жестами попросил одолжить их мне. Алхимаг протянул и то, и другое.
Оказалось, что это дневник. Последняя запись гласила:
«Завтра он станет Чёрным вороном, вступив на первую ступень Великого Делания. Надеюсь, Елена сможет присутствовать — она так ждала этого дня!»
Батюшки, какие мы сентиментальные! Аж затошнило чутка, честное слово.
Я неуверенно повертел в пальцах карандаш. Что написать?
Вдруг перед глазами возникла полупрозрачная строка:
Вы хотите сделать надпись?
От неожиданности я дёрнулся назад — как от мухи, норовящей врезаться в лицо. Надпись переместилась по воздуху синхронно со мной. Я осторожно повертел головой. Строка тоже подвигалась. И, судя по спокойной реакции родителей, видел сообщение только я!
Что это ещё за хрень⁈ И как её убрать?
Поразмыслив, я мысленно выразил согласие. Тотчас вопрос сменился другой надписью:
Выберите язык.
И перед моими глазами появился длиннющий список расположенных по алфавиту названий. Их было не меньше четырёх десятков.
Сосредоточившись, я отыскал в нём «русский». Вроде, в этом не было необходимости, я ведь его и так знал. Но раз призрачная надпись предлагала…
«Вот это», — подумал я.
Выбран язык протектората «Российская империя». Сделать его активным по умолчанию? Да/Нет.
Проклятье, да что это означает вообще⁈
Я прижал кончик карандаша к странице блокнота, но про только мне видимые надписи спрашивать не стал. Ну их на хрен! Вместо этого вывел: «Кто такой Печатник?»
И вернул блокнот Николаю. Тот прочитал, нахмурился и протянул блокнот жене.
Взглянув на вопрос, Елена заметно вздохнула. При этом её груди всколыхнулись подобно облакам, что я стырил у Перуна, обернувшись гигантским змеем. Ах, как же он носился по небу, чтобы найти меня и поразить молнией! Сплошное удовольствие было за ним наблюдать. До сих пор не знаю, из-за чего он больше разозлился — из-за жены или из-за стад.
— Кажется, Ярик забыл больше, чем ты пытался представить, — с укором сказала Елена мужу.
— Я и сам толком не знаю, что выпало из его памяти, — признался Николай, задумчиво взглянув на меня. — Не было времени это выяснить.
И не выяснишь. Это я тут буду выяснять, что к чему и как устроено.
— Иди сюда, Ярослав, — Елена подалась вперёд, вытянув руки с раскрытыми ладонями. — Мама посмотрит твоё горло. Наверняка с ним ничего серьёзного.
Я нехотя сдвинулся на мягком сиденье. Не люблю, когда ко мне прикасаются. Даже такие красивые женщины. Сколько раз бывало, что меня пытались убить, подсылая таких вот прелестных созданий. Если б я не держал ухо востро, а нож — под подушкой, уже трижды был бы мёртв. В прямом и невозвратном смысле.
Но Елена ощупала мою шею со всех сторон очень аккуратно — словно крылья птички гладили кожу. Тонкие изогнутые брови сошлись на переносице, прекрасное лицо омрачилось.
— Что⁈ — встревожено спросил Николай.
— Хм… — Елена опустила руки, отодвинулась и пожала плечами. — Ничего. Всё в порядке. Никаких повреждений.
Оба озадаченно уставились на меня.
— Может, это из-за испуга? — предположил через несколько секунд Николай. — Я слышал, такое бывает.
— Случается, — кивнула Елена.
В её зелёных глазах мелькнула подозрительность, но она ничего не сказала.
«Предполагает, что я притворяюсь», — понял я. И умна, и наблюдательна. Опасное сочетание.
Но это меня мало заботило. Хотелось узнать про новый мир. Про старый я почти ничего не знал — он просто не стоил того. Пресный, скучный, лишённый волшебства, а вместе с ним — надежды на бессмертие.
Но сейчас я хотел «вписаться» в эту реальность, и как можно быстрее. А ещё — стать алхимагом.
Поэтому я подобрал отложенный женщиной на сиденье блокнот и требовательно ткнул пальцем в свой вопрос:
«Кто такой Печатник?»
Николай Мартынов смотрел на сына и не узнавал. Не только потому что видел тело, которое сделал, не только потому что не сумел в спешке совершенно точно вылепить черты лица (хорошо, что Елена так долго отсутствовала!).
Дело было в глазах. Которые имели такой же цвет, как его собственные, но лишь потому что он создал их такими. В этих глазах застыло требовательное и хитрое выражение, не свойственное Ярославу. До этих пор. Тот был шустрым парнишкой, но никогда не проявлял особой любознательности и упорством едва ли мог похвастать. Даже тот опыт, который они проводили с Михаилом, наверняка был результатом неосторожной шалости, а не усердия. Но этот новый Ярослав смотрел так, словно его обуревала жажда знаний. Серьёзная, вдумчивая. Это не походило на праздное любопытство. Николай не узнавал сына. Неужели на него так повлияло произошедшее? Алхимаг ожидал увидеть страх, растерянность, но не это. Что переживает душа, отделившись от тела? Где она побывала, прежде чем вернуться?
* * *
Когда мой палец снова постучал по странице блокнота, Николай словно на что-то решился. Окликнул водителя:
— Данила, вези на Площадь Девяти Витязей!
— Вы уверены, господин? — после короткой паузы спросил тот. — Девяти Витязей? Возможно, я ослышался. Тогда прошу простить.
— Нет, ты всё верно понял, — Николай откинулся на мягкую спинку дивана и сцепил пальцы в замок.
— Что ты делаешь⁈ — обеспокоенно спросила Елена.
— Пусть сам увидит.
— Но ты мог бы просто рассказать.
Николай покачал головой. Он словно почувствовал: меня не удовлетворят слова. Мне — теперь — этого мало. Новый Ярослав должен всё увидеть своими глазами.
— Я слышала, что покушение было там, — заговорила Елена, искоса поглядывая на меня. — Но даже не представляю, как выглядит площадь сейчас.
— Значит, увидишь, — сухо проговорил Николай.
О, как же интересно! Интриги — это то, что я обожаю! Даже больше, чем золото.
Машина ехала недолго. Когда она остановилась, и водитель, выйдя, открыл заднюю дверь, первым вышел Николай. Подав руку, помог выбраться жене. Я покинул салон последним и замер, не сделав и шага, ибо моим глазам предстало поистине ошеломительное зрелище!
Очевидно, некогда эти руины были площадью, окружённой домами. Возможно, здесь даже стоял дворец. На эту мысль наводили остовы толстых колонн, теперь издалека похожие на небрежно спиленные пеньки. Огромное пространство занимали каменные руины, по которым осторожно расхаживали длинноногие животные. Ими управляли седоки в кожаных люльках, закреплённых широкими ремнями. Звери поднимали хоботами (у каждого их имелось по два) осколок и клали в сеть, разложенную на руинах. Некоторые сети уже были наполнены, и их поднимали в воздух гигантские вертолёты
