остаться, с корками? Для этого же справку заказал?
— Да, Сергеич, тебя не проведёшь, — я достал ксиву и присмотрелся к ней. — Но тут с этими квартирами что-то нечисто. И если уеду, что-нибудь можем упустить. Не нравится мне это всё. Надо тянуть ниточку по горячим, пока следы ещё есть, чую, потом будет поздно.
— Ну смотри сам, — Якут наклонился и продолжил заполнять бумаги. — Мы-то прикроем, но другим не отсвечивай.
— А я вспомнил, как Рыбин наш, царствие ему небесное, тогда ксиву свою потерял, — Устинов подошёл к окну и приоткрыл форточку. Сразу затянул холодный ветер, а листы на моём столе начали трепыхаться. — Звонит Сафину, с бодуна ещё, три дня тогда гулял. Говорит, Маратыч, я докУмент где-то посеял! А мы же там сидели, Андрюха, помнишь?
— Помню-помню, — Якут закивал, чуть улыбнувшись.
— А Сафин как рявкнет — ты бы ещё пистолет посеял! И Рыбин такую паузу сделал, вот всё-то помню, — Устинов засмеялся, — и говорит, Маратыч, так ствола-то тоже нигде нет.
— И нашли? — спросил Толик, внимательно глядя в маленькое зеркало, перед которым опять старательно причёсывался.
— Ага, пушка в оружейке так и лежала, а ксива дома осталась. Ну а Шухов, как дурак, раньше всех засуетился, и сразу отчитался наверх, что сотрудник потерял служебное удостоверение. По итогу первым же и огрёб больше всех.
Я украдкой проверил выданную Туркиным технику. Телефон и пейджер я поставил на беззвучку, хотя пришлось покопаться, чтобы найти всё в непривычной англоязычной менюшке. Показывать пока эти диковины никому не буду, чтобы не вызывать лишних вопросов, но проверять надо постоянно, пришли инструкции или нет. Пока было пусто.
— Толя, заканчивай марафет наводить, — сказал Якут. — Нам на тестирование скоро идти. Вот же, блин, придумали себе забаву, у нас будто время на это есть.
Толя убрал в стол расчёску и зеркало, а подошедший к нему Устинов положил ему руку на плечо.
— Вон он его и наводит, из-за тестирования, — Василий Иваныч хохотнул, сжал плечо Толика крепче одной рукой, а второй растрепал ему волосы, которые тот так старательно причёсывал. — Покрасоваться хотел перед психологичкой, да? Она ничё такая, да? Да чё ты вырываешься, тебе так лучше идёт, я тебе говорю! Сейчас живо тебе причёску организуем модную!
— Василий Иваныч, ну куда?.. — возмущался Толя, пытаясь вырваться, но Устинов держал крепко. — Хватит! Пусти уже!
— Здорово, мужики!
В кабинет вошёл, постучав в дверной косяк, мужик под сорок в джинсовой куртке, уже лысеющий и с большим брюшком, а ещё с очень густыми, кустистыми бровями. Они росли под таким углом, что казалось, будто он всегда смотрит на тебя с большим осуждением.
— Здорово, Олег! — Устинов протянул ему руку, выпустив Толика, волосы которого теперь стояли торчком.
Следователь Верхушин поручкался со всеми и сел напротив меня, положив на стол папочку с молнией.
Я этого следака помню хорошо. Работать с ним было легко, да и он сам, в отличие от многих других знакомых мне следователей прокуратуры (а потом, лет через десять, уже Следственного комитета, когда они отпочкуются в отдельную структуру), не брезговал лишний раз ножками сходить к нам в ГОВД, мог лично пообщаться с потерпевшим или свидетелем у того на квартире, а не через повестку у себя в кабинете. И на месте преступления не был случайным зрителем, который больше мешался, а действительно был способен заметить что-то, что пригодится в построении следственных версий.
Ходил он очень много, по его словам, для того, чтобы сбросить вес. Правда, не особо помогало, потому что он сильно любил поесть, особенно на ночь. Но мы его не осуждали, жена у него очень хорошо уж готовила. Наслышаны были.
— В курсе уже, Васильев? — спросил Верхушин, доставая сигареты из папки. — Дело по серии теперь у меня.
— А что, Димка Румянцев приболел? — ехидно спросил Устинов.
— Ну, — он отмахнулся. — Короче, давайте поработаем, мужики. Не хватает в деле данных, вот по тем отказным как раз, которые, как вы говорите, могут быть тоже с этим связаны. В архиве просто пусто по ним, как шаром покати, материалы тощенькие, ничего путного в них нет, а пробел надо закрывать.
— Да у нас всё есть, — сказал я, начиная копаться в своих папках. — Делали запросы в соседние области, ответы пришли. Проверяли, кстати, квартиры потеряшек, у риелторши той, там уже живут другие семьи. В одной только не был квартире, новый хозяин в отпуск уехал.
— Во как хорошо, — Верхушин полез в карман куртки за футляром с очками. — Вот, люблю, чтобы было с чем работать.
Ого, я приметил у него под курткой кобуру и рукоятку ПМ. Вот это странно и очень необычно. Следакам прокуратуры положено было табельное оружие, но поскольку они почти всегда работали в кабинетах, пистолет им, по сути, и не нужен. Никто почти не закреплял за собой оружие. За всю жизнь я видел раза три, чтобы они ходили со стволами, и третий — как раз сейчас.
И для чего ему табельный? Вдруг Верхушин знает что-то о деле такое, что ещё не знаю я, и решил обезопаситься? Потому что следак вряд ли бы стал носить пистолет без хорошей на то причины.
— У тебя ствол, — хмыкнул я. — А что случилось?
— Да прокурор велел носить, — Верхушин снова отмахнулся. — На Ирку Полежаеву недавно в подворотне пьяный напал. Ну Ирка-то у нас молодец, сразу ему коленкой в пах двинула, убежала и милицию вызвала, взяли гада. Но всё равно, во избежание, как говорится, прокурор сказал — носите стволы, для чего-то же вам они еще нужны.
Судя по взглядам Якута и Устинова, они ему тоже не поверили. Конечно, ведь получать каждый день ствол в оружейке и сдавать его потом вечером — тот еще гемор. У прокуратуры нет своей оружейки, а следовательно, они нашей пользуются, это к гемору, получается, еще дорогу до милиции и обратно прибавить надо — сомнительное удовольствие для формального ношения пистолета. Скорее всего, Верхушин один такой на всю прокуратуру, и возможно, ствол у него на постоянку оформлен, и сдавать его не надо.
Короче, надо выяснять, а для этого не помешает неформальная обстановка.
— Может, по чебуреку? — предложил я следаку и показал в окно, где как раз было видно чебуречную.
