как шведы сообщили, что «скоро все оборудование будет отправлено в СССР» и перед ним встал вопрос «а куда это оборудование-то ставить» и как, наконец, начать «извлекать из него пользу». При том, что больших денег правительство НТК не выделяло…
Правительство на самом деле вообще ведомству Лаврентия Павловича денег не давало ни копейки, те – довольно немногие – средства, на которые Комитет вообще хоть как-то существовал, ему выделял лично товарищ Сталин из партийной казны. А партийная казна – это отнюдь не бездонная бочка, да еще оттуда деньги и на собственные нужды партии щедро тратились. Так что у Берии оставался, по сути, единственный источник финансов: доходы от предприятий НТК. Все же Иосиф Виссарионович смог пробить постановление правительства о том, что НТК вправе самостоятельно вести международную торговлю и импорт товаров, закупаемых Комитетом за рубежом, никакими таможенными пошлинами не обкладывается. Да и вообще таможня даже права не имела проверять поступающие в страну пор линии НТК грузы. И те грузы, которые НТК экспортировал – тоже.
А эти потоки нарастали довольно быстро. Карл Густаффсон как-то очень быстро сообразил, откуда деньги в его карман текут – и теперь его семейный бюджет пополняли не только женские прокладки, но и автомобильные шины. Но вот каких трудов стоило товарищу Берии наладить относительно массовый выпуск новых автошин в Рязани, знал лишь он сам. А вообще новый завод в Рязани именовался вовсе даже не «шинным», а «колесным»: шины там «тоже делались», но во внешний мир большая их часть отправлялась вместе с колесами. И в Швецию – тоже с колесами, которые на закупленных в Швеции станках «ковались» из закупленного в Швеции листового металла. Вера смогла Лаврентию Павловичу очень доходчиво объяснить, что советский мужик, обрабатывающий буржуинский металл для продажи готовой продукции в Буржуинию даже не принося особой прибыли заводу привносит в государство дополнительные буржуинские деньги. Так что сами колеса шведам отправлялись практически «по себестоимости» (все же с минимальной прибылью, но это было и не особенно важно), а вот надетые на эти колеса шины выручку завали уже более чем заметную.
Даже с учетом того, что и проволоку для корда закупали у шведов, каждая восемнадцатидюймовая шинка приносила чистой прибыли около ста крон (или в пересчете на американские деньги двадцать пять долларов), причем считая вместе со всеми транспортными расходами. А в месяц завод отправлял в Стокгольм таких автомобильных шин около десяти тысяч. Отправлял бы и больше, но пока больше делать не получалось. А в долларах Вера считать прибыль решила просто потому, что у шведов почти весь автопарк был американским, колеса производились под наиболее популярные там модели Фордов и Бьюиков – и у девушки сложилось впечатление, что минимум половины поставок уходила (частным порядком, конечно) за океан. Вместе с колесами, конечно: колеса для того и делались чтобы непривычно широкие для нынешних времен шины народ все же покупал. И народ – покупал: Карл давал гарантию на шину в двадцать пять тысяч километров, а его рабочие, менявшие колеса шведским автомобилистам, шепотом новым колесовладельцам сообщали, что «на самом деле пробег может быть и вдвое большим»…
Ну а в качестве «отходов производства» завод выдавал тонн по десять неплохой шведской стали (в обрезках, но рядом уже строился завод по переплавке этих обрезков в электропечах) и по паре тонн «сэкономленного» при цинковании проволоки шведского цинка. На самом-то деле Карл цинк вроде у финнов покупал, но ни Лаврентия Павловича, ни Веру такие детали не интересовали. Что же до товарища Сталина, то он был более чем доволен тем фактом, что завод в Рязани уже полностью обеспечивал шинами отечественный автопром…
Еще шинами начала потихоньку барыжить «Хускварна». Они, конечно, мотоциклы делали, а производством резиновых изделий заниматься и не собирались, но после того как на прошедших гонках Новемберкосан все призовые места заняли гонщики на ее мотоциклах, интерес к используемым шинам проявился по всей Европе – и руководства мотоциклетного отделения компании просто «не смогло отказать» конкурентам из Цундапп и БМВ. Там, конечно, объем продаж был мизерный, но Лаврентий Павлович считал, что даже выручка от десятка тысяч «гоночных» мотошин лишней не будет. И откровенно не понимал, почему Вера настояла на включении в контракт с Хускварной пункта о том, что мотоциклетные шины ни при каких условиях не будут продаваться американцам…
Не понимал, пока Вера не выдала ему свое объяснение:
– У американцев своя шинная промышленность, там крупнейшие корпорации шины делают. И если они увидят конкурента, то нашу шинку разберут и сделают сами такую же.
– Думаешь, что они не смогут купить пару шин у шведов? Ты же сама говорила, что половину шин в Швеции как раз американцы и покупают.
– Я думаю… то есть я просто уверена: мелкие частные покупки эти корпорации вообще не волнуют. Там считают, что отдельные граждане с жиру бесятся потому что колеса у нас забавные. А рынок шин к мотоциклам невелик, мы в состоянии его весь занять – и если буржуи увидят, что на каком-то рынке европейцы из теснят, то шинами к мотоциклам уже присмотрятся. Разберут, все проанализируют – и сделают шины не хуже. Ну, почти не хуже, а потом нас же со шведского рынка и попрут. Так что лучше их пока не дразнить… кстати, поэтому и любые предложения от французов тоже необходимо с порога отвергать. Лучше иметь по четверти миллиона долларов в месяц постоянного дохода, чем разом получить миллион – и рынок потерять насовсем. А как насчет немцев? У них же тоже химическая промышленность…
– У немцев сейчас в экономике глубочайшая… экономическая депрессия, они еще лет пять наладить собственное производство качественных шин не смогут. Так что немцам шинки продавать безопасно… пока безопасно.
– Возможно, ты и права…
– Я точно права, так что пока Рязань дает нам валюту, надо на эту валюту и сам рязанский завод развить раз так в десять, и вообще все, что вообще к химии относится.
– А зачем? Рязань сейчас все автомобили в стране шинами уже обеспечивает…
