всё, мы победили! Я эффектно приземлился, упершись коленом и кулаком в землю, а потом выпрямился и вскинул руки вверх, потрясая их от избытка эмоций. К таким моментам привыкнуть нельзя, каким бы ты ни был крутым пилотом. Ощутить себя первым среди очень серьезных и посвятивших пилотажным боям много лет людей стоило многого. Щелкнув фиксаторами, я стащил с головы шлем и попал в объятия визжащей от избытка чувств напарницы. Даже через многослойную броню я чувствовал, как в её венах кипит адреналин вперемешку с магической энергией, грозясь прорваться наружу, и осторожно попробовал перейти в пассивный режим, чтобы не навредить Дару княжны, не гася свое ядро. Представляю, какое сейчас лицо у Юрия Ивановича, глядящего на нас с трибуны. Наверное, за сердце держится, переживает за любимую дочурку. Как бы не угробило это чудовище с антимагией Дар княжны!
Наверное, я слегка преувеличиваю масштабы своих возможностей, и ничего страшного не случится, поэтому неловко приобнял Лиду, и после этого совершил ритуал, кидая свою победу к ногам своей верной напарницы.
Дож Мочениго вышел к краю арены и через микрофон объявил, что награждение победителей будет проведено через полчаса. И нас отпустили, чтобы ополоснуться и перевести дух. Пока Лида плескалась в душевой, к нам вошли цесаревич с женой, сопровождаемые Индусом, Баюном и еще парочкой могучих телохранителей. Вся инженерно-техническая группа, работавшая над успехом бронекостюмов нового поколения, замерла в почтительном полупоклоне.
Мстиславский добродушно махнул рукой, подошел ко мне и сжал плечи, легонько потряс.
— Удивил, княжич! — воскликнул он. — Признаюсь, в душе гадостная мыслишка завелась, когда вы двадцать минут в воздухе перед этими итальянскими пижонами плясали. Подумал, что отмеренная доля твоего везения на этом закончился, выдохнешься сейчас и проиграешь бой. Тактика или случайность?
— Точный расчет, Ваше Высочество, — ответил я и заметил, как улыбнулась Алена Николаевна. — Двадцать минут — это тот критический максимум, когда нужно или побеждать, или признать поражение.
— Матереешь, Андрей Георгиевич, — усмехнулся цесаревич, переглянувшись с женой. Потом кивнул на стоявшие рядком два пустых экзоскелета. — Можно сказать, изделие получилось?
— Да, Ваше Высочество, — я гордо распрямил плечи. — Теперь я точно уверен, что создал самый современный и маневренный бронекостюм. Мелкие недоработки планируем «допилить» до конца года, но это уже несущественно.
— Что за проблемы?
— Сбой потоковых данных от «скелета» на инженерный планшет, Ваше Высочество, — выступил вперед Гена Берг. — Как Андрей Георгиевич и сказал, мелкая проблемка, но мы обязательно исправим процесс передачи. Все должно быть идеально.
— Хорошо, — кивнул цесаревич и внимательно посмотрел на меня. — Выйдем на минуту в коридор.
Я удивился. Судя по взгляду, которым он одарил, ожидается неприятный разговор.
— Тебе отец говорил, как достал эти самые… линейные двигатели? — спросил Мстиславский, когда мы оказались за дверью в окружении охраны.
— Через Меллонов, — я пожал плечами. — Если вы переживаете о законности поставок, отец сразу сказал, что это не запрещено.
— Ну да, не запрещено в Америке, — потер подбородок Юрий Иванович. — А Меллоны, судя по всему, выкупили партию движков и передали князю Мамонову. Я почему этот разговор завел… есть подозрение, что руководство «Мехтроникса» инициирует судебную тяжбу, если будет доказан факт продажи двигателей в Россию. Поэтому держи ушки на макушке. Возможно, люди госпожи Стингрей уже находятся в Венеции и ищут тебя.
— Почему именно меня?
— Где ты — там и экзоскелет. Им важно заполучить твой прототип и науськать адвокатов на Меллонов и на князя Мамонова, — Мстиславский опустил ладонь на мое плечо. — Я за эти дни убедился в потенциале твоего УПД, на базе которого можно модифицировать и боевую броню. И не хочу, чтобы какая-то взбалмошная американка влезла в наши государственные дела.
— Но я не крал идеи «Мехтроникса», — возразил я. — Лишь использовал двигатели в своем экзоскелете.
— Надо было зарегистрировать новый «скелет» в Патентной Палате, — проворчал Юрий Иванович, больше сердясь на себя, чем на мою недогадливость. — А теперь американцы могут наплести что угодно и положить лапу на твой УПД.
— Еще чего! — возмутился я. — Откуда бы у меня были чертежи их разработок?
— Как пить дать, их человек находится на стадионе и уже сделал кучу фотографий, где ты и Лида щеголяете в броне. Поверь, им сейчас легче обвинить твоего отца и затеять тяжбу. Это же настоящие сутяжники, их хлебом не корми, дай засудить человека.
— За мной будут охотиться? — я не ожидал, что компания, производящая линейные двигатели, так вцепится в возможность вырвать из моих рук экзоскелет, на который мои инженеры потратили столько сил! А вот фиг вам! Рискните-ка своими зубами! Вмиг повыбиваю!
— Да, есть такое опасение. Но за тобой присматривают волкодавы Иртеньева.
— Так они не будут находиться рядом со мной все двадцать четыре часа, — пожимаю плечами. Хотя… кто знает, что на самом деле приказал воевода. — Когда мы возвращаемся домой?
— Послезавтра, когда закончатся командные бои. Поэтому до отлета из Венеции старайся поменьше разгуливать по улицам. Так и быть, выставим охрану в отеле, чтобы американцы не вздумали шалить. Но и ты веди себя осмотрительно.
— Спасибо, что предупредили, — как бы я не относился к прожектам Мстиславских, они старались по-родственному прикрыть меня от серьезных проблем, связанных с чертовой антимагией. Хм, а может, они уже так и считают?
— Не за что, — без тени улыбки или насмешки ответил Юрий Иванович. — Я дал слово твоему отцу присматривать за тобой. Думаешь, у Мстиславских память короткая? Стадион на Болотном мы не забыли.
Сказать что-то в ответ — испортить момент. Я только кивнул, но не преминул спросить:
— А как насчет охраны УПД? Может, их отвезти обратно в то же самое место, где они были вчера?
— Подумаем, — цесаревич был осторожен и не стал ничего обещать, и мы вернулись в комнату.
Церемония награждения длилась полтора часа, за которые я успел на десять рядов подумать о предупреждении Юрия Ивановича, а потом вместе с Лидией поднял над головой полуметровый серебряный кубок, усыпанный самоцветами. Дож Мочениго удивил. Приз был невероятно роскошный, и нетрудно догадаться, в какую копеечку он влетел хозяину Венеции. С другой стороны, только продажа телевизионных прав на показ турнира принесла ему баснословную прибыль. Плюс к этому туристы, прослышавшие о соревнованиях, устремились на остров Сан Секондо непрекращающимся потоком. Победителем
