Добежав до края, он припал к огромному круглому валуну и осторожно выглянул. Сзади, запыхавшись, остановился Коланихе и заглянул через плечо.
Внизу, не далее чем в двухстах метрах от берега, стояла на якоре шхуна. Паруса были убраны, немногочисленная команда, столпившись на палубе, разглядывала берег. Прищурившись, Карлос пытался увидеть флаг, но флагшток был оголен и торчал кверху одинокой занозой. Корабль мог быть чей угодно.
«Конечно, лучше всего, если это испанцы, — размышлял он. — Пусть даже португальцы или французы. Хуже, если англичане, но и их можно обмануть, выдать себя за мирного поселенца, попавшего в кораблекрушение. Только бы добраться в ближайший порт, а там можно найти тех, кого я знаю и кто мне поможет».
С корабля спустили шлюпку, и в нее спрыгнули четверо матросов. Сверху им подали две пустые бочки.
«Понятное дело, — подумал Карлос, — они пришли сюда за пресной водой».
Рядом с его укрытием струился вниз шумный ручей. Он брал начало где-то в джунглях и заканчивался здесь, впадая в море.
Достигнув берега, шлюпка уткнулась в песок. Теперь до моряков было не более двадцати метров, и сверху Карлос мог рассмотреть их лица. Их одежда пестрела разнообразием, и понять, кто они такие, было невозможно. На одном из моряков Карлос увидел французский камзол с вышитыми лилиями на рукавах, у второго на голове красовалась английская треуголка, третий был по пояс голым, но, несмотря на жару, у него на голове была монмутская шапка, а на шее красный шелковый платок.
Да ведь это же береговое братство, осенило Карлоса. Как он сразу о них не подумал?
— Это люди твоего племени? — спросил из-за спины Коланихе.
— Это пираты.
От волнения Карлос совсем забыл о туземцах. Размытым маревом перед глазами появился образ Ситлалис. Что теперь будет с ней и остальными туземцами? Сознание Карлоса раздвоилось и теперь вступило в беспощадную борьбу само с собой.
— Вождь Чикахуа приведет своих головорезов и всех уничтожат, — твердила одна половина, возглавляемая тщательно упрятанной в глубины души совестью.
— Да ничего с ними не станется, — отвечала вторая, — договорятся, помирятся, свалят все на тебя!
— Ты подарил им надежду, — потянула на себя чашу весов совесть.
— Ты для них чужой, твои слова для них пустой звук, — усмехаясь, парировал эгоизм, — спасай собственную шкуру, пока еще есть возможность!
— Они спасли тебя, спаси и ты их, — заламывая руки, взывала совесть.
— Забудь! — горячо шептал в ухо Карлосу эгоист.
Вконец запутавшись в собственных мыслях, Карлос решил: пусть все решит случай!
Выглянув из-за камня, он посмотрел на моряков, черпавших кожаным ведром воду.
«Если кто-нибудь из них поднимет голову и посмотрит в мою сторону, то решено — пойду к ним!» — подумал он.
Из-под ноги выскочил камешек и с глухим стуком покатился вниз. Пираты оторвались от своей работы и задрали вверх головы.
«Нет, не так! — поторопился спрятаться за камнем Карлос. — Если прольется из ведра вода, тогда точно — это знак. Все! Жребий брошен!»
И, вжавшись грудью в камень, он осторожно выглянул.
Моряки уже наполнили одну бочку и теперь взялись за вторую. Один усердно черпал ведром, остальные плескались в ручье, поливая водой друг другу на головы, как заигравшиеся дети. Неожиданно один толкнул другого, тот, поскользнувшись, упал под ноги матросу с ведром, и все с хохотом покатились, перевернув и ведро и бочку.
Карлос тяжело вздохнул, виновато взглянув на Коланихе, пожал плечами и…
Ноги отказывали повиноваться. Карлос сам себе удивился, но двинуться с места не смог.
«Господи! Да что же я как дерьмо на волнах, не могу решить, к какому берегу пристать! — начиная закипать, воскликнул он мысленно. — Раньше я всегда знал, что мне делать, и никогда не медлил с выбором. Да, в конце концов, вождь я или не вождь?!»
И тут на него снизошло озарение: а ведь я действительно вождь! Какой выбор еще мне нужен, если я его уже сделал час назад? О чем думает моя голова, если шея уже примерила вампум вождя? От такого поворота мыслей Карлос заволновался еще сильнее, чем от вида корабля.
Со смешанными чувствами он досмотрел, как пираты наполнили бочки, загрузили их в шлюпку и налегли на весла, затем повернулся к жрецу:
— Идем, жрец. Я должен быть со своим племенем.
— Карлос… — растерянный жрец не нашелся, что сказать дальше.
— Вождь Карлос! — подняв палец вверх, с наигранной суровостью поправил его Карлос.
Коланихе с пресерьезнейшей миной на лице опустился на колени и опустил голову, вытянув перед собой руки.
— Нет, нет, нет! — запротестовал Карлос. — Это мы отменим! А еще я наложу запрет на поедание обезьян и жаб. Запомни это, Коланихе!
Расправив плечи и выпятив вперед грудь, он двинулся по краю обрыва назад — туда, где находилось его племя.
«Я вождь, вождь, вождь! — повторял он про себя, пробуя на вкус еще недавно чужое для него слово. — Я должен прочувствовать это слово. Я должен думать так, как пристало думать вождю».
Вождь! Неожиданно он ощутил всю полноту и тяжесть этого слова.
— Вождь Карлос! — отвлек его Коланихе. — Бледные люди возвращаются.
— Что такое?
Выгрузив на шхуну бочки, шлюпка вновь пошла к берегу. Только теперь она везла длинный, занявший все свободное место, опоясанный бронзовыми полосами ящик.
Карлос спрятался за камнем. Высадившись на берег, моряки еле подняли свою ношу. Согнувшись, они тащили ящик за кольца на боку, оставляя глубокие следы на песке. Несколько раз остановившись для отдыха, пираты наконец дотащили его до густых кустов под обрывом. Исчезнув на несколько минут, они вновь появились, уже без ящика, моряки аккуратно замели собственные следы и поплыли назад к шхуне.
— Вождь Карлос, бледные люди что-то прятали?
— Да. Сейчас мы с тобой посмотрим что. Будет обидно, если это то, о чем я думаю, потому что потратить его будет сложно.
Дождавшись, когда шхуна подняла паруса и ушла за горизонт, они осторожно спустились с обрыва и забрались в кусты. Ящик стоял, присыпанный песком и прикрытый срубленными ветками. Закрытую крышку удерживал мощный замок.
— Да… — протянул Карлос. — Бледные люди не хотят показать нам, что у них там внутри. А ну, подай мне, Коланихе, вон тот камень.
Разбив о железный замок круглый тяжелый булыжник, Карлос с уважением посмотрел на толстую скобу. Затем он разбил еще один камень, но замок лишь побелел от каменной пыли. Наконец, когда вспотевший Карлос уже потерял надежду, не выдержала одна из петель и вместе с обломком доски, звякнув, повисла на упавшем замке.
