действий. Что эти действия были не «свои», а операторов русамовской ПВО, вряд ли устраивало командование ВМФ США. Но — что поделаешь!
История шести истребителей, ушедших на перехват авиагруппы, в которой, по сведениям ФРУ, шел экранолет императора СНЕГа, оказалась также весьма короткой: в бою, длившемся около пяти минут, все шесть машин были уничтожены; два летчика погибли, четверо катапультировались и ждали помощи на надувных плотах.
Подводная лодка императорской четы благополучно ошвартовалась в порту Шелихова в 13.27 по местному времени.
Тараканов открыл глаза и увидел белый потолок, на котором сидела, изредка взмахивая крыльями, большая цветастая бабочка. Ее названия Тимофей не знал, но она напомнила ему детство, летние каникулы, которые он проводил в усадьбе деда Анкалин на берегу одного из фьордов Кадьяка. Усадьбу окружала тайга, куда маленькому Тиму было запрещено ходить в одиночку, потому что поблизости нередко появлялись медведи-кадьяки, огромные бурые звери. «Самые большие на Земле сухопутные хищники, — говорил дед. — Если кадьяк встанет на задние лапы, он будет в два раза выше нашего Умканавуна». Умканавуном звали эскимоса, который многие годы был сторожем усадьбы. Маленький, жилистый, цепкий, вечно ходивший в тюленьей парке, он и впрямь напоминал Тимофею медвежонка, только не белого, как следовало из его имени, а серого с желтыми пятнами.
– Здравствуйте, Тимофей Никитич, — вдруг услышал Тараканов знакомый голос. — С возвращением в наш мир.
Не веря своим ушам, он перевел взгляд в сторону и увидел Александру, доктора Корнееву, сидящую возле кровати. В белом халате и белой шапочке, из-под которой выбивались золотистые завитки, она показалась ему невыразимо родной, сияющие глаза на озабоченном милом лице — прекраснейшими в мире, а то, что эта единственная для него женщина оказалась рядом в может быть самые тяжелые часы, так сжало сердце, что Тимофей невольно шмыгнул носом. Прям, как мальчишка, успел устыдиться он, прежде чем горячие губы Саши прижались к его шершавой от небритости щеке.
– Спасибо вам!
– За что?! — искренне удивился он. — Это вам спасибо, что не улетели.
– Все вылеты закрыли. А спасибо — за наше приключение на «манте». Я вчера была так озабочена, что забыла поблагодарить. И спасибо всем вашим летчикам за спасение «экранов»: там летели мои друзья.
– Это — наша работа, — усмехнулся Тимофей. — А кто меня спас?
Из сбивчивого рассказа Саши Тимофей понял, что при ударе «экрана» о землю закрылки выпустили хвост его «сушки», и истребитель просел в воду глубже. Где-то через час прибыла спасательная команда, «сушку» вытянули на берег и тогда разрезали кабину. Иначе вытащить пилота было невозможно: тяжесть «экрана» намертво заклинила замки фонаря. От удушья летчика спасла кислородная маска, которую он забыл снять, уйдя с большой высоты.
Дверь открылась, в палату заглянула мужская голова в белой шапочке и испуганно произнесла:
– Тараканов, к вам посетители.
Голова исчезла, а в дверях появились две фигуры — мужская и женская, обе, как полагается, в халатах, правда, накинутых на плечи.
Александра встала и отошла к изножью кровати.
Мужчина, высокий, широкоплечий, сграбастал руку Тимофея и сильно тряхнул:
– Здорово, братан!
– Василий! — Тимофей приподнялся и обнялся с посетителем. Потом откинулся, всмотрелся и захохотал: — Так ты и взаправду стал императором! А это кто? Ой, Настена?! Здравствуй, Настенька!
Императрица Анастасия с улыбкой приобняла Тимофея, затем монаршая чета дружно посмотрела на Сашу.
– Александра Жданко, — представилась та и пояснила удивленному Тимофею: — Я недавно развелась с Корнеевым и вернула девичью фамилию.
– Жданко… Жданко… — задумчиво произнес император Василий. — Если мне не изменяет память, была в нашей истории такая… Алиса Жданко.
– Да, — смущенно сказала Александра, — мою прабабушку из девятнадцатого века звали Алиса Васильевна Жданко, она была женой орегонского генерала Эмильена Текумсе.
– Точно! Алиса Васильевна! Да ведь она была не просто женой генерала — сама полковник, кавалер ордена Святого Георгия!..
– Ваше Величество, — улыбаясь, обратилась к мужу императрица Анастасия, — вам пора на заседание Главного Правления, — и выразительно показала глазами на Тимофея и Александру.
– Да, да, — заторопился Василий Шереметев. — Мы же заглянули всего на минутку. Увидимся, Тим. Надеюсь, вместе с Александрой.
– Какие деликатные наши монархи, — сказала Саша, когда императорская чета скрылась за дверью, тщательно ее прикрыв.
– Они — славные ребята! Я их знаю лет семнадцать: служили с Василием в армии. Я потом в институт, а он куда-то исчез. И вот… пожалуйста, император всего СНЕГа! Да, Саша… можно мне вас так называть? — Она кивнула. — А вы зовите меня — Тим. Хорошо?
– Хорошо, — сказала Саша и засмеялась так звонко и чисто, что сразу стало понятно: это «хорошо» относится не только к обмену уменьшительными именами.
– Я хотел спросить… Вы поздравили меня с возвращением в наш мир…
– Да, и что?
– Вы имели в виду, что есть мир иной?
– Конечно, есть. А что вас удивляет? Вы не верите в него?
– Смотря что вкладывать в это понятие… Недавно мне сказали люди, весьма и весьма ответственные, что есть миры, как бы параллельные нашему, и в каком-то из них есть Россия, Штаты и прочие государства, но нет Русама, Давоса… Что Аляску та Россия продала Америке аж в тысяча восемьсот шестьдесят седьмом году за сущие гроши, и тех не получила… Что Америка главенствует почти над всей планетой и только Россия да Китай осмеливаются ей противостоять.
– Как же такое могло случиться? — спросила ошеломленная Саша. — Почему?!
Тим посмотрел на нее долгим взглядом и вздохнул:
– А потому, что в том мире люди, от которых зависело очень многое, не решались в нужный момент сделать то, что должны были сделать. Та Россия все время сворачивала не туда и в результате оказалась совсем не там, где сейчас находимся мы. Я понял, Саша, что нередко мы — я имею в виду не только людей, но и государства — оказываемся перед важным выбором, дорога жизни как бы раздваивается, и от того, куда человек… или государство… повернет, зависит, в каком мире он будет жить. Параллельные миры создаем мы сами.
Роман возможностей (лат.).
Староверы, или старообрядцы, крестятся двумя перстами, православные — тремя. То есть Шелихов из православия легко перешел в «старую» веру.
Орляк — папоротник. Заготавливают и тушат молодые побеги.
Колба́ — черемша сибирская, лук победный.
Скорбут — цинга.
Мамоной при дворе называли фаворита императрицы А. М.
