Только теперь, оказавшись на орбите, я сообразил, что в своих расчётах и планах в обычном состоянии допустил одну досадную оплошность.
В «супер-режиме», после «калибровки» я мог легко управлять тюрвингом, контролируя необходимое направление и расстояние вплоть до тысячных долей миллиметра.
Но дело в том, что я не мог сохранить эту информацию. У меня просто не было никакого устройства, где я мог бы зафиксировать точные формулы и параметры нажатия. Запомнить всё это дело в обычном состоянии я точно не мог.
Отсюда следовало два вывода: во-первых, тюрвингом я мог пользоваться только в своём особом «супер-состоянии»; без него использование артефакта превращалось в опасную игру, и во-вторых — перед каждым использованием будет необходимо тратить время на «калибровку». Каждый раз придётся всё считать заново, на собственном опыте. По крайней мере, до тех пор, пока я не вернусь на челнок, и не запишу необходимые формулы на бумаге, или на электронном носителе. Тогда перед каждым использованием мне нужно будет всего лишь считать нужные записи.
С учётом всего, я решил не терять времени даром.
Посмотрел на пылевой шлейф, красиво переливающийся в солнечных лучах за пределами земной тени. Рассчитал точку столкновения. Навёл тюрвинг.
— Кай, я прыгаю на межпланетное расстояние. У меня есть двенадцать часов, чтобы вернуться. Если меня не будет через сутки — смело уходи в стазис и действуй по плану.
— Удачи, первый, — успел ответить напарник.
И я нажал на спусковой крючок.
Я думал, что готов почти ко всему. Но то, что оказалось передо мной, было настолько удивительно, что я выпал из «особого режима» и замер на некоторое время с открытой челюстью.
На самом деле я, конечно, не рассчитывал, что сразу смогу обнаружить что-то интересное. Слишком много было неопределённостей для восстановления картины произошедшего. После столкновения могли пройти годы, и даже десятилетия. Более крупные обломки могли равномерно распределиться по эллиптическим орбитам или вовсе улететь за пределы системы, если энергии столкновения было достаточно. В мои планы входило отыскать хотя бы часть из них и проверить, нет ли следов искусственного происхождения. При максимуме везения, как я думал, удалось бы даже опознать, что за цивилизация это устроила; имеют ли Создатели к этому отношение или нет.
Конструкция, возле которой я оказался, могла бы показаться ажурной, если бы не её масштабы. Это был шар, состоящий из переплетений плавно изгибающихся колонн, ферм и арок, упирающихся друг в друга под самыми немыслимыми углами. Ближайшая ко мне колонна (я измерил с помощью лазера) была больше сотни метров в поперечнике. И она выглядела жалкой соломинкой среди других элементов.
Шар медленно, но всё же заметно для глаза вращался. Точные размеры объекта с помощью дальномера определить не удалось — мешало слишком маленькое расстояние и угол обзора. По примерным прикидкам не меньше пятидесяти километров диаметре.
Эта штуковина обладала достаточным гравитационным полем, чтобы я медленно начал на неё падать. Очень удобно — не нужно тратить рабочее тело газовых двигателей скафандра, или входить в режим, чтобы использовать тюрвинг. Хотя, конечно, стоило наблюдать за скоростью сближения, а то в невесомости и вакууме, при отсутствии привычных ориентиров, очень легко переоценить свои возможности.
Шар продолжал медленно вращаться. Я пытался разглядеть, что находится внутри, за переплетениями конструкций — но мешали густые, постоянно меняющиеся тени, создающие невероятно пёстрый узор.
Скорость росла достаточно медленно. Это хорошо. Можно будет опуститься прямо на ноги, на ближайшую колонну. Главное только не переусердствовать с амортизацией удара, а то легко можно улететь обратно в открытый космос.
Падение должно было продлиться минут десять-пятнадцать. Я активировал систему питания. Где-то в районе подбородка загудело, и через секунду перед моими губами появилась гибкая трубка. Питательный раствор на вкус и по консистенции напоминал сырое куриное яйцо. Но привередничать не приходилось. По крайней мере, со своей задачей он справлялся отлично, силы быстро прибывали.
Когда шар обернулся на четверть, я, наконец, увидел след случившейся когда-то катастрофы. Значительная часть ажурных конструкций была грубо выломана и смята. След от столкновения напоминал гигантскую траншею, километров пяти глубиной и не меньше десяти в длину. Значит, объект, с которым столкнулся шар, прошёл по касательной. Можно было войти в режим и попытаться восстановить траекторию, чтобы обнаружить виновника катастрофы, но я решил отложить это на потом. Времени в обрез. Нужно максимально обследовать эту ажурную сферу. Вдруг там внутри что-то ещё полезное, вроде тюрвингов?
О том, что там, среди хитросплетений конструкций, может быть нечто не только не полезное, но и смертельно опасное, я старался не думать.
Вблизи поверхность колонны напоминала самый обыкновенный камень. У меня даже возникло подозрение, что вся эта конструкция была аккуратно высечена из цельного метеорита. Но к чему такие невероятные сложности? В чём практический смысл этой конструкции? У меня не было ни малейших идей на этот счёт.
Аккуратно погасив инерцию, я опустился на колени и, осторожно оттолкнувшись обеими руками, поплыл вдоль балки, к её краю.
Поверхность сферы, даже с очень слабой гравитацией, давала чёткое ощущение верха и низа. Поэтому, когда я перегнулся через край и глянул вниз, у меня даже голова закружилась и ладони немного вспотели. Многокилометровая пропасть с ажурным переплетением каменных поверхностей выглядела очень опасной. Мне даже пришлось пересиливать себя, чтобы начать спуск.
«Что, если внутри нет ничего, кроме этого каменного безумия? — думал я, — только время зря потеряю… может, вернуться и найти то, что оставило след?»
Я тоскливо посмотрел наверх, вслед уплывающей ввысь балке. Но продолжил спуск. Очевидно же, что эта сфера — искусственное происхождение. Значит, тут должны быть другие следы деятельности чужого разума. Надо только хорошенько поискать.
8
Постепенно ускоряясь, я углубился километров на десять вглубь сферы. Время летело удручающе быстро, а кругом как было нагромождение ажурных каменных конструкций, так и оставалось. Разве что солнечный свет на такую глубину уже не проникал. А мощный луч нашлемного фонаря казался удручающе слабым в этом царстве камня и тьмы.
Мне с огромным трудом удавалось побороть искушение немедленно вернуться назад. А ещё со временем я заметил, что внутренности этой штуковины здорово давят на психику. Нет, у меня больше не было приступов страха высоты. Просто почему-то менялось ощущение времени. В какой-то момент я понял, что без часов просто не смог бы контролировать его ход. Тогда я активировал таймеры информационной системы скафандра, и настроил их, чтобы давали звуковое оповещение каждые пятнадцать минут. Стало немного полегче. Но всё равно, с головой происходили странные вещи. В какой-то момент мне стало казаться, что внешний мир, тот, что лежит за пределами сферы — нет, он не исчез — но как-то вдруг разом потерял значение. Масштаб и глубину. Стало казаться, что нагромождение каменных структур и есть настоящий мир, подлинное «здесь и сейчас», которое и называется жизнью. А всё, что происходило раньше — просто подводило меня к этому моменту.
Это ведь счастье — плыть в вечной тишине и гармонии.
Разве что свет мешается.
Зачем я его включил? Ума не приложу.
Глупо как-то.
Я уже потянулся к выключателю, но в последний момент титаническим усилием воли сбросил морок. Трясущимися руками схватился за ближайшую колонну, и собрался что было сил рвануть в обратную сторону — туда, куда указывал инерциальный датчик.
Но в этот же момент у меня словно пелена с глаз упала.
