— Эх ты, — не удержался Валерий. — Это где ж ее с мужем жизнь свела?
— В Вильнюсе, в Вильнюсе… На какой-то сельскохозяйственной презентации.
— Вот ведь поворот, — покачал головой Анатолий. — Сходила на презентацию — и вперед, на другой конец земного шара.
— Мир тесен, — наставительно произнес седой. — Ладно, давайте-ка по второй. За Маргариту. Я ее, правда, не знал, Толя тоже. Но любили они друг друга — это точно. Дай Бог всем супругам такой любви.
И снова не чокаясь, молча выпили. Слышно было, как рассчитывались покидающие кафе инженеры.
— Давайте-ка с закуской, — предложил генерал, пододвигая к себе салатницу, — это в двадцать-тридцать можно хоть литр без закуски усосать. А мне уже…
— Ладно, не надо прибедняться, — несколько недовольно пробурчал Клоков, так же приступая к салату. — Если надо, то, наверное, и сейчас литр тебя с ног не свалит.
Анатолий спешно нагнулся, чтобы начальник не заметил его улыбку.
— Именно, что "если надо", — наставительно заметил седой. — А сюда мы пришли все же Балиса вспомнить, а не нажраться. Хотя, иногда как вспомню те дни, и хочется надраться по черному.
— Из-за Балиса?
— Не только… И из-за Виктора тоже… Наивные мы тогда были, верили…
— А сейчас не веришь? — поинтересовался Сергей.
— А сейчас — как у Высоцкого:
"Надеемся только на крепость рук,
На руки друга и вбитый крюк,
И молимся, чтобы страховка не подвела…".
Такие вот дела… А тогда доверчивые были слишком… Вот и получилось, что кто-то руки друга не дождался. Не потому, что боялись, не потому, что друзьями плохими были… Потому что верили, что за нас это сделают другие, кому положено… А сейчас я вот их, — генерал кивнул на Бреднева, — другому учу.
— Своих прикрываем сами. До конца операции, — откликнулся тот.
— Верно. Не уйди бы я тогда от телецентра — хрен бы Виктора кому-то оставили. И Балиса бы с семьей сами вывезли.
— Ты же рассказывал, что ему предлагали…
— Предлагали… Толку-то… Не предлагать, делать было надо… Никто ведь и подумать не мог, что так все обернется. Как же эти сволочи быстро до него добрались…
— Самое странное, — задумчиво заметил Клоков, — до сих пор никто не знает, кто это делал. Рома, сестра Балисова…
— Рома? — удивился Бреднев.
— Обычное литовское имя, ее так в честь бабушки назвали, — пояснил Сергей. — Так вот, она замужем за каким-то большим человеком в их армии, короче, выясняли там втихаря, что и как. Получается — все не при чем, никто ничего о Балисе вообще не знал.
— Все не причем, а автокатастрофу все же кто-то устроил. Или ты веришь в несчастный случай?
— Не верю. Но и того, что произошло, объяснить никак не могу.
— Да и я не могу, — устало кивнул седой. — Мерзкое было время. Знаешь, иногда даже хочется рукой махнуть, гори оно все синим пламенем, не будем старого вспоминать, лишь бы нового не наворочали. Столько грязи было — молодежи и не представить себе.
— Я, между прочим, неплохо все помню, — обидчиво произнес Анатолий.
— Тоже мне, молодежь нашлась тридцатилетняя, — махнул рукой седой. — Я не про тебя, я про тех, кому сейчас по двадцать, кто те годы детьми были. Или вон про Сережкиных детей. Как твои, кстати?
— Да нормально. Не без глупостей, конечно, особенно старший, ну так у него, как раньше модно было говорить "переходный возраст".
— Ага, — генерал словно что-то подсчитал в уме, — Димке же твоему четырнадцать, правильно?
— Правильно.
— А двойняшки твои родились в девяносто третьем, значит, им в этом году будет десять.
— Двадцать шестого апреля, — улыбнулся Сергей.
И снова к столу подошла официантка, на подносе у нее были тарелки с шашлыком и соусницы.
— Еще что-нибудь хотите заказать? — спросила она, мило улыбаясь.
— Нет, спасибо. В другой раз, когда времени у нас будет побольше, — пообещал седой.
— Семь вечера, куда торопиться-то? — взглянув на часы, поинтересовался Клоков.
— Эх, Сергей, забыл ты уже, что значит служба, — печально вздохнул генерал.
— Забыл, — согласился Сергей. — Сколько уж лет прошло, как из Армии выперли, пора бы уж и забыть.
— Ага, выпрешь такого, — усмехнулся собеседник. — Вот, Анатолий, настоящий офицер, вот с кого пример брать нужно. Его, понимаешь, в дверь, а он — в окно. Из Армии уволили — он теперь в кадетском корпусе работает.
— Ага, ты лучше парню расскажи, как я три года квартиры всяким там ремонтировал, да по ночам бомбил. Особенно, на твоем джипе. Вот смеху было.
— Это серьезно? — недоуменно посмотрел на седого Анатолий.
— Было такое, — кивнул тот. — Когда его «Москвичок» в ремонте был, давал я ему джип свой. Надо же товарища выручать.
— Да уж, поработал я тогда на славу, — откинулся на спинку стула Клоков. Помню, как-то ночью подобрал двоих у ВДНХ. Поддатые слегка. Думал — клиентура из «Космоса». А оказалось мужики — болельщики футбольные, из Ярославля вернулись. За командой, понимаешь, ездили. И не пацаны зелёные, как по телевизору показывают, а солидные люди. Один — финдиректор, второй — тоже бухгалтер. Всю дорогу мне про своё великое «Динамо» рассказывали.
— Надоели? — сочувственно спросил седой.
— Почему — надоели? Нормальные ребята, как говорится, дай им бог. Только обидно было: они вот могут среди недели в Ярославль на день сорваться, а я — нет. А чем я хуже? Что, голова не варит или руки не под то заточены? Я ведь не из тех, кто гвоздя в стенку вбить не может. А получается, что не нужны мои способности никому были… Вот что обидно-то…
На минуту за столом воцарилось неловкое молчание.
— Ладно, — решительно произнёс седой. — Было, да прошло. Теперь-то ты человек нужный и поездку в Ярославль зарабатываешь, верно?
— И не только в Ярославль, — усмехнулся Клоков.
— А раз так, то давай еще раз вспомним Балиса… За то, что человек долгу своему верен был до конца.
И снова — не чокаясь, до дна…
— Нет, все-таки, насколько несправедливо, — прервал молчание седой. — Столько лет прошло — себя ругаю, что тогда их не уберег… В газетах пишут, мол, привыкли чужими жизнями жертвовать… Идиоты… Знали бы они, каково смерть своих подчиненных переживать…
— Да не читай ты газет, — посоветовал Клоков. — Или относись ко всему спокойнее. Пора бы научиться отличать третью страницу «СПИД-инфо» от передовицы "Правды".
— Да я-то отличать давно научился… А люди вокруг…
— А что люди? Нам с тобой до сих пор многое непонятно, а уж им-то как во всем разобраться?
— И что же делать?
— Сам говорил: жить. Жить и делать свое дело… На совесть. А время все расставит по своим местам.
— И ты веришь, что расставит?
— А то ты не веришь? Конечно, расставит. Вот смотри, тогда, в девяносто втором Балису пришлось уезжать из России, чтобы не арестовали, как преступника. А доживи он до наших дней? Да ему бы только спасибо сказали, за то, что он таких вот ребят для страны подготовил, — Клоков кивнул на Бреднева. — Да еще, может, и в Армию бы предложили вернуться бы. Мне вот уже предлагают.
— Серьезно? Ну а ты?
— Думаю… Прикипел я уже за эти годы к пацанам-то, бросать их не хочется. Сам говоришь, первый командир — как первый учитель. А учителю своих учеников бросать как-то не пристало.
— Тоже верно… Ладно, надо все же как-то более обстоятельно встретиться и вспомнить Балиса. А то все так на ходу. Бежать нам с Толей уже пора.
— Так приезжай в гости, мы с Раей всегда тебе рады. А уж про ребят и говорить нечего. И Димка, и Балька с Риткой.
— Это Вы своих назвали… в честь них?
— Ну да, — кивнул Клоков. — Когда в девяносто третьем родились двойняшки, да еще и мальчишка с девчонкой, я подумал — это уж сам Бог велел. Так вот и назвал. Рая согласилась, она же их тоже знала. Не так, чтобы хорошо, но на свадьбе у нас они гуляли, да и потом мы встречались нередко. Последний раз — в восемьдесят девятом мы в Крым отдыхать ездили. Ну, уж как тут было в Севастополь не заскочить…
— Да… Ладно, Сергей, разливай остаток. Давай, чтобы помнили мы и никогда не забывали. Тех, кто не дожил… Москва-Таганрог-Н.Новгород — Радужный-Киев-Москва.
2001—2003.
К ГЛАВЕ 1.
— Сразу после седьмого, — рассмеялась Рита.
— А может, перед девятым? — Балис ласково обнял супругу за плечи — Супруги обыгрывают популярный в те годы юмористический монолог в исполнении Михаила Задорного о двух девятых вагонах в одном поезде.
Вынув из пистолета обойму, Балис убедился в наличии патронов. — Конструкция пистолета Макарова такова, что используются не обоймы, а магазины. Однако, многие офицеры, постоянно использующие оружие, называют эти магазины обоймами.
