За невыполнение данного эдикта виновные будут наказаны по всей строгости закона».
«Всем спартаковцам.
Оставляем письмо в городе — на крайний случай. Парни! Не трогайте этих старых дураков! Они не вредные.
Аякс. Папия Муцила».
Антифон
— А притча такая, моя обезьянка. Даже не притча — история из давних времен. Случилось так, что невзлюбил Мой Отец некий город за грехи обитателей его и сказал: вопль о них велик, и грех их тяжел весьма. Сойду и посмотрю, точно ли они поступают так, каков вопль на них, восходящий ко Мне, узнаю. Узнав же, что правда, поступлю по Закону. Сошел Он и посмотрел, и увидел, что все сказанное — правда. Проведав же, что справедлив вопль о грехах города, пролил Он на этот город дождем серу и огонь с неба и ниспроверг город, и всю окрестность его, и всех жителей городов его, и все произрастания земли.
— Как же так, Учитель? — поразилась я. — Целый город? Женщин, стариков, детей — даже неродившихся? И это Закон? Пусть они хоть трижды грешники, нельзя же так! Сказал Ты как-то, что среди людей не может быть много праведников, что бремя Закона порой неподъемно...
— Угу! — хмыкнул Он. — Ты заговорила прямо как Мой брат, Папия Муцила. Женщины, дети... А если бы этот город назывался Рим?
* * *
Иногда начинаешь верить в Судьбу. В ту самую, которой греки боятся, о которой трагедии скучные пишут. И в самом деле! Самой глухой дорогой поехали, в объезд, толко чтобы с римскими заставами лишний раз не сталкиваться. Лес, песок желтый под ногами, за день хорошо, если одну повозку встретишь...
Мы спешили в Рим. Казин позади, впереди Латинская дорога, мы уже в самом Лациуме, осталось совсем немного. Только бы не задержали, не стали бы расспрашивать, кто да откуда, да по надобности какой.
И вот, пожалуйста!
— Турма-а-а! Ряды ровне-е-е, с шага-а-а не сбиваться, бодро, весело, хорошо-о-о-о!
Конница римская — лоб в лоб. Мы даже растеряться не успели.
— Стоять, не двигаться! А ну слазь с коней! Приехали!
Не то чтобы я слишком боялась, но мало ли? Задержат, с собой поволокут — впредь до выяснения. У моего Аякса вид такой, что только выяснять и выяснять. Хорошо еще, что гладис от пояса успел отцепить.
— Кто такие? Расспросить. Да! К конскому хвосту привязать. Да! Нет! Если не станут говорить — тогда привязать. Да!..
Это старшой, видать, в турме этой главный. Шутит. И знакомо шутит! Всмотрелась. Боги!.. Да что у него с лицом?
— Феликс! Феликс Помпеян! На меня гляди, декурион ты конный!..
— Папия?!
* * *
— Феликс, Феликс!..
Вцепилась я ему в плечи, в плащ пыльный, носом в пыль уткнулась. Надо же, себя не пойму! Враг, предатель, Италии нашей изменник, зачем мне друзья такие?
Лицо, Феликс! Я тебя едва узнала, едва узнала!..
Было лицо у парня — нет лица. Шрам рваный поперек, хорошо хоть глаза уцелели. И еще один шрам — на шее.
— Да! Обезображен в бою. Героически! Нет. Не очень! Убегали от Спартака. Совершали военный маневр. Успешно. Не догнали. Да!
Погладила я его по тому, что лицом было. Ничего, мой Феликс, ничего, живой все-таки!
— Ты еще красивее стала, Папия. Да! Пыль! Отряхнуть! Сильно запылилась. Не годится. Сейчас!
Скользнула его ладонь по моим волосам. Раз, еще раз.
— Это седина, Феликс, — улыбнулась. — Если хочешь, в следующий раз подкрашу. Специально для тебя.
Поглядели еще раз друг на друга. Вздохнули.
— Надо ехать. Да, — мотнул головой конный декурион. — Спешим! Нет! Очень спешим. Да! Да! Совершаем военный маневр в составе войск консула Лентула. Да! Вчера получил письмо от Гая Фламиния. Да! Плывет на Сицилию. Да! Сицилия — это остров. Большой. Имеются горы, леса, пастбища и военные гавани. Что делать на Сицилии, не понимаю. Да. Нет. Не важно. Напиши мне, Папия. Да!
— Напишу, мой Феликс! — улыбнулась я. — Обязательно! А что? Возьмем десяток пленных, девятерых — на крест, десятого — с письмом в зубах прямиком в римский лагерь. Стой, о чем это он? «Совершаем военный маневр в составе войск консула Лентула»? Куда они спешат?
Феликс! Вас что, опять разбили? Убегаете? Да?
Приосанился конный декурион, шрам на шее потер. Ухмыльнулся.
— Не разбили! Нет! Не верится, но правда. Да! Победа, полная победа. Да! Да! Да! Гладиаторское войско уничтожено, их вожак Крикс убит. У Гаргана! Да! Да! Да! Консул Лентул ведет войска на соединение с Геллием. Пойдем бить Спартака. Да! Да! Да! Победа!
Ахнул стоящий рядом Аякс, а я даже не поняла вначале. Кто убит, кого разбили? Я же все узнала, все разгадала, письмо написала, предупредила! И Спартак написал, и...
Поглядела я на небо, от жары белое. «Для Крикса «Гарган» и «Смерть» — сейчас одно и то же».
Гарган и Смерть. Гарган и Смерть.
* * *
— ...Я должна поехать, должна их найти, кто-то обязан был уцелеть, обязательно уцелеть. Я же предупреждала, я все узнала, про Квинта Аррия, про Геллия! Узнала, предупредила! Почему они погибли, Аякс? Они не должны были, не должны!.. Я предупреждала, письмо писала, и Спартак предупреждал!.. Мы должны ехать, должны найти!..
— Куда ехать, госпожа Папия? Крикса уже нет, а если и уцелел кто из парней, то разве их сейчас найдешь? Вот беда какая! Только делать нечего — в Рим возвращаться надо, там все узнаем. Эх, был у нас консул — и выходит, нет уже. Была у нас Италия...
Антифон
Только глубокой осенью, когда на мертвых лужах хрустел первый лед, мы встретились с Ганником. Нерадостной была встреча.
Говорит Ганник-вождь:
— Зачем пришла, внучка консула? Мне не о чем говорить с тобой, мне не о чем говорить с твоим Спартаком. Но, если пришла, если спросила, отвечу. Твое письмо Крикс получил. Поэтому я разговариваю сейчас с тобой, Папия Муцила, разговариваю — а не плюю на твой труп. Ты все написала верно. Хочешь знать, почему погиб Крикс? Почему мы не разбили Квинта Аррия? Почему не воскресла наша Италия?
Говорит Ганник-вождь:
— Этого мы, видевшие и уцелевшие, не говорим никому. Тебе скажу — и ты сейчас поймешь причину, внучка консула. Крикс не погиб у Гаргана. Он умер в ночь накануне боя. Поняла, Папия Муцила? Умер, как все его друзья-гладиаторы, как твой муж Эномай. Его смерть мы скрыли, но без него справиться с Аррием не смогли. Каст и я увели тех, кто выжил.
Говорит Ганник-вождь:
— Наши боги, боги Италии, предали нас, Папия Муцила. Проклятый Тухулка забрал самых лучших. Но и они, умершие страшной смертью, виновны — и ты ведаешь почему. С демонами нельзя договариваться, нельзя им верить. Твой муж и Крикс верили — и теперь у нас уже нет Италии.
Говорит Ганник-вождь:
— Предали не только боги, Папия Муцила, внучка консула. Спартак ничего не писал Первому Консулу об опасности. Ни о чем не предупреждал. И знай — это он дал совет идти к Гаргану. Поняла? Спартак! Он велел нам идти к Гаргану! Перед смертью не забудь вспомнить об этом. Или ты решила выжить? Твои римляне не дадут тебе пропасть, не правда ли, Папия Муцила?
