Александр Ней прильнул к экрану. Больно было на него смотреть.
В монотонное молитвенное пение вмешались резкие хлопки ветра. Море почернело и наполнилось тысячами пенистых яростных волн, обгрызающих берег.
— Вот и все катаклизмы, которых мы так ждали, — прокомментировал Ник Улин.
— Не может быть! — не поверил Александр Ней. Он готовился увидеть разрушения, метания гибнущих людей, мольбы о помощи, и сейчас, когда его ожидания не сбылись, он чувствовал себя обманутым.
Сокрош сказал:
— Комментаторы говорят, что цунами была уничтожена встречным взрывом. Склады со взрывчаткой подорвали в строго определенный момент. Так, чтобы образовавшиеся волны были в противофазе с цунами. Вон там приводятся расчетные схемы. Блестящая инженерная работа — иначе не скажешь.
Александр Ней, чернее тучи, молча переваривал поступающую информацию. Наконец произнес, смирившись с действительностью:
— Хорошо, что обошлось без человеческих жертв. Я рад этому.
Выдавленные пустые слова, подумал Ник Улин. Очень обозлен на что-то Александр Ней. На Квартаре им давно б занялись специалисты. Вернули б его метущейся душе гармонию. А здесь, в варварском мире, он так и продолжит нести свой тяжкий крест.
— Скажите же мне, — вновь взвился Александр Ней, — где здесь чудо?! Что конкретно сделал великий Олмир Удерживатель?
Со стороны Сокроша последовало неопределенное пожатие плечами.
— Тебе виднее, — тихо пробормотал он. — Ты местный, а я гость, удостоенный великой чести лицезреть результаты Божественного промысла.
Александр Ней растерялся.
— Так было чудо во славу Олмира Удерживателя или нет? — спросил он, обращаясь сразу к обоим своим собеседникам. На миг рациональные аргументы у него кончились.
— Это не важно. Вера не требует чудес — она их творит, — сказал Ник Улин.
— Но что здесь сотворено?! Природное явление? Оно было предсказано. Уничтожение катастрофической волны встречным взрывом? Было проделано безвестным инженером из службы по чрезвычайным ситуациям. Может быть, вы будете утверждать, что великий Олмир четыре года назад уже знал о грядущей катастрофе и заранее побеспокоился о запасе взрывчатки на пути цунами?
— Не думаю. Хотя, кто знает… Может, и побеспокоился. Он маг — он все может.
Сокрош заулыбался и внес поправку:
— Он не только маг. Он живой Бог.
— Да он и не вникал в рабочий процесс постройки Техцентра на Гранте — вы уж мне поверьте! Однако все лавры спасителя достаются ему. Где логика!? Что за всеобщий обман!
— А мне, между прочим, тоже захотелось быть обманутым, — мечтательно сказал Сокрош. — Вон какое умиротворение на лицах молящихся. Божьи человечки. Как глубоко они верят! Как близки к Богу…
— Безбожники! — возразил Ник Улин.
— Как так?
— Веровать и жить под Богом — это совершенно разные вещи. Вера должна быть правильной. Надо знать, во что верить.
— А как узнать, во что правильно верить?
— Каждый решает сам для себя. По моим представлениям, исходный критерий истинности веры — постулат о свободе воли, независимости духа человека от окружающего материального мира. Только тогда можно придти к существованию надмирового Начала.
— Разве? А куда вы дели единственность и благость Бога?
— Единственность Бога, если Он существует, доказывается чисто логически. А Его благость определяется утилитарными соображениями — чтобы иметь основу для улучшения жизни. Злой Бог есть антисистемная сущность и в жизни просто мешает. Он не нужен.
— А если мне никакой не нужен?
— Путь отрицания Бога начинается с ощущения себя неотъемлемой частичкой Мироздания. Следуя далее, рано или поздно приходишь не к одному, а двум-трем или больше божествам, вводишь сонм святых, их сподвижников и прочие объекты поклонения. На сей почве подспудно зреет предположение, что этот ряд можно продлить, и где-нибудь ближе к концу списка найдется местечко для каждого. В том числе лично для тебя. При желании, трудолюбии и терпении можно стать Буддой и творцом части Мироздания. А существующий вокруг мир действительно окажется всего лишь Майей, иллюзией. Люди внизу нас поклоняются не только Олмиру, но попутно всем прочим магам, как меритским, так и доморощенным — своим соотечественникам, основная заслуга которых состоит в обладании какими-то неординарными способностями. То есть существам во плоти, со страстями и заблуждениями. С моей точки зрения все они, — Ник Улин махнул рукой в сторону крестного хода, — просто-напросто безбожники. Верят только в себя.
— Но некоторые говорят, что вообще ни во что не верят.
— Говорить и быть — это тоже совершенно разные вещи. От человека скрыты глубинные основы его личности. Про себя можно сказать все, что угодно. Можно даже самому искренне поверить в сказанное — чрезвычайно трудно определить, насколько произнесенное истинно. Вера, понимаемая как осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом, есть необходимый и неотъемлемый элемент человеческой психики, дополняющий знания. Нет по-настоящему неверующих людей. Более того, по моим оценкам во все времена количество действительно религиозных людей примерно равнялось количеству отрицающих Бога. При этом некоторые из фанатично верующих — так называемые воинствующие материалисты — относили себя к атеистам. Однако нельзя не признать, что последовательный атеизм — та же религия. От замены слова «бог» на слова «мировой порядок» ничего не меняется.
— И кто ж тогда прав?
— Не знаю. Возможно, правы все. И первые, и вторые, и десятые. Для каждого мир становится таким, каким он его представляет.
— А на самом деле?
— На самом деле, наверное, он есть и то, и другое. И третье.
— Кончайте схоластику! — не выдержал Александр Ней. — Давайте поговорим о конкретных вещах. Попробуйте переубедить меня в том, что весь культ Олмира не строится на гнусном обмане и тонком подлоге.
Ник Улин то ли почувствовал, то ли увидел краем глаза, что над ними, на верхней террасе кто-то стоит.
— Никто никого не обманывает, — сказал он. — Вы же сами только что беспрепятственно использовали возможность получать полную информацию обо всем происходящем. Со всеми комментариями. Можете составить собственное мнение. Мне ясно пока только одно: то, что Олмир палец о палец не ударил, чтобы предотвращение катастрофы приписали ему.
— Но почему все считают свершившееся чудом!? — почти закричал Александр Ней, указывая пальцем на толпу молящихся, в религиозном экстазе застывших преклоненными на площади перед храмом.
— Не все. Вы, например, думаете иначе. Уважаемый Сокрош, как мне кажется, склоняется к вашей точке зрения, хотя и не отказывает себе в удовольствии поддразнить вас намеками на свое признание божественной природы вашего императора. Я также не разглядел ничего сверхъестественного.
— А они? Те, кто совершает там внизу крестный ход?
— Каждый человек видит только то, что не противоречит его внутреннему образу окружающего мира, возникшему перед ним в момент рождения. В процессе воспитания и обучения этот образ изучается и лишь в малой степени корректируется. Поэтому каждый думает и воспринимает мир по-своему.
— Но почему!?
— Такова человеческая природа. В ней много иррационального. Одна из ее странностей — потребность в сверхъестественном. Люди просто не могут не верить в чудо. В то, что в этом мире они один на один с бездушной материей. Без особой натяжки можно утверждать, что вся история цивилизации сводится к эволюции религии. Человечество возникло с идеей Бога. И нет ничего удивительного в том, что до сих пор не отказалось от нее.
Ник Улин не удержался и посмотрел вверх.
Над ними никого не было.
* * *
У Олмира вошло в привычку взгляд на каждого незнакомого человека сопровождать познавательным посылом. Группка из трех беседующих у телевизионного мультиэкрана мужчин привлекла своей необычностью. На одном из них явственно проступала «печать Леверье» — специальная указывающая на опасность метка, которую пришлось придумать после неприятных переживаний при углублении в прошлое графа. А двое других, до этого никогда не встречающиеся и не оговорившие встречу заранее, не были ремитцами. Гляди, так и сбудутся старые страхи Служителей, и коренные жители планеты составят на Ремите меньшинство среди праздных туристов со всей Галактики.
