— Марина уже больше месяца ходит сама не своя, — злым шепотом на ходу высказывала свое возмущение Лора. — Глаза выплакала, убиваясь по этому… этому… придурку. А он, смотрите на него, в нашем же кабаке нагло сидит, сладенький коктейльчик попивает, да малолеток охмуряет?! А мы-то с Дездемоной думаем, что же это за гениальный механик Джереми, так похожий на нашего раба Мартина, который, судя по тестам Ромашки, кроме как трахать баб ни на что более не годен? Ничего-о-о-о! Сейчас все расскажешь… пока мы тебе всю рожу бесстыжую не разбили!
До указанной цели мы не дошли. Только успели повернуть за угол, как на меня с разбегу налетела девичья фигурка. Ойкнула, на миг отпрянула и застыла. Я равнодушно глянул на неожиданное препятствие и… тоже впал в столбняк. На меня смотрели огромные, постепенно заполняющиеся слезами глаза Марины. Глядели, казалось, прямо в душу. В них было все: и любовь, и затаенная нежность, и тоска, и надежда, и неимоверное облегчение. Будто когти, медленно и больно разрывавшие девичье сердечко, вдруг разом исчезли, а вместо них теплым потоком пролился на раны исцеляющий бальзам.
Я смотрел в глаза Марины и не мог оторваться. В душе просыпалось какое-то странное чувство. Что-то неуловимо теплое и радостное. Хотелось обнять хрупкие девичьи плечи, прижать к себе и никогда больше не отпускать, оградить от всех бед, баловать и баюкать. И смотреть, смотреть, смотреть в эти удивительные глаза.
Когда девушка смотрит на тебя так, как Марина, ничто другое уже не имеет никакого значения. Ни рост, ни стройность фигуры, ни размер груди, ни длина ног, ни обхват талии. Ни-че-го! Только теплый и нежный взгляд. И как же не хочется, до боли, до звериной тоски и вселенской печали, чтобы ласковое тепло взгляда… м-м-м… неравнодушной женщины сменился вдруг холодом равнодушия.
Удивительно. Я знал Марину всего ничего. Даже не целую ночь. Всего лишь промелькнула одна из — уж и не упомню точного количества — девушек, с которыми довелось иметь близкие отношения, а чувство такое, будто знал ее всю жизнь. И искал всю жизнь. Теперь я со всей ясностью понял, что нечто подобное испытываю и к Линде и к Сабрине… Я неправильный мужчина? Я должен быть однолюбом? А если не получается? Хотя… вдруг это всего лишь жадность подростка — все девушки в пределах видимости должны быть моими? Не знаю. Не хочу философствовать на эту тему. В старости, если доживу, могу порассуждать за вечерней порцией кефира, а сейчас… Сейчас надо любить, пока любится, жить, пока живется, и дарить себя, пока есть чего.
Тем не менее, все же любопытно. Многие девушки объективно, и красивее, и стройнее, и эффектнее моих(!?) девушек. Но так и остались в лучшем случае добрыми подругами. Некоторые из них, выходя замуж, до самого последнего момента смотрели на меня тоскующим взглядом, в котором легко можно было прочитать надежду на чудо. Вдруг, как в любовном романе, я прерву церемонию и предложу невесте оставить жениха и уйти со мной? Но… не мог я им дать самого главного — любви. А ведь именно ее они и ждали от меня. Значит, было бы нечестно и неправильно их обманывать. Рано или поздно ничем хорошим этот сиюминутный коллективный самообман не закончился бы. А так вполне возможно они найдут свое счастье в браке. Забудут обо мне, успокоятся и примут свою судьбу. Я очень хочу надеяться на то, что воистину «браки свершаются на небесах».
Я так думаю. Может быть я не прав, но пока никто не убедил меня в обратном.
Не отпуская из объятий Марину — хотя еще неизвестно кто кого не отпускает — я повернулся к Лоре и предложил:
— Хочешь двести пятьдесят орков компенсации? Нет больше раба, Мартина Сьюарда. Он погиб по пути на базу во время налета на караван черных шакалов. Есть техник Джереми.
Девушка улыбнулась. Именно улыбнулась, а не ухмыльнулась. Ни ярости, ни злобы я больше не видел в девушке. Она смотрела на нас с Мариной с некоторой грустью и завистью. Причем с завистью не ко мне, а к Марине.
— Знаешь, я хотела подарить тебя Марине, когда приедем на базу, но… любимых не дарят. Поэтому я отпускаю на волю раба, Мартина Сьюарда, который к тому же давно мертв. Вот так! А значит, ты ничего мне не должен.
— Спасибо, Лора, — кивнул я с благодарностью. — Мы тогда пойдем?
— Подождите, — сказала ведьма. — Есть разговор. Крайне важный, — ведьма явно занервничала, что казалось мне не слишком обычным для нее явлением. — И крайне срочный! Но не на улице. Предлагаю зайти ко мне и поговорить. Обед обещаю. Даже пиво.
Я посмотрел на Марину, но той, похоже, было абсолютно все равно, лишь бы я оставался с ней.
— Знаешь, Марти, — шепнула она мне, — я ведь не позволила дяде разобрать твой багаж. Я знала что ты вернешься.
— Спасибо, — шепнул я в ответ и легко поцеловал в губы. — Ты — настоящее чудо.
Марина вздохнула, потянулась ко мне, обхватила за шею, и сама настойчиво приникла к моим губам, требуя новой ласки. Я с удовольствием… покорился девушке и ответил на поцелуй.
— Эй, молодежь! — прервала наши нежности ведьма. — Потом намилуетесь всласть. Сейчас важнее разговор.
У меня возникло ощущение, что Дездемона, всегда сохранявшая каменное спокойствие, сейчас просто сгорает от нетерпения. Что же такое важное случилось… или должно случится?
В квартире ведьмы мы с Мариной сели на диван — девушка ни за что не хотела отпускать меня хоть на минуту — Лора устроилась в кресле, а сама ведьма, не скрывая волнения ходила по комнате из угла в угол. Наконец, она остановилась и спросила:
— Я предлагаю убраться с этой планеты. Как вы на это смотрите?
— Как смотрим? — горько усмехнулась Лора. — Лично я положительно. Думаю, мало кто решил бы остаться, если бы была возможность сдернуть отсюда. Недаром в последние годы только преступники и рабы попадают сюда. Добровольцев почти не наблюдается. Дело за малым, верно? Накопить достаточно денег, купить билеты и уехать. Всего-то.
— Я знаю тебя с детства и не сомневалась в ответе, — усмехнулась ведьма. — Есть другой способ, но до сегодняшнего дня он был мне недоступен.
Ведьма сжала в кулаке висящий поверх платья довольно простой кулон в виде стилизованной рыбки с прозрачным глазком белого цвета и что-то пошептала. Когда она разжала ладонь я увидел вместо рыбки нечто мутное и непроизвольно вгляделся, пытаясь понять что же там такое. На конце цепочке крутилась спираль в виде красной змейки, обвивающей изумрудно-зеленый, колдовской глаз.
Змейка в спирали — символ разведки сектора магов, а зеленый глаз — ведьм. Это что же? Какой-то совместный проект магов и ведьм? Они же как будто на ножах друг с другом. О-о-очень интересно. То есть, похоже, Дездемона уверена в том, что я — ее коллега только из другого сектора, с которым у ведьм, наверняка, заключен тайный договор. И как теперь быть? Допустим сделаю вид, будто ни сном ни духом? Поможет?
