— А кто вместо него? Выборы проводить нельзя, начнется всеобщий хаос. Аль-Анси?[93] Ахмад Али?[94]
— Вообще-то нет — сказал представитель Госдепа — есть лучшая кандидатура. Вы что-то слышали об Али Насере Мухаммеде?
— Краем уха.
— Это бывший президент Южного Йемена. Он пытался модернизировать страну и проиграв, вынужден был бежать. Коммунисты послали вслед за ним бомбардировщики, но он уцелел[95]. Сейчас он проживает в Дамаске, возглавляет Институт стратегических исследований. Этот институт… получает гранты от Госдепартамента и помогает нам. Вполне приемлемый кандидат.
— Этого нельзя делать.
— Почему? — спросил Майк Абрахам
— Потому что это взорвет страну еще почище операции "преемник". Представитель юга! Южане сейчас жаждут реванша, если это сделать, в стране начнется гражданская война. Южане начнут отнимать то, что у них до этого отнимали северяне!
— Насколько я понимаю… — заметил хорек — южане все-таки… несколько превосходят северян по численности. Можно сказать, что если бы мы сейчас провели демократические выборы — Али Насер Мохаммед одержал бы на них победу как человек, представляющий интересы более крупной социальной группы.
— Господи, да здесь нет никакой демократии, как вы не можете этого понять?! Демократия здесь — это право сильного племени вырезать слабое! Нужно тщательно подобрать кандидата, желательно из числа южан, уехавших на север или северян, перебравшихся на юг! Надо провести переговоры с представителями духовенства. Надо до мелочей проработать программу действий, чтобы этого человека принял народ! Нельзя просто сменить одного диктатора на другого, страна как пороховая бочка! Если мы удержим армию с самого начала — не факт, что она не взорвется потом, когда народ выйдет на митинг и опять пойдет к посольству!
— Боб… — сказал Майк Абрахам — решение относительно Али Насера Можхаммеда принято не нами. Нам сейчас надо обсудить, как мы сможем внедрить его в страну, чтобы армия его приняла. В первую очередь — армия и спецслужбы, народ потом. Слушаю твои предложения…
Последовавшие за этим события — расставили все на свои места.
Самолет доставил Али Насера Мохаммеда, человека откровенно старого — из Дамаска в Аден, бывшую столицу южного Йемена, город-порт. В город, откуда он был вынужден бежать вместе со своими оставшимися в живых сторонниками — он въезжал как король. Как король, который устраивает торжество во время чумы.
Подполковник Боб Джереми находился в этом время в Сане. Город был на осадном положении, все торговцы немедленно закрыли свои дуканы, на улицах — усиленные солдатами наряды полиции. Здесь им сейчас, находясь в Саане можно было понять весь тот заряд ненависти и злобы, который скопился в людях. Ненависти на беспросветное существование, на озлобление, на предательство со стороны тихо смотавшегося из страны президента. Салеха. Немногочисленные американские и британские советники, которые "обеспечивали" передачу власти, в эти дни были при оружии, сам подполковник Джереми положил в карман гранату — на случай, если выхода никакого кроме этого не будет. Британцы спешно укрепляли свой лагерь.
В бригаде специального назначения, которая была ключевой в деле передачи власти — по настоянию подполковника выплатили жалование за год вперед. Командиром подразделения был человек, который как раз идеально подошел бы на роль президента — южанин, чья семья в свое время бежала на север от репрессий, полковник Тарик. Новость о том, что президент собирается покинуть страну, Тарик воспринял внешне спокойно — но одному Аллаху было известно, во что это ему обошлось.
Тогда то и состоялся тот разговор. Они готовились к первой ночи воцарения президента Мохаммеда, уже было известно, что большой экран, на котором транслировалась церемония из Адена, пи который полиция охраняла от камнеметателей — погасили выстрелом из снайперской винтовки, в разных районах города произошли столкновения с полицией. А они — сидели в бронетранспортере БТР-80, стоящем на улице Зубайри — и думали, что делать дальше…
— Черт, может дать возможность этим ублюдкам сделать свое черное дело? — в сердцах сказал подполковник
Полковник Тарик снял берет с крупной, коротко стриженой головы, вытер им лицо
— Ты о чем, американский друг?
— На какой-то момент отпустить вожжи. Пусть они проявят себя, пусть активизируются. И тогда будет наш ход, мы будем знать, куда бить.
Полковник покачал головой
— Ты не понимаешь, как здесь живут, американец. Самое главное здесь — страх. Пока люди боятся — они управляемы. Но как только они поймут, что бояться им нечего — их уже не остановить никакой кровью. Стоит им только на секунду перестать бояться — и это уже не остановить. Ты видел, как в горах сходит сель? Будет то же самое.
— Как же вы живете… — вырвалось у подполковника
— Так и живем, американец. Когда здесь были русские — в чем-то было проще. Хочешь, скажу, почему?
— Почему?
— Потому что русские давали кое-что кроме денег, кое-что кроме дубинок, кое-что кроме оружия. Они умели давать людям надежду. Надежду на то, что дальше — будет лучше. И веру. А сейчас веры нет, кроме той, который дает бродячий проповедник. У нас нет больше веры
По стальному борту БТР глухо ударил камень…
Цугцванг.
Ситуация на шахматной доске, при которой дальше играть нет смысла, ибо каждый последующий ход только ухудшает положение противника.
Нынешний президент США пришел к власти миротворцем — и сам не заметил, как его сделали ястребом. Нынешний президент США обещал радикально сократить военные расходы — и сам не понял, как получилось, что они увеличились. Нынешний президент США продемонстрировал одну чрезвычайно опасную тенденцию: при нем, как ни при каком другом президенте в истории США не было так заметно, насколько выстроенная поколениями политиков в Вашингтоне система управления страной независима от избранников народа, насколько сильны ее собственные шкурные интересы. И это стало понятно не в рождественские праздники[96].
У президента не было команды. Он был слишком молод, чтобы принимать страну, у него не было людей, которые были бы его и только его людьми, людьми команды, ориентированной на него. Команду новому президенту подбирали по сусекам всей Демократической партии, в ней оказались беспринципные, продажные и слабохарактерные люди. Президент был в одиночестве, команда не поддерживала его. И в одиночестве — он подобно Дон Кихоту попытался выступить против спаянной деньгами и кровью партии войны, набравшей силу в Вашингтоне за последние восемь лет. Естественно, это выступление было также обречено, как и поход против ветряных мельниц. Президента могла спасти лишь личная храбрость и отчаянная решимость — он мог, как президент, отдать приказ незамедлительно эвакуироваться из Ирака и Афганистана, ставя под удар весь мир, весь миропорядок, но спасая при этом его ядро, Соединенные штаты Америки. Вместо этого — его убедили в том, что продолжать необходимо…
