Ознакомительная версия.
«Может, стоит крепостных мужиков, взятых в это плавание, официально объявить свободными?», — неожиданно отвлёкся от грубой прозы жизни непредсказуемый внутренний голос. — «Обещано же им было, чёрт побери! Обещано? Ну, так и объяви, братец! Гораздо честней все свои обещания — выполнять своевременно, чем бесконечно откладывать их осуществление, выискивая веские причины…. Впрочем, какой — прямо сейчас — в этом толк? Неожиданная воля, свалившаяся, словно снег на голову, непременно снизит среднестатистическую дисциплину. Непременно! Мол: — «Я теперь человек свободный! Какие такие приказы? Не понял! Да кто, вообще, смеет мне приказывать? Пошли все — в место непотребное…». Да, братец…. Давайка отложим это человеколюбивое мероприятие хотя бы до весны? Давай, а? Куда торопиться?».
С юга дул тёплый ветер, сопровождавшийся частыми волнами, упорно бьющими в левый борт шлюпки. Поэтому скорость передвижения была откровенно невелика, что позволило индейским каякам уйти далеко вперёд.
В каждом каяке находилось по три молодых атабаска: двое усердно гребли — вдоль разных бортов, а третий попеременно помогал то одному своему товарищу, то другому. По случаю сильного ветра деревянные стержни в торце каяков, фиксирующие связку лодок с грузовыми плотами, были — с помощью кусочков лосиных шкур — зафиксированы намертво.
На бордовомалиновом закате, когда было пройдено порядка сорока миль, шлюпка, неожиданно подхваченная сильным течением, с удвоенной скоростью устремилась на северовосток, где над широким мысом поднимались дымки походных костров атабасков.
— Река Юхоо! — торжественно возвестила Айна. — Большая река. Хорошая. Быстрая.
— Грыы! — не менее торжественно подтвердила волчица Вупи.
Шлюпка пристала рядом с индейскими каяками, наполовину вытащенными на пологую песчаную косу. Грузовые плотики, снятые с хитрой деревянной сцепки, были предусмотрительно разгружены и надёжно привязаны к прибрежным валунам и чёрным корягам.
— Ночью — опасно! — пояснила Айна. — Ветер ударит. Волны — сильные. Можно не заметить. Юхоо унесёт плоты…
Тихим и погожим утром следующего дня, каяки и шлюпка, обогнув серожёлтую песчаную отмель, пошли на северовосток. В этом месте Юкон через каждые тристачетыреста метров делилась на рукава: широкие и узкие, глубокие и мелководные, густо заросшие камышом. Поэтому шлюпка шла вперёд, ориентируясь сугубо на бурокремовую спину молодого атабаска в каяке, замыкавшим индейскую цепочку.
В протоках было много островов, островков, да и просто — камышовых зарослей, где беззаботно плескалась утиная и гусиная молодь, готовясь в скором времени встать на крыло. Перед носом шлюпки расходились в стороны широкие круги, говорящие о наличие в реке крупной рыбы.
«Братец, да что же это такое, а? Как всё это можно безропотно терпеть?», — возмутился внутренний голос, сам не свой до рыболовных забав. — «Они, сволочи наглые, плещутся себе, а ты должен на них смотреть и захлёбываться вожделенными слюнями? Нет, так дело не пойдёт!
Часа в три пополудни путешественники сделали обеденный привал на одном из островов Юкона. Они разожги костёр, сварили уже привычный походный кулёш: рис — с самыми разными мясожировыми наполнителями, а также местными травами и кореньями, рекомендованными Айной. Ну и чай, в который были добавлены спелые ягоды морошки, малины и черники.
Егор покончил с трапезой одним из первых: уж больно сильно терзал его душу беспокойный рыбацкий зуд. Он отошёл метром на пятьдесятсемьдесят от походного бивуака, срубил длинный осиновый прут и привязал к его кончику тонкую бечёвку. Изза отворота своей видавшей виды треуголки Егор извлёк рыбацкий чёрный крючок (один из трёх) качественной немецкой ковки. В качестве же грузила он решил использовать обычный медный гвоздь, очень кстати завалявшийся в левом кармане камзола.
«А где взять поплавок?», — напомнил о себе внутренний голос. — «Поплавок — в рыбацком деле — вещь наипервейшая!».
Неожиданно справа раздалось негромкое рычание, Егор обернулся: на него выжидательно смотрели тёмноянтарные глаза Вупи, в пасти волчицы чуть заметно дрожала — в последних судорогах агонии — крупная белочёрная сорока.
— Очень кстати! — улыбнулся волчице Егор. — Молодец! Идика сюда! Иди, иди, не бойся…. Хватит рычать, я же не отнимаю у тебя добычу…. Просто заберу дватри пёрышка. Поплавок мне, сестрёнка, нужен…
Снасть была настроена, но подлая рыба категорически отказывалась клевать. Плескалась, пуская широченные круги, в считанных сантиметрах от перьевого поплавка, но крохотные кубики моржового мяса и китового сала, применяемые рыбаком в качестве наживки, презрительно игнорировала.
— Вот же зараза! — расстроился Егор, когда рядом с поплавком вывалил из воды, продемонстрировав бронзовый бок, крупный красавецязь. — Издевательство какоето изощрённое, право слово…
Стараясь не шуметь, на речной берег вышли супруги УховыБезуховы, улыбающиеся и полностью довольные жизнью.
«Обнимаются, как всегда, бесстыдники!», — тут же занервничал внутренний голос. — «Сейчас, наверное, острить примутся, хохмить и издеваться…»
После молчаливого трёхминутного созерцания, Айна тихонько поинтересовалась используемой наживкой. Оглядев моржовые и китовые кубики, девушка язвительно хмыкнула, неодобрительно покачала головой и попросила супруга:
— Ваня, переверни дерево. Да, вот это…
Ухов снял походный сюртук, повесил его на нижнюю ветку ближайшей ёлки, поплевал на ладони и, браво крякнув, выворотил из земли — вместе с огромным корневищем — толстую (по северным меркам) засохшую берёзу. Индианка достала из ножен, закреплённых на поясе, острый охотничий нож и принялась с его помощью отдирать от ствола дерева большие пласты коры.
Вскоре она протянула незадачливому рыбаку кусок белорозовой бересты, на котором шевелились жирные, белокремовые короеды, и ёмко объяснила:
— Черви — хорошо! Вкусно! Они жить в старых берёзах. Под корой. Рыба любить черви. Как Айна — Ваню…
«Полюбился нашей розоволицей красавице русский язык!», — задумчиво прищурился внутренний голос, иногда бывающий избыточно подозрительным. — «Бесспорно, она миленькая, сообразительная и добрая, но…. Както всё это немного странно. Очень уж быстро она залопотала порусски…. Хотя, Айна, если верить местным легендам и преданиям, инопланетного происхождения. Вот и достоверное объяснение её неординарных способностей…».
Егор насадил на острый немецкий крючок упитанного североамериканского короеда, и уже через сорокпятьдесят секунд в высокой прибрежной траве отчаянно прыгал крупный семисотграммовый окунь. Ещё через минуту к нему добавился килограммовый линь, переливающийся в ярких лучах северного солнышка всеми цветами радуги.
Ознакомительная версия.
