— Колдун! — позвал он.
Он помнил, как проклинал и прогонял Илью после гибели Кати, но теперь это не имело значения. Катя ведь тоже была мертва задолго до встречи с Ящером.
— Слышишь, Колдун? — Теперь Стас не гнал, а звал психолога-шамана. И что-то — возможно, новое состояние, вернее, новое осознание своего состояния — подсказывало ему: Илья отзовется. Это живым трудно докричаться до мертвецов. А если мертвый зовет мертвого — получается совсем другое дело.
Стас хлопнул ладонью по мертвой — тоже мертвой, все здесь мертвое! — панели управления. Сзади в ответ тихонько стукнул бубен.
— Слышу, — раздался голос Ильи из-за спины Стаса. — Я тебя слышу, Станислав.
Колдун был за креслом. Стоял там или просто был. Или просто говорил с ним. Это неважно. Стас даже не стал к нему поворачиваться.
— Ты был прав, Илья.
— В чем?
— Насчет Двойников. Двойник действительно появляется, когда человеку грозит смерть. Но ты ошибся в одном: Копии не будет, пока жив Оригинал.
— Может быть, — помедлив, сказал Колдун.
— И ты тоже стал Двойником, когда твой Оригинал умер.
— Возможно.
Секунду, две или много-много часов (кто знает, что значит и как течет время для мертвых) Стас смотрел в темноту. Колдун, наверное, тоже смотрел.
— Илья, — снова позвал Стас.
— Что?
— Когда ты обо всем догадался?
— О чем «обо всем»?
— О том, что мы мертвы?
— Ты же сам знаешь, Фрейда тебе в задницу, — привычная присказка прозвучала пресно, без эмоций. Не весело и не зло.
— Когда проводил со мной сеанс психологическо-шаманской терапии?
— И когда заглянул внутрь тебя.
— Поэтому ты так испугался?
— Поэтому я стал, кем был. Мертвым. Притворяться живым перед самим собой после такого уже нельзя. А если не можешь обмануть себя, то и других бесполезно вводить в заблуждение.
— А почему ты не рассказал, кто мы есть… какие мы есть? Почему не сказал этого раньше, когда приходил ко мне?
— Раньше было рано. Раньше ты бы этого не принял. Как и остальные.
— Остальные? — Стас усмехнулся. — А я уж решил, что остальных не было. Что все это — только мой глюк.
— Ошибаешься. Все были. Ведь мы все погибли вместе с тобой. Я, Катя, Гришко, Додик, Михеич, Киря, Таня, Вера. Всех смешало в одно. В тебе появилась часть нас, а в каждом из нас — часть тебя.
— Значит, это было чем-то вроде коллективной галлюцинации?
— Это не галлюцинация, Стас.
— Иллюзия, самообман, выдающий желаемое за действительное?
— Тоже не совсем верно. Эвакуация из «Аида» состоялась. Просто каждый… В общем, каждый сходит на своей остановке. И каждый получает своё.
— Что своё? Что получает?
— Чего хотел и к чему стремился. Ты, Стас, может, и не знаешь о сокровенных желаниях тех, кто был с тобой, но «Боевой крот» услышал, почувствовал и впитал в себя все наши желания. И помог нам обрести желаемое. Возможно, в несколько искаженном виде, в меру своих возможностей и понимания, но он исполнил наши мечты. Я получил способного ученика и возможность заниматься делом, к которому у меня всегда лежала душа, но которым нельзя было открыто заниматься в «Аиде».
«Твой ученик — это я, а твое любимое дело воплощено в шаманском бубне, — подумал Стас. — И все это…»
— Ты получил все это только после смерти, — сказал он.
— Но все же я получил. И не только я. Гришко, к примеру, тоже нашел, что искал.
— Что?
— Надежное убежище, в котором его не достанут с поверхности ни твари, ни люди.
«Что ж, ад — действительно наилучший вариант для воплощения полковничьей мечты, — вынужден был признать Стас. — Но не для самого полковника».
— А что скажешь насчет Кати? — спросил он. — Она, помнится, хотела попасть в метро, но…
— Но она хотела не только и, возможно, не столько этого.
«А чего же тогда?» — удивился Стас.
— Катя испытала то, о чем мечтала втайне от всех и даже от самой себя и чего ей не мог дать Лёня, — продолжал Колдун. Кажется, он намекал на мужскую слабость растерзанного камнегрызами сталкера. — Но теперь ее женская суть удовлетворена в полной мере и даже больше.
— Удовлетворена Ящером? — хмуро процедил Стас.
— Это уже вопрос десятый. Никаких условий не ставилось и не оговаривалось. Мечты — вообще дело такое. Их редко прорабатывают детально, от и до. Так вышло и здесь. Просто самец сделал из девушки женщину. И не важно, был это человек, мутант или древнее подземное божество. В конце концов, Ящер — тоже страстный любовник. Излишне страстный, правда. Но, может быть, истосковавшаяся по плотской страсти Катя в глубине души хотела чего-то подобного…
— Замолчи! — потребовал Стас. Он больше не желал развивать эту тему. — Хватит о Кате!
— Хорошо, давай поговорим о других… Киря мечтал выйти на поверхность без защитного костюма и дышать там полной грудью, без противогаза. Его желание исполнилось. «Химза» и противогаз Кири разъедены Туманом.
— Вместе с кожей и плотью, — напомнил Стас.
— Зато теперь Киря может ведрами черпать воздух, которого ему так не хватало. И сталкерский костюм не сковывает его движений.
— А Михеич? Вера? Таня? Додик? — Стас помнил, как они погибли. Неужели и их смерть… смерть после смерти — тоже результат каких-то сокровенных желаний.
— Михеич грезил о море, — объяснял Колдун. — Он хотел, чтобы вокруг было много воды, в которой можно нырять и плавать. И море приняло его.
«Только это было подземное море, покрытое плавающей падалью», — мысленно добавил Стас.
— Вера подсознательно мечтала пожертвовать собой ради любимого мужа. Так и вышло: отсек связи заслонил полковника от казанских гранат, и Вера ценой своей жизни спасла Гришко. Таня хотела избавиться от опухоли мозга, о которой никто, кроме нее, не знал, но которая неумолимо ее убивала. В итоге нашего медика избавила от опухоли пуля. Правда, вместе с опухолью она вынесла из черепа половину мозга. Ну а Додик просто пожелал умереть быстро, чтобы не чувствовать ни боли, ни страха. Плевок-молния Олгой-хорхоя убивает именно так.
— Бойся своих желаний, да? — скривился Стас.
— Ну, скажем так: опасайся и хорошенько обдумывай, прежде чем чего-то пожелать.
— Ну а мои желания? Они тоже исполняются? ТАК исполняются?
— Конечно. Все желания мертвого экипажа мертвой машины исполняются ТАК или ИНАЧЕ. В той или иной мере. Просто у тебя на этой лодке свой маршрут. Но и тебе не на что жаловаться, Стас. Ты хотел быть с теми, кто тебя никогда бы не принял. И ты прошел с ними этот путь. А мертвы они или живы — какая разница?
— Ну, так уж и никакой?!