Прошел день и близился к концу второй. Вражеские воины бродили где-то рядом, и после хождений по лесу отряд Зальха оседлал одну из неприметных троп и стал ожидать появления противника, который, по словам опытнейших егерей, должен был появиться в первых сумерках. Костров крестоносцы не зажигали и соблюдали тишину. С помощью лесовиков они сделали для себя укрытия, а затем разбились на мелкие группы и полукругом окружили небольшую поляну. Гильом де Фойе находился рядом с Зальхом и, глядя на него, германец поражался тому, какие они разные. Франк, ровесник Седрика, относился ко всему легко, много разговаривал, часто улыбался и вспоминал о своих многочисленных любовных интрижках на родине. Ну, а Зальх стал настоящим человеком войны. Он не понимал шуток и не строил долгосрочных планов, забыл, когда в последний раз спокойно отдыхал, не думал о деньгах и нарядах, и даже не мог вспомнить лицо той девушки, которую считал своей дамой сердца. Кровь, ожесточение, гибель товарищей, ярость и выпавшие на его долю тяжкие испытания. Все это опустошило душу рыцаря, и Седрик это понимал. Однако, как ни странно, паладин Господа ни о чем жалел, ведь у него было служение, которое заменило ему все, что нужно обычному человеку. Плотские утехи, дружба, достаток, уважение, признание и восхождение наверх. Это все осталось в прошлом, а в настоящем была только радость схватки, приказы Бернарда Клервоского и льющаяся наземь кровь врагов.
Впрочем, интерес узнать, почему боевые товарищи так странно на него реагируют, у Зальха все же имелся, и он ждал, когда Гильом заговорит. Ждать пришлось недолго, и после того как несдержанный де Фойе задал Седрику вопрос, германец сказал:
- Лично меня, все устраивает. Я делаю то, что приказано, и Господь наверняка простит нас за то, что мы не отмечаем рождение Спасителя.
- Ну да... - протянул Фойе, по-прежнему, не оборачиваясь к Седрику. - Ты у нас особенный.
- Кстати, Гильом, насчет особенного. Что со мной не так и почему рыцари избегают меня?
- А то ты не понимаешь, - франк бросил на германца косой взгляд.
- Нет. Клянусь кровью Христовой, не понимаю, - паладин качнул прикрытой подшлемником головой.
Гильом де Фойе шмыгнул носом и ответил:
- Про тебя ходит много историй, Седрик фон Зальх. Воины часто вспоминают твои славные деяния и подвиги, походы и везучесть, так что ты уже легенда. Однако вот что странно, почти всегда, когда дело оборачивается большой кровью, то выживаешь только ты один. Это настораживает, и никто не желает сходиться с тобой близко.
- Вот оно что, - германец ухмыльнулся. - Значит, дело не во мне, а в том, что смерть витает рядом со мной?
- Да. Так и есть.
- Странно слышать такое от тамплиера, воина, посвятившего себя Богу.
- Отнюдь, - де Фойе улыбнулся. - Я храмовник, спору нет, и дал все положенные клятвы и обеты. Однако жить-то все равно хочется.
- Ладно. Забудем про этот разговор.
- Как скажешь, Зальх. Ты командир.
Рыцари замолчали, после чего Седрик задумался над словами тамплиера и пришел к выводу, что де Фойе в чем-то прав. Почти все, кто находился рядом с Зальхом во время серьезного боя, погибали. Разумеется, был тот же самый Максимиллиан Улекс, который вместе с ним выбрался из Венедии после разгрома Фридриха Саксонского, и получивший тяжкое ранение, а затем вернувшийся в Гамбург рыцарь Людвиг Уттенхайм. Но все остальные уже давно мертвы, и только Седрику удавалось уцелеть там, где шансов на это практически не было, и именно поэтому его прозвали Везунчиком. Хотя, что это за везение, при котором лицо превратилось в пятнистую маску, которая лишь отдаленно напоминала физиономию человека? Впрочем, Зальх старался над этим не размышлять, а когда у него все же мелькнула такая мысль, Бернард из Клерво, словно угадав, чем он озабочен, обронил, что по возвращении в свое аббатство с божьей милостью восстановит внешность Седрика. Так что везение все же имело место быть, а объяснялось оно тем, что Зальх верно служил Богу, много молился и своими деяниями искупил все грехи перед Господом. Ну, а раз так, то он спокоен, ибо милость божества не для всех, а лишь для избранных, таких как он, истинных паладинов святой матери-церкви...
Вскоре с неба повалил снежок, который падал на прикрывающий двух рыцарей полог, а на землю стал спускаться мороз. Понемногу начало смеркаться и франк, который испытывал потребность в общении, вновь захотел поговорить. Однако рядом с укрытием Зальха и Фойе появился кряжистый русоволосый мужик, вожак отряда егерей лужичанин Данко. Он присел на корточки перед Седриком и на ломаном саксонском наречении сказал:
- Господин рыцарь, венеды рядом. Идут сюда.
- Витязи? - германец привстал с попоны, на которой он сидел.
- Нет, - Данко покачал головой. - Обычные воины. Кажется, бойцы из племени варнов.
- Это бодричи?
- Они самые.
- Больше никого не обнаружили?
- Никого. В лесу спокойно.
- Что же, не дождались витязей, так хоть обычных врагов схватим, может быть, при допросе расскажут что-то интересное. Много их?
- Ровно дюжина.
- Хорошо. Передай всем, что атакуем по моему приказу. Вы проследите, чтобы никто не сбежал. Ясно?
- Да, господин.
Егерь поклонился и покинул рыцарей, а Зальх подвинулся поближе к кустам, которые отделяли его от поляны, и привстал. Руки подтянули ремень на поясе, и проверили насколько хорошо выходит из ножен клинок, а глаза стали всматриваться в открытое пространство. Некоторое время ничего не происходило, но вскоре на поляну вышли три воина в медвежьих накидках, с луками за спиной и копьями, которые они могли пустить в дело. Это были венеды, и они наверняка направлялись к лагерю крестоносцев, чтобы взять кровь захватчиков. Однако не судьба. Язычники пришли прямо в ловушку, и спасения не было, ибо очень уж хорошо была подготовлена засада. Правда, рыцари и егеря ждали иную добычу, более весомую, но это уже неважно.
Венеды оглянулись, и замыкающий взмахнул рукой. Так он подавал сигнал основной группе, которая двигалась за передовой тройкой, и когда все славянские воины вышли на полянку и растянулись по ней цепью, Зальх решил, что пора действовать. Он резко выпрямился и, выхватив меч, проломился через кусты и нос к носу столкнулся с передовым венедом. Язычник воином оказался опытным и без долгих раздумий попытался насадить германца на копье. Вот только Зальх был необычным бойцом. Паладин с легкостью отбил выпад противника, а затем клинком плашмя ударил венеда по голове, после чего он свалился без чувств. Затем рыцарь сразу же накинулся на следующего язычника и моментально насадил его на меч.
