– Комиссия будет работать полтора дня, – заявил он.
– А какая хорошая? – уточнила я, и Иван Аркадьевич одобрительно усмехнулся.
– Заместитель председателя – мой хороший знакомый. Вместе воевали.
Я мимикой показала, что оценила.
– Зовут его Василий Сергеевич Толстых, – сообщил Иван Аркадьевич. – Если что, он подскажет и поможет. Будешь обращаться к нему.
– Я? – удивилась я.
– Что? – не понял Иван Аркадьевич.
– Я буду обращаться к нему? – изумленно повторила я. – С чего это?
– А кто? – уставился на меня Иван Аркадьевич.
– Ответственный за комиссию, – подсказала я.
– Ну, ты и есть ответственный, – пожал плечами Иван Аркадьевич. – Приказ у Аллы где-то должен быть. Сама ее спросишь.
– Иван Аркадьевич, – вкрадчиво попыталась донести мысль я. – Ответственными за проверяющие комиссии согласно уставу нашего предприятия могут быть только заместитель директора, начальник кадров или лицо, замещающее его.
– Все правильно, – кивнул Иван Аркадьевич. – Устав я знаю. Сам писал.
– То есть работать с комиссией должна Щука.
– Не Щука, а Щукина, – поморщился Иван Аркадьевич. – Капитолина Сидоровна взяла больничный по состоянию здоровья. Замещать ее на время отсутствия будешь ты.
– У нее же есть заместитель, – не согласилась я. – Гиржева.
– Елена Эдуардовна будет выполнять основную поточную работу, а работу с комиссией – ты, – терпеливо ответил Иван Аркадьевич.
Мои брови поползли вверх.
– Ты что, предлагаешь привлечь эту Гиржеву? – разозлился Иван Аркадьевич. – А что, давай привлечем, пусть синие папки читает! Ты, вообще, в своем уме?!
Я промолчала.
– В общем так, – почесал затылок Иван Аркадьевич. – Побудешь пока и/о, посидишь в 21 кабинете. Комиссию отбудем, а дальше будет видно.
– А после двенадцати карета превратится в тыкву, – пробормотала я.
Иван Аркадьевич прекрасно меня слышал, но сделал вид, что не понял сарказма.
Ладно. Вода камень точит.
– Только учти, председатель у них сама Иванова, – вздохнул Иван Аркадьевич. – Ох и вредная баба.
Я учла.
Иван Аркадьевич еще немного посотрясал воздух, мотивируя меня на великие свершения, а затем отпустил работать.
Я медленно шла по коридору, размышляя о нашем разговоре, как на меня обрушился вихрь:
– Лидка! Горшкова!
Зоя Смирнова радостно бросилась обниматься:
– Это правда, ты вернулась?! Насовсем?!
Я хотела ответить, но Зоя не дала, уцепилась в меня, продолжая захлебываться радостью:
– Ты представляешь, Лид, в нашей газете написали заметку о том международном мероприятии и меня сперва забыли указать, так в сегодняшнем номере про меня написали аж целую статью! И там есть мое фото! Полностью все про меня! Аж целая колонка! Ты представляешь?! Ну скажи, Лидка, ты такое себе представляешь?!! Швабра чуть не умерла от зависти!
Я успела только кивнуть, как Зоя потащила меня:
– Пошли к нам, покажу!
Я отрицательно покачала головой:
– Погоди, Зоя. Я сейчас должна бежать.
Зоино лицо вытянулось.
– Давай ты захватишь газету в столовку, и я в обед почитаю?
– Лидка! – взвизгнула Зоя, – ты – лучшая!
– Да, я такая, – пробормотала я, глядя вслед на удаляющееся по коридору торнадо. За Зою я была рада. Что ж, молодец, Иван Аркадьевич. Я в тебе не ошиблась. Теперь будем дальше посмотреть, как говорил один небезызвестный персонаж.
Наконец, я добралась до кабинета N 21, который оказался уже открыт. Когда вошла – там сидела Аллочка и что-то строчила на пишущей машинке.
– Привет, – не отрывая голову от текста, сказала она. – На твоем столе папка. В ней те вопросы, которые будет смотреть комиссия. Информация секретная.
– Отлично, – ответила я, поздоровавшись, – а где мой стол?
– Возле окна вон, – сказала она. – Самый большой, между прочим. Иван Аркадьевич велел внести.
– Во как, – сказала я, с интересом разглядывая массивный письменный стол из дуба. Явно он принадлежал раньше какой-то большой шишке. На столе лежала папка и стояла пишущая машинка. Новая.
Аллочка продолжала строчить.
– Слушай, Алла, – обратилась я. – Ты не в курсе, что это такое происходит?
– О-о-о! – хихикнула Аллочка, – он вчера вернулся сам не свой. Орал тут на всех. Сперва выпил чайник кофе и скурил все сигареты, а потом валидол ел. Что ты ему такого наговорила?
– Да вроде ничего, – пожала плечами я.
– Угу, ничего, – хихикнула Аллочка, – он, как вернулся, сразу Щуку на ковер вызвал. Там такие крики стояли. Щука из кабинета вышла и, говорят, сразу в обморок хлопнулась. Ее Жердий еле валерьянкой и пустырником потом отпоила. И, главное, не говорит никому ничего. А сегодня утром позвонила, что на больничный ушла.
– Ну, так пусть лечится, – пожала плечами я. – Ей полезно.
– Так ты дослушай! Дослушай, – продолжила Аллочка, забыв о печатной машинке, – следом он вызвал Лактюшкину. И опять там ор такой стоял, что прямо ой. Лактюшкина вышла вся зареванная. Вот ты скажи, Лида, ты видела, чтобы Лактюшкина плакала?
Я пожала плечами: не знаю, что там видела Лидочка, я вот лично Лактюшкину видела всего пару раз и то в то время, как сидела у нее в кабинете.
– Вот и никто не видел, – сияя глазами, сказала Аллочка. – В общем, он тут ужас как ругался. Все только туда-сюда бегали. Тебя восстановили. Точнее тебе новую трудовую книжку как-то сделали и записи все восстановили. Щука лично бегала. Так что увольнения у тебя никакого нет.
– Капец, – только и смогла сказать я.
– Он сперва хотел тебя с Щукой местами менять, но у тебя образования не хватает. – хмыкнула Аллочка, – Так он так на тебя ругался. Сказал, что будешь по целевому направлению в июле на заочное поступать. Так что готовься.
Я кивнула и мысленно хлопнула себя по лбу: диплом ВУЗа нужен и срочно.
– А потом он еще Швабру вызывал и тоже впендюлил ей так, что она до сих пор бегает и орет как потерпевшая.
– Прекрасно, – усмехнулась я краешком губ.
– Так что вот такие у нас тут дела, – сказала Аллочка и вернулась печатать текст.
– Понятненько, – улыбнулась я, – что
