В Индии творилось такое, что газеты изоврались и всё равно не успевали угнаться за происходящими там странностями. Действительность опережала самые смелые фантазии гиен пера. Скобелев всё больше и больше напоминал какого-то полубога из древних мифов, уверенно приближаясь к божественному рангу.
Император Тартарии, короновавшийся на Тибете (туда-то его зачем занесло?!) успевал громить противников, проповедовать Старую Веру (в собственном понимании) и проводить колоссальные реформы.
Не сказать, что народы Азии пришли в восторг от нового Повелителя, вот уж нет. Хватило и тех, кто объявил его Антихристом, с поправкой на азиатские варианты. Резня началась страшная, с совершенно инфернальными вещами, вроде холмов из отрубленных голов. Что характерно, баловались этим все стороны конфликта, коих оказалось заметно больше двух.
Ложь причудливо мешалась с правдой, а логика взяла отпуск. Не успели английские газеты изовраться, объявив Скобелева двоежёнцем (помимо прочих грехов), как пару месяцев спустя он объявлял о бракосочетании с более чем полусотней девушек. Дескать, священная кровь должна продолжиться любой ценой.
У попаданца складывалось порой впечатление, что Белый Генерал не играет в Божественного Императора, а живёт этим. Уверовал в своё Высокое Предназначение.
Веры этой хватило, чтобы сдвинуть народы не только в Индии, Китае и всей Юго-Восточной Азии, но и докатиться до России. Первыми инфицированными оказались, как ни странно, казаки.
Высказывания хунты о казачьих привилегиях прежде всего для тех казаков, что живут на границах, услышаны и осмыслены. Часть казачьего общества насторожилась… Что с того, что реформы эти давно назрели нередко обсуждались самими казаками!
Идея Индийского Казачьего Войска пошла в массы. Дескать, вот там нас, таких заслуженных и боевитых, оценят по достоинству!
Прагматики смеялись — дело не в обиде и не в желании жить по исконным казачьим законам. Добыча! Письма и телеграммы от казаков Скобелева, составляющих ядро войска новоявленного императора, могли вскружить голову кому угодно.
Рядовые казаки нахапали столько, что в войнах европейских на такую добычу могли рассчитывать только генералы. И ведь это только начало!
Ещё писали о тёплых плодородных землях, кои они, лучшие воины Императора, могут брать себе вёрстами. Тёплые южные земли, где палку воткни — так корни пустит, и урожаи с этой палки по два-три раза в год снимать можно.
Порядка двадцати тысяч казаков, всё больше из Войска Донского да Уральского, выехала в Индию. В разгар боевых действий смотрелось такое более чем сомнительно… Но хунте пришлось проглотить выходку чубатых вояк. Как ни крути, но формально Скобелев всё ещё оставался российским офицером (не удосужившись сняться с учёта), да и действия его в Индии принесли несомненную пользу России.
Большую часть казачества удалось придержать за лямки только письмом Императора Тартарии, что он ждёт их всех, но — сперва нужно разделаться с турками. Правда, в Золотой Грамоте[3] были ещё слова о том, что они отдельный народ, потомки скифов, готов и ариев, причём прямые и всех сразу. Так что сказать уверенно, принесло это письмо больше пользы или вреда, сказать сложно.
Казаки уверились, что они народ, а давно желаемая автономия, пусть и в рамках другой империи, отчётливо замаячила перед носом хрусткой морковкой. Чемоданные настроения овладели всё больше донскими казаками — не всеми, разумеется, но о переезде в благодатные индийские земли задумались многие. С привилегиями-то…
Среди кубанцев и терцев к перемене подданства склонялось куда меньше народа. Другое дело, что они нацелились откусить кусок империи Османской… и вот здесь мнения разделились. Одни поглядывали на Междуречье между Тигром и Евфратом[4], другие доказывали необходимость захвата дельты Нила, третьи призывали ограничиться частью Анатолии[5] у Армянского Нагорья.
Всё шло к тому, что хотелки кубанцев и терцев, вкупе с невесть откуда взявшимся головокружением от успехов (причём чужих!), могут перевесить пользу казаков и их попросят удалиться вслед за донцами. Если не урежут аппетит, разумеется.
Не менее интересные события разворачивались в самой России. Оставив на потом проблему банд и всевозможных атаманов, и сосредоточившись на проблемах внешних, хунта упустила ситуацию. Мелкие бандочки разрослись до войсковых соединений в совершенно махновском стиле, обзаведясь заодно и собственной идеологией.
Дальше примитивного анархизма вперемешку с национализмом обычное не заходило, но встречались и вполне продуманные концепции — в основном там, где во главе крестьянских отрядов становились староверы. Отряды староверов зверствовали редко, руководствуясь понятиями справедливости. Зато дрались бойцы таких отрядов с яростью былинных комиссаров той Гражданской — за своё виденье будущего России. И не всегда это виденье совпадало с виденьем хунты.
Крестьяне явочным порядком национализировали барские именья по всей России. Не везде… но тенденция просматривалась отчётливая. Движимые понятиями справедливости, забирали они только свою землю — общинную, отобранную помещиками или властями при закрепощении.
В спорных случаях встречались всякие варианты — так, могли оставить помещикам часть общинной земли, если мужчины этой семьи поколениями служили в армии. Оставляли, что характерно, с условиями — помещики объявлялись не владельцами, а держателями оной. Пока служат стране, земля у них в кормлении[6].
Частную же собственность на землю землепашцы категорически отказывались понимать. Земля может принадлежать только общине в лице деревни[7], а через неё — общине в лице государства.
Фокадан, анализируя происходящее, с удивлением увидел, что хунте придётся договариваться. Революция Буржуазная плавно перетекала в Социалистическую. Вряд ли дела пойдут по шаблонам СССР, учитывая религиозные особенности вождей-староверов, но выглядело будущее России интересным и многообещающим.
Благо, время на Ситцевую Индустриализацию[8] и бескризисное развитие аграрного и индустриального сектора у страны есть. Теперь есть.
* * *
Письмо Фокадана с размышлениями о сложившейся ситуации дошло до Патрика Гриффина окольными путями, но достаточно быстро. Поблагодарив гордого донельзя юнгу, доставившего ценный груз самому Гриффину, однорукий капитан велел накрыть на стол.
— Не надо, сэр, — отказывался смущённый мальчишка, аж вспотевший от такой чести, — неудобно!
— Ну тогда хоть чай со мной попьёшь на веранде.
Юнга согласился с явным облегчением — похоже, он просто смущался незнания светских манер. А чай на веранде, это попроще — не два десятка столовых приборов, в которых пойди ещё, разберись! Угостив подростка чаем со сладостями и дав с собой увесистый пакет, велев угостить друзей, Патрик распрощался с гонцом.
При формировании ИРА Алекс обговорил некоторые детали конспиративной работы. Так, наиболее важные документы доставляли часто безобидные люди, не подозревающие о том. А главное, помимо самих капитанов ИРА, об этом не знал никто. Поступив на службу Борегару, Гриффин не стал детально рассказывать о таких мелочах непосредственному начальству.
Паранойя Фокадана подчас смешила, но нельзя не признать, что предложенные им схемы конспиративной работы оказались крайне эффективными. Тем паче, при поступлении на службу в КША, Алекс с упорством дятла долбил о том, что интересы их Новой Родины и интересы ИРА могут со временем разойтись. Потому интеграция в Конфедерацию хотя бы на первых порах должна быть односторонней.
Вскрыв пакет и бегло прочитав первые строки увесистого, многостраничного послания, Патрик хмыкнул.
— Наш параноик в своём репертуаре — везде враги и заговоры, гляди в оба…
— Что там, дорогой? — Спустилась сверху супруга.
— Фокадан письмо прислал, — не стал громоздить избыточную ложь Гриффин, — всё больше переживания и прочее… ну да ты сама знаешь его.
— Знаю, — вздохнула Аннет, искренне так считающая, — бедняжка… С такой тонкой нервной организацией, да на войне… И не выговориться иначе, чем в письмах друзьям, иначе пострадает репутация!
