня станут!
— Свиязова! — безнадежно простонала воспитательница.
Я ее вполне понимаю. Девчонка вконец обнаглела и не считается со старшими по возрасту и положению. А крайней станет мадам, не сумевшая внушить норм правильного поведения. Вон стоит зверь в моем лице и запросто сделает определенные неприятные выводы.
— Пойдешь со мной к Шлыковой, — в смысле старшей по детскому саду, говорю, не дожидаясь продолжения. — Как она скажет, так и будет. Может, тебе дитятю и доверить нельзя.
Эту тетку привела ко мне Стеша. Уж где она ее раскопала, так и не спросил. Не существенно. Прошлое редко волнует, если из него не тянутся неприятности. А ее никто не разыскивал. Очень хорошо соответствовала, скорее всего девица, по старой пословице: «На лицо ужасная, добрая внутри». Правда, доброта ее была ограничена маленькими детьми. Замуж с такой харей выйти недостижимо, дразнили, видимо, крепко. Поэтому ругалась она забористо и могла под горячую руку назойливого двинуть. До моей мачехи размерами недотягивала, зато использовала подручный инструмент. Неизвестно, что хуже.
Зато в личном общении оказалась сметливой, про подопечных не забывающей и заботливой. Ко всему, иногда выдавала почти поэтические перлы. Как-то сказала: «Бог в своей милости преподнес детям важнейший дар: любить и узнавать человека, который вскармливает его, встречать с улыбкой того, кто с ним играет и возится. И только вырастая, превращается в человека. Алчного, ищущего, чего бы урвать и отнять да кого обидеть».
Очень лично прозвучало. Неприятно, однако нечто правдивое в том высказывании присутствует. И ясно, почему она предпочитает безвылазно сидеть в детском саду, приняв на себя далеко не одни приятные стороны заботы. Ей там лучше, чем в большом мире.
Устинья на мое предложение довольно расплылась во всю ширь веснушчатого личика. К гадалке не ходи, с той стороны все налажено и перетерто. И пусть так. Какая разница, если ума хватило для собственной пользы побеспокоиться. Не в кладовую ведь ночью воровать полезла. Главное, чтобы польза была реальная. В отличие от учительниц, в няньки при малышах не очень рвутся. Убирать за чужим (и не одним) пачкающим ребенком, стирать да следить, некоторые из подброшенных уже ползать начинают, не так просто. Девочек постарше отряжаем на помощь. А тут сама на постоянку просится. Да на здоровье!
Глава 9
ЮВЕЛИРНОЕ МАСТЕРСТВО
— Хорошо, что ты приехал, — довольно сказал Лехтонен.
Странно проигнорировать прямое приглашение от старого приятеля. Тем более что мы не первый год связаны общими делами. Просит — значит, существует необходимость, и не в ближайшие дни, а конкретно сегодня. Как-то не вяжется эта суетливость с его обычным поведением.
— Познакомься, — показывая на совсем молодого человека с тоскливым взором. — Жереми Позье.
— Иеремия, — подал голос гость.
— Он помощник в мастерской Бенуа Граверо.
А вот сейчас я насторожился. Гравировщик камней с фамилией Граверо был не специалист по укладке мостовых, а придворный ювелир Анны Иоанновны. Отчетливо запахло каверзой с подсиживанием и промышленным шпионажем.
— Третий год в учении и фактически работает самостоятельно. Хозяин частенько берет заказов слишком много и поручает ему исполнять, выдавая за свои поделки.
Это действительно несколько необычно. Не поведение хозяина — кто с удовольствием не сваливает свои обязанности на подчиненного, — а очень малый срок обучения. Лет пять обычно, не меньше в подмастерьях ходят. Наверное, натурально талантлив.
— Мы на торгах познакомились.
Это тоже понятно. Из Китая каждый год привозили ко двору Анны Иоанновны новые товары. Государыня любила присутствовать при публичной продаже этих товаров, организованной во дворце, в Итальянской зале.
— Вот почему над учеником считается нормальным издеваться? — воскликнул Осип Турович с неподдельным чувством.
Он не прикалывался, был искренен. Только не сказать, что в его мастерской так уж сладко. Как говорится, в свое время попробовал дедовщины — пусть и младшие попрыгают. Правда, садизма в Лехтонене нет. Суров, но справедлив. Требует, однако и не держит в черном теле с целью показать власть. Кто хорошо ест, тот неплохо трудится — это он усвоил замечательно на собственном примере. Один заметный недостаток: все по девкам шастает, однажды доиграется до дурной болезни, но это уж не мое дело его воспитывать. И без того забот хватает.
— Стоп! — потребовал. — Пусть сам расскажет.
Получил обычную порцию страданий, ничем в принципе не примечательную. Разве странной историей появления в России. С отцом пришел пешком через всю Европу (!) к дяде, а у того как раз дом сгорел, и он сам нуждался. Страшно походит на вранье, однако справки в Москве навести не особо сложно. Да если и преувеличивает мытарства и смазывает причины, по которым заявились в поисках хорошего куша в далекую северную страну, не все ли равно. Каждый второй иностранец из прибывших думает, здесь валяются соболиные шкурки прямо на мостовой, а платят любому чужаку огромные деньги. Бывает и так, но надо быть хорошим специалистом или удачно попасться на глаза царю. Недоучившийся студент Остерман шел к своей должности добрых тридцать лет. А сколько приехавших сгинуло безвестно на тех же войнах!
Ну, естественно, пьет Граверо, для Петербурга не великая тайна. Тут проще найти, кто не делает этого. Конечно, бьет слуг, и они боятся в такие минуты к нему подходить. Даже из кабака тащить предпочитают посылать самого безобидного. По его словам. И бедный ходит, подвергается беспричинным унижениям, а еще должен выполнять заказы за хозяина с дрожащими руками.
Ознакомительная версия.
