Дальше о спустился уже быстрее, на матросский манер просто скользнул вниз по лестнице, удерживаясь руками и ногами за боковые балки. Ободрал при этом ладони в кровь, но следующий взрыв застал его уже на земле.
Веллер схватил его за плечи, затряс, не давая возможность передохнуть после головокружительного спуска.
— Что там, брат? Говори! — Подозрительно прищурился. — Тебя часом не контузило.
— Да все нормально, и перестань меня трясти! — Марко вырвался из крепких братских объятий и угрюмо поглядел на остальных. — Кажись, война добралась и сюда. — И рассказал, что увидел.
— Откуда прут?
— Такое ощущение, что отовсюду!
И в подтверждение его слов бухнуло позади, в противоположной от вокзала стороне. Громовое эхо загуляло в тесных стенах.
— Обложили, етить вашу мать да через полено! Тикать надо, пока нас не накрыло — кажись, обрабатывают с миномета.
— Анджей прав, — серьезно кивнул Войцех. — У меня есть предложение.
— Ну! — на него выжидательно уставилось три пары глаз.
— Уходим в сторону вокзала. Да-да-да! — в ответ на три недоуменных, удивленных и откровенно недоверчивых взгляда ответил он. — к вокзалу, хоть это и похоже на самоубийство!
— Это, вырви мои гланды, и есть самоубийство! — Анджей не желал сдаваться безумной идее без боя.
— Вы дослушаете меня до конца?
— Валяй.
— У вокзала неразбериха и паника, похлеще, чем в бунтующем дурдоме, — взорвалось, считай, совсем рядом. Вряд ли там будут нас ждать. Если Марко прав и сандоминиканцы действительно вторглись в город, то все входы и выходы из него давно перекрыты, а в городе нас ждут обозленные и очень сердитые рейнджеры. Единственный шанс — это вокзал. Если еще не перекрыли пути, можно будет уйти на мотодрезине, или, чем черт не шутит — прости Господи! — вскочить в поезд с беженцами.
— А если не успеем?
Войцех грустно и по-доброму улыбнулся, словно добрый дедушка на смертном одре любящему внуку, что все никак не желает верить в скорую кончину дорогого родственника.
— Уж поверьте мне, хуже не будет.
Ответить было нечем, и после недолгих дебатов всеобщим голосованием решено выдвигаться в сторону вокзала, благо взрывы становились чаще и ближе, словно неизвестный артиллерист успел пристреляться и горел желанием накрыть четверку беглецов миной с мощным зарядом. Да и голоса рейнджеров раздавались в опасной близости. Конечно, в неразберихе утреннего боя они немного растерялись, но это не гарантировало, что они совершенно случайно не наткнуться на сандоминиканских шпионов, продавших их город с потрохами.
Буквально за следующим поворотом им открылась зона сплошных разрушений. Один дом был разрушен практически до основания, остались лишь руины несущих стен да жарко пылающие балки перекрытий, глубокая черная воронка вспарывала гнилой язвой улицу, одним своим краем попадая на разрушенный дом.
Рядом стоящие здания находились в менее плачевном состоянии, но жить в них явно было уже нельзя. Мимо них пронесся страшно закопченный человек, вереща и размахивая руками. За ним еще один и еще. Причитала женщина с обожженным лицом. Анджей завороженно смотрел на нее, не в силах отвести взгляд: так людей иногда привлекает извращенной красотой невероятное уродство и жуткая рана.
Женщина прижимала к груди полуобгоревший сверток, от которого несло паленым мясом. Марко подавил рвотный порыв и повел беглецов дальше, лишь бы не видеть жуткую картину.
Чем дальше они шли, тем больше становилось людей. Они бежали, падали, вопили и матерились, женщины тащили детей, мужики — домашний скарб, а на чумазых лицах было лишь одно: животный страх перед неумолимой смертью.
По первости на них не обращали внимание, но через пару сотен метров люди начали шарахаться, тыкать пальцами и перешептываться. В глазах у них был уже не страх, а глухая ненависть. Наконец, плотину прорвало.
— Святоши!!! Святоши! — вопили из толпы, вплотную обступившую беглецов. — Мочи!!!
В руках у разъяренного люда тут же появились арматурины, куски кирпичей, топоры, кузнечные молоты и прочий хозяйственно-рабочий интрументарий. А кто-то уже тащил и винтовки.
— Черт побери, быстрее! — прохрипел сквозь зубы Марко и выпустил очередь поверх голов.
Люди присели, на миг вновь превратившись в испуганных животных, но страх быстро прошел — осталась злоба, тупая, нерассуждающая. Злоба толпы.
— Мо-о-о-о-очи-и-и-и-и-и!!! — захлебывалась толпа.
Войцехов обрез рявкнул так, что у Марко заложило уши, но свое назначение выполнил. Крепкий мужик, по виду типичный горняк в грязной заношенной робе, упал навзничь, зажимая руками развороченную грудь. Кайло, которым он намеривался раскроить голову Марко, валялся рядом. Горький пороховой дым лез в ноздри и ел глаза. В ответ хлопнули винтовки, но слишком высоко. Вылетели окна над головой у Анджея. Поляк, как и всегда в подобных случаях, грязно выругался и припустил со всех ног в ближайший переулок. За ним и остальные. Последним отступал Марко, отстреливаясь одиночными.
Толпа была не столь уверенна в своих силах, как раньше. Многие предпочли бросить несговорчивую добычу и побыстрее сделать ноги из осажденного города. Или таковым казавшийся.
Периодичность взрывов не менялась, оставаясь на одном и том же уровне, словно где-то работал один-единственный расчет, что методично и не спеша расстреливал город. Другое дело, что задумываться об этом возможности не было. Все были больше заняты паникой и истеричным бегством, чем обдумыванием стратегий бегства. В том числе, и рейнджеры.
Они, по сути, были простыми наемниками, стервятниками пустошей, как их еще называли. Умелыми в поле и небольшими штурмовыми группами. Они могли успешно противостоять набегам мутовских кланов и диких племен, отбиваться от наседающих моторизованных орд Колесничих, плохо организованных и нестойких в сопротивлении. Но против регулярных войск как Республики, так и Теократии они стоили немногого. Они просто не умели воевать крупные формированиями и в рамках общей для всех отрядов стратегии. Рейнджеров в подобном плане можно сравнить лишь с крупными и хорошо вооруженными бандами, вставшими на сторону закона.
Так и теперь, оказавшись под минометным обстрелом, в горящем и паникующем городе, они растерялись: мигом нарушилась связь и координация. Командиры каждого отдельного отряда больше думали о том, как вывести из-под смертоносного огня своих людей, чем об общем сопротивлении вторгшемуся врагу. И тем более было удивительно, что теократы (если именно они осадили бедный Штормштадт) до сих пор не прорвались к центру города и к его стратегически важным объектам, а обстреливали его издалека…
