Пепел власти - Руслан Муха

Империя Виреборн, Столица Сол-Меридия, Алмазный дворец.

Лукреция долго собиралась с духом. Она стояла, упершись руками в стену так, словно боялась упасть. И возможно, так оно на самом деле и было.

Позади всхлипывала ее фрейлина Элайна. Она уже рыдала не так отчаянно, как еще несколько мгновений назад, а только тихо скулила.

И это едва ли помогало Лукреции решиться.

Теодорес проснулся в колыбели и захныкал. Лукреция почувствовала, как сын позвал ее, как потянулся неумело силой, как попытался найти ее.

И это тоже ничуть не помогало.

За окном слышались крики, лязг стали, скрежет метала — жар, боль и агония охватили столицу империи Виреборн.

Сол-Меридия — самая прекрасная столица на планете — никогда еще ее так не оскверняли. Никогда за семь веков процветания империи враг не смел обливать кровью ее чистые мощеные улицы и беспощадно топтать ее чудесные сады. Никогда враг не мог даже подойти к ней — неприступной и могущественной.

Но сегодня он мучил и терзал ее.

В этот раз враг подкрался слишком близко. Подобрался, вклинился в общий строй, обольстил императора, приблизился так, что сошел за своего. А после подло ударил со всех сторон.

При мысли о муже Лукреция вздрогнула. Она хоронила его на прошлой неделе. Рана от потери была еще так свежа, а теперь ей предстоит своими руками убить родное дитя.

Лукреция поправила темные кудрявые волосы, сделала глубокий вдох и повернулась лицом к комнате. Мимолетом она увидела синие полупрозрачные линии духа воды, пролетевшие недалеко от распахнутого окна. Это Аэронес оседлал речного дракона, брат ее покойного мужа. Он все еще пытается защищать столицу. Все еще надеется, что сумеет спасти их род.

Но Лукреция уже знала — это конец. Вскоре и Аэронес падет на поле боя. Вскоре враг убьет и его. У императорской семьи нет шансов перед полчищем Неспящих и магов ордена Теней. Подлый Зэйн Ворлиар, шарганская крыса — он привел их сюда, чтобы убить последних адамантийцев Виреборна. И когда он убьет Аэронеса, он поднимется сюда, в женскую башню, чтобы убить и ее, и ее сына.

Теодорес, словно бы почувствовав мысли матери, зарыдал еще сильнее. Вместе с ним, рыдая, начала причитать Элайна:

— Госпожа, он ведь умрет! Нашего Тео больше не станет. Не делайте этого! Я прошу вас! Я умоляю!

Почему-то мольбы фрейлины придали решимости и заставили Лукрецию собраться.

Она взглянула на мерцающий голубым светом круг призыва. Посмотрела на Элайну, которая стояла на коленях, обнимала одной рукой круглый беременный живот, а второй рукой вытирала слезы своей ярко-рыжей косой.

— Прекрати рыдать, Элайна, — холодным тоном велела Лукреция и решительно зашагал к колыбели. — Я спасаю тебе жизнь, спасаю Девангеров, спасаю империю. У меня нет выбора, я должна призвать Несокрушимого духом в каком бы мире он сейчас ни находился. Иначе Девангеры сгинут с лица Адары навсегда.

— Но госпожа, маленький Тео справится. Он истинный адамант. Он вырастет великим воином, великим повелителем сил. Он отомстит врагу за Девангеров, он вернет Виреборн и станет величайшим правителем над людьми. Я знаю, чувствую. Теодорес справится.

Лукреция грустно улыбнулась фрейлине и ничего не ответила. Она знала, что Тео не справится. Его дух слишком молод, слишком слаб, ему не поддадутся все грани силы. Она не могла так рисковать. На кону стояло будущее всего рода и всей расы адамантийцев.

Такова была воля основателя рода Ананда Девангера Несокрушимого. Таково было его пророчество, таково наставление потомкам: «В час, когда воспылают пожары, когда прольются реки крови, а люди поднимут меч на хранителей мира и низвергнут орудия богов, я восстану из пепла», — именно эта надпись была выгравирована на щите Ананда — на семейной реликвии Девангеров и мощном артефакте, о предназначении которого знали лишь сами Девангеры.

Лукреция взяла сына на руки, он тут же перестал плакать, устремил на нее взор светлых глаз, полных наивной преданности и нежности. Сердце Лукреции рвалось на части при виде его прекрасного личика, алмазных кудряшек, отражающих свет лампад, и этого беспомощного нежного взгляда. Впрочем, личико и кудряшки никуда не денутся, а вот взгляд…

Тео умрет. И она умрет вместе с ним.

Это даже к лучшему, она бы не смогла жить с этим бременем. Каждый день видеть сына, но знать, что его там больше нет. Знать, что именно она его отправила в поток перерождений, так и не дав вырасти и познать жизнь.

Лукреция прижала к груди сына в последний раз, поцеловала его в мягкие волосы на макушке, не смогла сдержать тихих слез.

Лукреция осторожно положила сына внутрь щита.

— Пожалуйста, моя императрица, не делайте этого, — тихо, почти шепотом в ужасе вновь заумоляла Элайна.

— Прекрати, — грубо оборвала ее императрица. — Я спасаю тебе жизнь ценой своей жизни. Другого способа нет. Тебе придется его воспитывать, тебе придется прятать его и оберегать до тех пор, пока он не обретет силу. Такова твоя плата за то, что я спасу тебя и твое дитя. Потому прекрати рыдать уже наконец и возьми себя в руки! Ты мешаешь!

Элайна всхлипнула, потупила взгляд и судорожно принялась вытирать слезы.

Лукреция бросила последний взгляд на Тео и решительно начала читать заклинание. Круг призыва засиял ярче, внутри него начали вырисовываться древние знаки, которых Лукреция не создавала. Они появлялись сами собой и активировали артефакт.

Голос императрицы становился все громче и яростнее. Заклинание сосало из нее силы с невероятной мощью. Даже такой сильной ведьме, освоившей шесть граней, было непросто использовать магию призыва — потому что эта сила была вне граней. Она знала, что сможет сотворить всего два заклинания, прежде чем призыв осушит ее до последней капли, но ее это больше не трогало. Больше незачем копить силы.

Теодорес громко и надрывно заплакал, когда Лукреция начала читать последнюю строчку заклинания. Символы и круг засияли так, что подняли столп света до самого потолка.

Внизу у главного входа в замок заслышался ритмичный бухающий стук. Ломали двери, значит, Аэронес уже мертв, значит, защитное заклинание уже успели снять со входа и скоро Неспящие будут здесь. И Лукреция даже почувствовала облегчение, что живой им не дастся. Теперь главное — успеть.

Когда она произнесла последние строчки заклинания, оба сердца принца остановились, а круг призыва резко погас. На полу в напоминание о призыве остались лишь выжженные на мраморе символы.

Лукреция упала на колени,