хрена тут нет! — хмуро отозвался его компаньон, скептически осмотрев непритязательный пейзаж.
— Думаю, ты ошибаешься, — покачал головой Зимин, скользнув в «сферу».
Стоило ему это сделать, как из-за груды камней и бетонных блоков некогда служивших опорой какому-то сооружению вышел Колычев.
— Я здесь! — негромко сказал он.
— Явился-не запылился, — хмуро отреагировал Беньчик. — Не хочешь нам ничего рассказать?
Если вы про убийство Ландсберга и Козырева, то я к нему не причастен.
— А кто причастен, дед Мороз?
И без того выглядевший усталым Март тяжело вздохнул и испытующе посмотрел на молчавшего до сих пор опекуна.
— Вы мне тоже не верите, Владимир Васильевич?
— Верю, — дрогнуло суровое лицо приватира. — Ты не мог совершить подобного. Но…
— Так, господа, не надо меня лечить! — решительно прервал их Семен Наумович. — Если вы хотите поговорить за веру, то я могу вам дать адрес хорошего раввина. И если вас это устроит, он даже может выступить в суде. Но если вы хотите, чтобы это сделал я, так расскажите мне за факты!
— Факты?
— Да, молодой человек! А они, чтобы вы знали, чертовски убедительны!
— Насколько?
— Нет, вы только посмотрите на этого поца! Его фотографии расклеены по всему Сеулу, а он спрашивает меня насколько? Настолько, что этого вполне хватит на виселицу! Кстати, если вам мало тех фотографий, то во всех газетах есть другие, где вы с пистолетом стоите над трупом адмирала и делаете вид, что прогуливаетесь! Но что интересно, вам никто не верит…
— Я был с адмиралом, когда на него напали японцы. К сожалению, я не успел ему помочь, но мне удалось одного из них подстрелить, а затем выследить и остальных.
— Хм, — немного подобрел Беньямин, — если вы мне покажете хоть один труп, у которого будет справка, что он японец, дело таки не совсем дохлое…
— Я оставил трупы шиноби и членов экипажа в порту в одном из доков, где они прятали свой корабль.
— Корабль? — насторожился Зимин. — Где он?
— Здесь, — просто ответил Март и послал ментальную команду «Ночной птице».
Спокойное до сих пор море заволновалось и скоро из волн появились сначала перископ, а затем и рубка подводной лодки.
— Вейз мир![1] — перешел от удивления на идиш Беньямин.
— Одного шиноби мы взяли в плен. Он сейчас на борту. А еще у меня есть генерал, — скромно обозначил Колычев.
— Какой еще генерал?
— Японский. Нисидзо Цукахара.
— Мальчик мой, — с трудом сглотнул Зимин. — Ты должен нам все рассказать!
— Обязательно, — кивнул Март, — только для начала давайте переберемся на «Птицу». Там все будет нагляднее. Опять же, насколько я понимаю, в городе не спокойно. Вдруг патруль появится, начнется стрельба, суета… оно нам нужно?
— Вот чтобы да, таки нет! — осторожно согласился все еще находящийся в прострации Семен Наумович.
— Так а я вам за что! — изобразил одесский акцент Колычев.
— Вокруг черт знает что творится, а у нас опять балаган на гастролях! — сокрушенно покачал головой командир «Бурана». — Ладно, командуй своей пернатой субмариной. Пусть трап подаст или что там она делает…
[1] Вейз мир — Боже мой (идиш)
Единственной живой душой на подводной лодке оказался Ким, который и сбросил вниз веревочную лестницу, именуемой по-морскому «штормтрапом». Поднявшись по ней на борт, с любопытством оглядывающиеся приватиры спустились вниз, после чего оказались на Центральном посту. Это место оказалось единственным, в котором они смогли бы разместиться с относительным комфортом и пообщаться без лишних глаз и ушей.
— Ну что же, господа, — немного торжественно начал свою речь Март. — Позвольте вам представить мой новый корабль. Не удивляйтесь подобному обороту, но его в какой-то мере можно считать живым. Итак, зовут его «Ёнотори» или говоря по-русски «Ночная птица». По сути, это экспериментальный двухсредный корабль, способный как передвигаться под водой, так и летать. Именно его использовали японские диверсанты для скрытного проникновения и проведения нападений и терактов. В том числе ивчера в Сеуле. А до того в Чунцине и Дальнем.
— К черту все «до того», — решительно заявил немного пришедший в себя Беньямин. — Расскажи нам, что случилось в «Империале»?
— Да, в общем, все просто. Мы с адмиралом вышли на стоянку автомобилей, а там нас ждала засада. Шестеро японских диверсантов переодетых в форму корейской армии. Я слишком поздно понял, что это шиноби и потому не успел. Ландсберг погиб, а мне чудом удалось уцелеть.
— Понятно. Что было потом?
— Появились какие-то офицеры вместе фотографом и засняли меня в крайне двусмысленной ситуации.
— Двусмысленной она выглядела, — перебил Семен Наумович, — если бы ты штаны застегивал. А так все более чем однозначно.
— Все же у меня был пистолет, а адмирала закололи кинжалом.
— А почему ты бежал?
— Ну, выбор был откровенно не велик. Либо пытаться что-то объяснить стреляющим по мне людям, либо преследовать убийц. Я выбрал второе.
— Что дальше?
— Удалось их выследить, а потом ко мне присоединились Вахрамеев и Ким.
— Как они тебя отыскали?
— Я его почувствовал, — подал голос из своего угла Витька.
— Допустим. И вы втроем, э… захватили вражеский корабль?
— Так получилось. Все же мы с Кимом одаренные, а у крестного такой боевой опыт, что на десятерых хватит!
— Экипаж был большим?
— Нет. Кроме ниндзя — шестеро матросов и капитан.
— Итого двенадцать человек и вы их победили?
— Как видите.
— Кстати, а где сам Вахрамеев?
— Он в кустах сидел, когда мы приехали, — хмыкнул внимательно слушавший их Зимин.
— Понятно. Продолжайте.
— Да нечего особо продолжать. Японцы собирались улетать, так что времени на раздумья особо не было. Пришлось атаковать и… мы победили. Полагаю, их труппы до сих пор находятся там, где мы их оставили.
— Это легко проверить, — кивнул управляющий «Одессой». — Что было потом?
— А потом «Ночная птица» меня признала.
— В каком смысле? — удивился Беньямин и бросил вопросительный взгляд на Зимина.
— С артефактами так бывает, — пояснил тот. — Правда, очень редко.
— Ну, хорошо, корабль тебя признал. Но откуда взялся вражеский генерал?
— Даже не знаю, как объяснить. В общем,
