– Сущность личности – намного более тонкая материя. Здесь с наскока не получится.
– Уважаемый, извините, что настаиваю, но ответьте на вопрос, который мы задали. Этот… человек – он наш товарищ? Или всего лишь какое-то внешнее подобие, созданное с определенной целью вами или вашими… собратьями?
Эниуку усмехнулся, морщины раздвинулись, обнажая свету белоснежные зубы:
– Если так ставить вопрос, то вы все – всего лишь подобия.
– Как?
– Нельзя пробить время, перебрасывая сложную органику. Но можно переносить простые элементы. Да что там – мы обеспечиваем существование своей планеты исключительно благодаря таким переносам. Но для живого существа, обладающего личностью, перенос намного сложнее.
– Вы не ответили на вопрос.
– Я пробую это сделать… Когда человека ли, аннунака ли переносят через время, его раскладывают на две составляющие – делают слепок души, личности и полную копию тела. Материал тела разбирается на простые элементы и передается одним пучком, слепок личности разбивается на определенные составляющие… кодируется и передается отдельно. Это – неэтично по нашим меркам. Перенос влечет за собой временное разрушение тело и уничтожение личности. Фактически, по всем меркам, это – смерть, за которой идет воскрешение. Опыты с аннунаками в этой области запрещены именно из-за того, что по слепку личности возможны клонирования сразу нескольких носителей идентичной сущности.
– Чего? – удивленно спросил Горовой.
Сомохов молчал.
Старик подошел к Пригодько и похлопал того по плечу:
– Ваш друг умер, когда перешел из своего мира в этот.
– Из времени?
– Время – одно из состовлящих мира. Меняется оно, меняется мир.
– Шо та я не пойму. Так це – Захар ци не?
Сомохов, быстрее друга усвоивший переданную им информацию, ответил за старика.
– Захар… Это Захар… А мы – это мы.
Пригодько, так же плохо усвоивший сложные размышления хозяина замка, расплылся в улыбке.
– Я ж говорил, а вы…
Он бросился в объятия Горового. Улугбек Карлович повернулся к Эниуку.
– И сколько таких… копий может быть в мире?
Старик пожал плечами.
– Столько, сколько нужну хозяину гака. И столько, сколько переносов вынесет матрица. Это… – он щелкнул пальцам, – как копировать книги. Скаждой копией сходство с оригиналом все больше расходится. А со временем, количество расхождений может достигнуть предельной суммы, за которой личность начинает разрушаться, терять свою уникальность.
– Вы хотите сказать, что переносы в ваших машинах, гаках, вредны для людей?
– Они вредны для всех. А с определенной стадии, просто убийственны.
– И сколько раз можно перенестись?
Эниуку подошел поближе, посмотрел в глаза археолога, после чего отошел вглубь комнаты к треноге с тазом. Подбежавший слуга начал лить воду из кувшина на сморщенные ладони.
– Ты поверишь мне, если я скажу, что лучше не использовать гаки вовсе? Именно из-за их свойств ни один аннунак не войдет в камеру переноса. Количество установок всегда было ограниченно и редко превышало дюжину на всю систему. Отказаться от них вовсе, нам не дано, – он указал рукой на замерших у входа мутантов. – Нам нужны слуги, исполнители… А установок мало… Сейчас я знаю о четырех. Одна у меня, одна у малышки, еще две у Локи. Остальные утеряны или уничтожены.
Улугбек Карлович покачал головой.
– Есть ситуации, когда выбираем не мы.
– Понимаю, – старик вытер руки полотенцем, заботливо поданным слугой, и повернулся к разложенным на столе книгам. – Критическим считается третий пропуск через интегратор, четвертый раз начинает процесс утраты личности в половине случаев. Пятый – это уже приговор… душе.
Сомохов, быстро посчитавший свои переносы через время, уточнил:
– Получается, что нам уже нельзя проходить через установку?
Эниуку хитро прищурился:
– Каждый сам решает, что ему можно, а что нельзя.
Улугбек Карлович вернулся к теме разговора:
– Вы упомянули, что у вас есть такая установка, гак?
– Есть… Но батареи почти разряжены. Я, ведь, довольно активно пользовался ее возможностями. Кроме банального переноса, гак – основной инструмент генной модификации. Опыты – моя страсть.
– Вы можете отправить наших друзей домой? Тимофея, Захара?
Старик удивленно посмотрел на все еще обнимавшихся казаха и красноармейца:
– Не похоже, что им плохо здесь.
– И все-таки.
Эниуку пожал плечами.
– Разок, один раз я могу еще запустить глубинный перенос, но для второй попытки, думаю, вам придется искать другие источники питания. Или ждать несколько лет, пока генератор замка восстановит те, что есть.
Старик покачал головой.
– Я обязан этому человеку жизнью, но даже в этом случае, мне не хотелось бы разряжать гак. Да и не всегда такой перенос возможен, даже при полных батареях.
– Почему?
– Для переноса личности гак должен существовать в то время, куда собирается путник. Если там установки нет, она сломана или разряжена, то пробоя не будет.
– Но мы уже переносились… – начал Сомохов. Фразу он не закончил. Вспомнил, что установка была другой.
– Да, именно, – подтвердил догадку Эниуку. – У меня очень старый гак, очень ветхий… Но я посмотрю, может, и помогу вам. Попробую настроить его на прямую связь с установкой малышки… В какой год вы хотите вернуть Тимофея?
– В 1906.
– Это – от рождества одного из ваших кумиров?
– Да, от Рождества Христова.
– Я в них всегда путаюсь. Сколько циклов от нынешнего периода?
Сомохов лихорадочно считал:
– Еще… восемьсот семь лет… циклов.
Эниуку помахал рукой в воздухе:
– Проверку и настройку я проделаю сегодня. Это не займет много времени… Но с самим переносом придется погодить. Мне надо проверить некоторые таблицы, – он махнул рукой, подзывая слугу. – Вас проводят в ваши покои. Думаю, у вас найдется, о чем поговорить.
Ворох вопросов, которых обрушился на Улугбека, надолго перевел его в роль рассказчика. Тимофея и Захара интересовали события последних месяцев, подробности похода, вести из будущего. Спрашивали взахлеб, с горящими глазами. Улугбек честно выкладывал новости, приправляя речь картами на пыли стола и масштабными диарамами из объедков. Очередь отвечать про свою жизнь дошла до казака с красноармейцем только к полуночи.
– И все же… Как так вышло, что вы не выбрались к нам? Знали же, что искать будем?
Подъесаул пожал плечами:
– Казали же, что пыталися. Но тут вокруг долины такое, что суваться без большого отряда дюже опасно. Те разы, что мы лезли, то только чудом выбралися обратно.