ослабить внимание и всё идёт наперекосяк. Я уже не раз размышлял об этом и пришёл к выводу, что тут скорее больше накладываются мои требования двадцать первого века к жителям девятнадцатого. Но и менять я ничего не хочу, будем «гнуть свою линию партии», пока имею такую возможность. Думаю, что деду Ивану моего пистона надолго хватит. Даже не понятно, с чего это он в разнос пошёл? Подумаем…
С утра пораньше сел за чертежи. Сильно не мучился, начертил общую схему. Захватив старые и новые чертежи и одну из подаренных перьевых ручек, метр и некоторые другие вещи, помчался к Федосееву. Тренировку сегодня решил не проводить, пусть люди отдохнут.
— Что случилось Василий Федосеевич? — смотрю я на уставшего архитектора.
— Да вот благодаря вам, у меня началось неспокойное время. Все как с цепи сорвались. Всем, срочно строиться и перестраиваться надо — после приветствия ответил Федосеев.
— И мне надо — улыбаюсь я. — Вот смотрите, что я подсмотрел в одном интересном доме и в МРУЗе в Москве. Разворачиваю перед ним схемы и объясняю, что я хочу переделать. А переделать я хочу подвал, сделав его двухэтажным с ледником. Отопление котельной установки в отдельной пристройке, с бункером и удобным подвозом угля. Сейчас у меня основное здание должно быть в виде буквы Г. Это приведёт к полному перестроению двора и построек.
Сначала Федосеев попытался рассмотреть схемы через лорнет, но отложил его и одел самые настоящие очки в роговой оправе. Довольно таки не дешёвая вещь по нынешним временам, отметил я.
— Голубчик. Дмитрий Иванович. Да не успею я ничего. Да тут одних расчётов на пару месяцев. Нет никак не возможно. А котельное отделение это вообще… неизвестно что — запричитал он.
— Я всё понимаю Василий Федосеевич. Но надо. А потом не обязательно всё в этот год — успокаиваю раздосадованного архитектора. После долгих уговоров сошлись, что в этот год он строит только подвалы с фундаментом. Там ещё неизвестно, как повлияют на это грунтовые воды. Потом накроют всё крышей из ивы, обмазанной глиной, и так до следующего года. Рассказал об якобы виденном мной новом приспособлении с ампулами воды по вертикали и горизонтали. Соврал, что это дорогой французский инструмент, поэтому там ещё есть такие метрические деления. Обсудили, признали полезным. Я тут же помпой презентовал ему перьевую ручку, от которой Федосеев впал в экстаз. На этой волне, договорился с ним, что он закажет и проконтролирует изготовление десяток медных уровней. Вместо ампул, будут пузырьки из аптеки. Так же выложил сто рублей ассигнациями.
Потом направился к Титову, надо оказать уважение. Да и рассказать, почему Пётр с нами не приехал. В этот раз по дороге встретил группу молодых юношей, изображающих из себя щёголей. Они шли по дороге, размахивая и крутя тростями. Все в шляпах — боливарах, при галстуках или жабо. Шли веселой толпой, задевая красивых и молодых женщин и девушек. С обеспеченными гражданами, чинно раскланиваясь.
А девушки и женщины в длинных платьях, «подметали» полами дорогу. Лишь когда очень грязно, ручками приподымают нижнюю часть одежды, чтобы пройти. Если зимой, когда снег, это ещё как-то понять можно, то сейчас это дурь. Но вот такая сейчас мода. Я только грустным взглядом «побитой собаки», проводил веселую компанию, где я бы тоже мог так же беззаботно отдохнуть и поехал к становому приставу…
— Вот такая история. Так что немного поправиться и приедет — за чашкой не лучшего чая пересказываю немного измененные наши похождения. Титов дал мне слово дворянина, что он никому не будет её рассказывать. Сильно скрывать от него нет смысла, всё равно Петру придётся отчитываться.
— Да… занятно. А когда вы, Дмитрий Иванович, ещё собираетесь ехать по таким делам? — задаёт не очень понятный мне вопрос. В чём его тут интерес?
— Вы это к чему Владимир Павлович? — подозрительно спрашиваю я.
— Может, возьмёте и нас, с Воробьёвым. А Пётр останется тут. А с начальством о командировке я договорюсь — выговаривает он на одном дыхании.
Два Воробьёвых в одной команде это круто, усмехаюсь я про себя. Хотя и однофамильцы. Ну, в общем-то, стало теперь понятно. Люди увидели возможность подзаработать… хоть и с риском. Дела в экономике империи всё хуже и хуже. Все уже чувствуют, что следующая зима будет ещё тяжелее в финансовом смысле. Может в моё время Николай I и ввязался в разгон революции в Венгрии, чтобы поправить свои финансовые дела? Но не получилось… и получил он одни убытки. А империя, финансовый крах…
(Николай I торжествовал победу, нимало не задумываясь над тем, что венгерская кампания окончательно вывела из равновесия шаткую финансовую систему Империи. Новый министр финансов, Ф. П. Вронченко, трепетавший перед императором, напечатал такую массу кредитных билетов, что стало трудно обменивать их на серебро. В 1854 году, уже во время Крымской войны, свободный размен их был ограничен. К концу царствования Николая I внешний долг России достиг 278 миллионов рублей, более, чем вдвое превысив ту сумму долга, которую оставил Александр I. — истор. справка)
Вот как-то об этом я и не задумывался… А нечего мне за царя думать, есть там кому этим заниматься. Но вот…
— Ну, если будите, беспрекословно подчинятся, а не так как Пётр. Тогда да… возьму — категорично отвечаю Титову, сразу ставя все точки над «i».
— М? — становой пристав.
— У меня патент на штабс-капитана жандармерии. Еда за мой счёт, в оплате не обижу, но и деления трофеев по казачьему обычаю не будет. Большая часть добычи уйдёт — и показываю пальцем наверх. Вот это тут как раз всем понятно.
Пристав пристально смотрит на меня, не решаясь что-либо сказать.
— По-моему Окунев прошлый раз за оплату не обиделся. Или я что-то не знаю? — к сожалению, мне всё так же нужны люди. Приходиться пока разжёвывать… и мериться с разными выкрутасами людей в отряде.
— Да. Хорошо. Ну, тут вот у нас ещё такое дело… нет верховых лошадей и такого снаряжение — замялся несколько Титов.
— Какое такое снаряжение? — удивляюсь я чему-то новому, о чём я и не подозревал.
— Да слава о вас по городу уже идёт. Уж очень вы много разных и необычных вещей заказываете у мастеров и купцов. Вот многие сейчас и строятся… хотят массово выпускать — как-то неопределенно отвечает он.
— Хо-ро-шо. Ваше снаряжение за мной, но с вычетом из трофеев. Но и к вам, Владимир Павлович, у меня буде срочное дело. Вы знакомы с наручниками на замке? — а вот слухи это плохо. Только их мне и не хватает до полного счастья.
(Некой светлой голове предположительно из компании Hiatt, которая уже работала с 1780 года, удалось придумать наручники со встроенным замком. Кстати, тогда наручники назывались «Darby», в переводе — «ручные кандалы». Пружина позволяла стопору автоматически заблокировать дужку наручников. Этот принцип применяется также в защелках дверных замков — дверь может сама защелкнуться, но чтобы открыть ее — понадобится ключ или нажатие на ручку. — Истор. Справка)
— Слышать слышал, но видеть не приходилось. У нас по старинке, с кандалами. Да так и надёжнее — вздыхает он.
— Может и надёжнее, но неудобно и не быстро, что самое главное. Дайте лист бумаги, я нарисую. А ваша задача, за три дня заставить мастеров сделать десять штук бронзовых наручников с ключами — с этими словами рисую современные наручники. И ничего там такого сложного и нет. — Могут и свои ключи, и замки придумать, только чтобы надёжно. И кожаные чехлы к ним, чтобы на пояс можно одевать. Это мастерам за срочность и качество — закончив рисовать, достаю из бумажника сто рублей и ложу перед Титовым.
— М-да. Теперь я многих мастеров понимаю — смотрит он на деньги и вздыхает…
Мы прощаемся, а я направляюсь к Добрынину. После доклада захожу в кабинет, где кроме хозяина находится ещё один человек.
— А вот и Дмитрий Иванович. Как говорят, на ловца и зверь бежит — улыбается Николай Николаевич. — Знакомься Иван Денисович Сушкин, наш будущий градоначальник.
Сушкин Иван Денисович был уже довольно пожилой дядька, лет за шестьдесят. Да что там дядька, дед с «уставшими» глазами и хмурым взглядом. Глубокая серия морщинок около глаз. Короткие поредевшие волосы, зачёсанные и уложенные назад, по местной моде. Не принятая здесь слишком короткая прическа, как и у меня, отметил я. И не характерные тут и подстриженные усы и борода клинышком, типа ай-ля Арамис. Явно европейское влияние.
Сушкины, одни из богатейших людей Тулы. Они торговали в гигантских масштабах мёдом и его
