— Ха! Так он может оставить всех ваших женихов без невест, — засмеялся Карлос.
— Много женщин — плохо! — возразил жрец. — Нужно много еды.
Карлос задумался над диковинными для него обычаями, хотя не мог не признать, что рациональное зерно в этом есть. Весь уклад жизни туземцев нацелен на выживание.
Затем громким раскатом напомнил о себе голодный желудок. Нужно было выползать из спасительной тени и идти собирать осточертевшие ягоды.
— Вы живете, чтобы есть, а не едите, чтобы жить! — бросил он вождю.
— Я задумаюсь над твоими словами, — ответил Коланихе. — Но сейчас я думаю о бледных людях. Вы не такие, как мы.
— О! Это уж точно.
— Вы охотитесь не на зверей, а друг на друга. Вы теряете разум, когда видите золото. У вас есть палки, убивающие громом. Вы злые. Это потому, что злые ваши боги?
— Ты удивишься, Коланихе, но наш бог самый добрый. Он говорит нам, чтобы мы не убивали, не воровали, не клеветали друг на друга. Он учит нас любви и покорности.
— Вы не слушаетесь своего бога?! — удивлению жреца не было предела. — Почему же он не накажет вас? Почему не скроет от вас солнце и не пошлет на вас гром? Он должен истребить ваше семя!
— Я уже ответил тебе: наш бог очень добрый, — улыбнулся Карлос. — Но раз уж ты завел разговор о богах, ответь мне, жрец. Что это было за жуткое существо? Ты назвал его — Иди.
— Иди — воин бога Кокишек. Очень давно бог Кокишек жил вместе с нами и брал из нас людей, чтобы делать из них воинов. Иди был человеком, но бог Кокишек позвал его и сделал своим воином.
— Он был человеком?! — Карлос удивленно посмотрел на жреца, но затем понимающе улыбнулся и спросил: — Это одна из ваших легенд?
— Что такое легенда?
— Сказка. То, чего не было.
— Жрец Коланихе не говорит того, чего не было! Ты оскорбил меня, бледный человек!
— Сядь, Коланихе. Я и не думал тебя обидеть. Пойми, у всех народов есть свои, выдуманные сказки. Они их придумывают, чтобы легче жилось, чтобы было чем завлечь детей.
— Но жрецы не придумывают, жрецы помнят!
— Не смеши меня, Коланихе. Ты помнишь своего бога? Сколько же тогда тебе лет? Может, ты даже видел бога Кокишек?
— Нет. Но я помню жрецов, которые видели его так, как сейчас я вижу тебя. Они передали это следующим жрецам, эти жрецы передали тем, которые следовали за ними. Так эта мудрость пришла ко мне.
— Ты помнишь всех ваших жрецов?! — Карлос с недоверием взглянул на Коланихе. — Сколько же их было?
— Взгляни на этот берег. Всех камней не хватит, чтобы показать, сколько жрецов пронесли наши знания.
— Если это правда, то я склоняю голову перед твоей памятью. Хотя теперь понятно, почему тебе некогда думать о собственном племени.
Карлос вспомнил, что собирался прочесать ягодные кусты, чтобы если уж не утолить голод, то хотя бы заглушить жуткий вой в желудке.
— Мы действительно с вами разные, — с легкой грустью в голосе произнес он, поднимаясь на ноги. — Я даже не знаю, кто был отцом моего отца.
Остаток дня Карлос провел в кустарнике, размышляя над тем, что он услышал от жреца. Затем, увидев, что племя потянулось к кострам, он побрел к своему вигваму.
День угасал. На небе загорались первые вечерние звезды. Карлос лежал на траве, вытянув босые ноги в сторону костра. Коланихе жарил над огнем нанизанную на ветку жабу. Огромное, в два кулака земноводное превратилось в обугленный шар и вдруг с треском лопнуло, с шипением окатив горящие угли.
Карлос сглотнул подкативший к горлу ком.
«Нет, это еще не для меня, — подумал он — хотя, пожалуй, корни я бы уже поел. Надо будет завтра попробовать».
Тропическая ночь опустилась мгновенно, будто рухнувшая штора.
Вдруг возле костра появилась Ситлалис. Карлос встрепенулся, всем своим видом излучая радость от ее присутствия.
«Эх, надо было приберечь горсть ягод послаще, — подумал он, — получился бы очень галантный жест кавалера. Или надергать букет цветов. Цветы! О господи, что со мной?!»
Карлос отполз чуть в сторону, уступая Ситлалис место у костра. Девушка села рядом с ним, затем вытянулась на траве, прижавшись к нему спиной.
У Карлоса перехватило дыхание. Боясь пошевелиться, несколько минут он соображал: что это может значить? Ее близость его обескураживала. Приподнявшись на локтях, он заглянул в спящее лицо Ситлалис и понял, что это не значит ровным счетом ничего. Всего лишь обмен теплом, если с моря накатит прохлада.
Подступавшая дрема исчезла. Карлос вновь уставился в звездное небо.
Нужно придумать, как выбраться отсюда, пытался он направить ход мыслей в нужное русло. Но вспомнил дневной разговор со жрецом, и его захватили мысли о туземцах. А вот если бы не он, а туземец лежал на качающемся островке, когда вокруг кишели крокодилы? И тут на берег вышел бы он, Карлос, он со своими солдатами. Что бы было?
Карлос усмехнулся: понятно что. Они созвали бы к болоту весь отряд, чтобы никто не пропустил такое забавное зрелище. Еще бы, наверное, подсказывали крокодилам, с чего начать. Да… все это грустно. Туземцы действительно совсем не такие как мы. Они безразличны к блеску золота, за которое мы вспарываем друг другу животы. Помнят своих предков, а нам на своих наплевать. Они спасли его и не требуют ничего в награду. Растят чужих детей, а нам некогда вспомнить о своих. Чтут своих богов, а мы только делаем вид. Так кто из нас человек?
«Дьявол! — встрепенулся Карлос. — Я уже думаю как туземец».
Еще немного поворочавшись, он все-таки уснул.
Проснулся Карлос оттого, что кто-то громко выкрикивал одно и то же имя. У костра, кроме Карлоса, никого не было. Все племя взволнованной толпой смотрело на тропу, ведущую по пологому склону к песчаному берегу. Вниз по ней спускался туземец с головой орла. Карлос даже протер глаза, прежде чем понял, что на голове у него пышная копна пуха и перьев, изображающая орлиную голову. За ним на почтительном расстоянии следовала его охрана, состоящая из двух туземцев с копьями.
— Кто это? — спросил Карлос жреца, хотя уже и сам догадался.
— Это вождь племени Падающего орла — Чикахуа.
— А что означает его имя?
— Сильный.
Карлос с интересом осмотрел фигуру вождя.
«Ничего особенного, — подумал он, — такой же, как и другие туземцы. Может, чуть пожилистей да кожа не красная, а задубевшая на солнце до цвета заношенного сапога».
Вождь подошел к племени и, остановившись, молча рассматривал покорно склонившиеся перед ним головы. Чтобы что-то увидеть из-под нависающего на глаза клюва, вождю приходилось задирать голову вверх. Карлоса удивил его взгляд. Он ему напомнил натренированные взгляды плантаторов, когда он привозил им на продажу рабов.
