не обойдется. Ну вот не бывает так, чтобы все получалось легко и непринужденно, обязательно какая-нибудь хрень вылезет. Так или иначе, на керосин и лампы я возлагал немалые надежды в плане увеличение экспортных доходов Империи. Вероятно, это одновременно подорвет мой свечной бизнес, но что поделать, движение вперед неразрывно связано с отмиранием старого и появлением на его месте нового. Такова жизнь.
«Суворов» меж тем вышел из устья Невы и на всех парах двинул в сторону Котлина острова, где были приготовлены мишени для показательных стрельб. Ну а к нам подскочил молоденький вестовой и козырнув предложил подняться на мостик, откуда действия команды будут видны лучше.
— Ну пойдем, что ли, посмотрим, — хмыкнув согласился Александр. Он, видимо, свое мнение уже составил, и теперь его переубедить было бы крайне сложно. Такой он был русский император. Упертый.
В отличии от кораблей будущего мостик на пароходе располагался в корме, так же как это было на парусных судах. Такая компоновка упрощала конструкцию — не нужно было тянуть рулевой вал через весь корпус, — но делала нахождение на кормовой части корабля не слишком комфортным. Не смотря на высоко задранные трубы, запах гари тут чувствовался сильнее чем спереди.
На мостике капитан стоял возле переговорных труб, идущих в машинное отделение и командовал.
— Правый борт увеличить ход, — заметив появление императора со свитой он козырнул и пояснил. — Отрабатываем управление водяными колесами на случай повреждения руля.
На мой взгляд подобные экзерциции были совершенно излишними, в бою современными пушками враг скорее колеса разобьёт, чем руль сумеет повредить, но, как говорится, чем бы дитя не тешилось. Впрочем, метод был очевидно рабочий: правое колесо чуть ускорилось — по палубе пошла дополнительная вибрация — и нос корабля начал доворачивать в нужном направлении.
— Понятно, — кивнул Александр, — продолжайте командовать. Как будто нас тут нет.
Сделать это было конечно куда сложнее чем сказать: в рубке банально места было не так много, чтобы присутствие даже нескольких лишних человек могло не мешать нормальной работе. С другой стороны, говорить этого капитан не стал, а только кивнув скомандовал.
— Левый борт готовность! — Высыпавшие, а палубу матросы принялись сноровисто расчехлять пушки и готовить их к стрельбе. Вид обычных чугунных орудий на палубе парохода вызывал у меня натуральный когнитивный диссонанс. «Суворов» довернул вправо, выводя мишени в зону обстрела пушек левого борта и по команде дал залп. Борт корабля внизу окутался клубами белесого дыма, а в сторону заякоренных плотов с деревянными щитами полетели чугунные ядра. Из всех десяти орудий, давших залп, в цель попало только одно, чего с другой стороны хватило, чтобы разметать щит на мелкие щепки.
— Выглядит жалко, — вырвалось у меня. К счастью услышали комментарий только стоящие рядом брат и Лазарев.
— Кхм-кхм, — поперхнулся от такой характеристики император, а потом переспросил вполголоса чтобы офицеры «Суворова» не слышали, — и что же тебе не нравится?
— Чугунные ядра — это совсем не серьезно. Может хоть ракетами попробуем вооружить пароходы?
— Пробовали, — не согласился Лазарев, который явно был в курсе морских новинок лучше, чем мы с братом вместе взятые. — Практически невозможно попасть по отдельно маневрирующему кораблю. Слишком большой разброс — только боеприпас переводить.
— Значит нужно думать над другими пушками, иначе нам с трона Владычицу Морей не сбросить, — задумчиво резюмировал я, заставив закашляться уже Лазарева. Учитывая количество наличных вымпелов, общее состояние флота и вечную недофинансированность моряков, сама идея бросить вызов англичанам звучала несколько еретически. Вот только в самом ближайшем будущем, — с появлением первых же броненосцев и нормальных казнозарядных орудий — все наличные силы, по сути, обнуляться. Существующие ныне корабли можно будет пускать на дрова. Ну или в музеи превращать, нужно будет, кстати позаботиться чтобы сохранить наши первые опыты в пароходостроении. Для следующих поколений.
— Ваше величество, — я насколько мог галантно поклонился, — позвольте представить мою дорогую супругу Александру Федоровну. А этот серьезный молодой человек мой сын, Александр Николаевич.
Жена при представлении ее шведскому королю мило улыбнулась и сделал книксен. Сын только насупился и кивнул. Ему короткое путешествие по бурной осенней Балтике совсем не понравилось. Мальчика сильно укачало, и даже его страстная любовь — которую я безмерно поощрял — ко всяческой машинерии, в достатке имевшейся на «Генералиссимусе Суворове» не могла отвлечь великого князя от тошнотных позывов изнутри. И это при том, что все путешествие заняло меньше четырех суток с учетом двухдневной остановки в Гельсингфорсе, где мы посетили резиденцию местного генерал-губернатора и поприсутствовали на данном в нашу честь приеме.
Губернатором Великого Княжества Финляндского с начала этого года был поставлен природный швед на русской службе и давний товарищ императора Александра Густав Армфельд. Как можно было назначать на эту позицию шведа, учитывая относительно недавний переход княжества из-под шведской руки, мне было не понятно совершенно. Впрочем, мне много чего тут было непонятно, например, почему в императорской академии в Або преподавание ведется на шведском языке, но я в эти вопросы не лез. Великое Княжество Финляндское было любимым детищем императора, таким себе витринным образцом, как можно было бы устроить все в России, если бы у самодержавного монарха действительно была возможность управлять государством, не оглядываясь на мнение остальных. Поэтому, я с изрядной долей накопленной годами житейской мудрости просто отложил этот вопрос на потом. У меня к чухонцам никаких сантиментов не было, а значит после смены правящего монарха в России тут ожидались большие изменения, хоть об этом пока еще мало кто знал.
— Очень рад видеть моего любезного брата на шведской земле, — Густав V встретил нас женой прямо на пристани, куда пришвартовался наш пароход. Молодой монарх, только пару лет назад сумевший избавиться от опеки регентского совета, весь лучился доброжелательностью. И было достаточно сложно понять, какова тут доля искреннего отношения, а какова — обычной вежливости. — Прошу вас давайте быстрее в карету, кажется сейчас начнется дождь, мои люди позаботятся о вашем багаже. Доставят все в целости и сохранности.
Само попадание Густава на шведский престол было во многом заслуга русской дипломатии. Когда в 1809 году придворные свергли его отца, ригсдаг своим решением лишил право наследовать престол заодно и всех его родственников по нисходящей линии. Вот только подходящей кандидатуры на замену свергнутому королю, тем более такой, с которой согласились бы еще и окружающие Швецию — находящуюся в тот момент в весьма плачевном положении после проигранной войны и лишившуюся чуть ли не половины площади, — банально не нашлось. По слухам, несколько потенциальных кандидатов, от такой чести просто отказались, не пожелав связывать свою жизнь с государством-неудачником. В итоге, в том числе и при посредничестве Санкт-Петербурга, королем стал именно сын Густава Адольфа. В том числе и благодаря этому между двумя государствами последние годы сохранялись относительно теплые отношения.
Действительно, едва мы уселись в объемную, хоть и достаточно скромно, по-протестантски, украшенную карету, на улице начли падать с неба первые капли дождя. Осень в этом году в Швецию пришла строго по расписанию — с началом сентября.
— Как добрались? — Густав явно был заинтересован причинами нашего визита, однако изо всех сил скрывал любопытство. — Я слышал о российских паровых кораблях, у нас тоже проводят с подобного рода движителем эксперименты, однако полноценный паровой боевой корабль это… Необычно.
— Нас немного поштормило, — ответил я за всех. Не смотря на объемность транспортного средства, в котором вполне могли поместиться и шестеро на слишком упитанных человек, одна великая княгиня в своем не самом пышном платье заняла добрую половину пространства. — Но в целом добрались удачно. Паровое сердце корабля позволяет не зависеть от направления ветра и ходить по морям кратчайшими путями. Если бы не заход в Гельсингфорс, то семь сотен километров между двумя столицами мы бы могли преодолеть часов за сорок. А если бы дали полный ход, то и за тридцать вполне возможно.
Уточнять, то что тридцать часов полного тринадцатиузлового хода машины могли бы и не выдержать, я естественно не стал.
— Удивительно! — Обычный переход от Санкт-Петербурга до Стокгольма занимал вдвое больше времени, впрочем, и стоил существенно дешевле.
До дворца доехали буквально на несколько минут, если бы не дождь и не официальный статус
