беспорядочно шевелящейся массы лап, клешней, когтей и щупалец, он наконец-то смог как следует рассмотреть саму сторожевую башню и увидел то, ради чего они проделали весь этот путь. Сияя и переливаясь странными нереальными цветами, название которым никак не удавалось подобрать, прямо в середине огромной арки, прорезавшей башню почти до половины высоты, висел тот самый Портал, о котором они впервые услышали несколько месяцев назад и к которому так стремились все это время. Сияющий овал Портала, да еще заключенный внутрь башенной арки, словно гигантский глаз, наблюдал за ним, а в его клубящихся и постоянно меняющихся глубинах мелькали какие-то образы, которые напоминали что-то знакомое, но что именно – сказать было невозможно, сколько ни вглядывайся.
Внимательно осмотрев всю площадь, выходящие на нее улицы, какие-то плохо сохранившиеся скульптуры и еще много-много всего, что подмечал его опытный глаз, Димитрий так же осторожно отступил обратно, под надежное укрытие нависающих над узкой боковой улицей стен, и только тогда позволил себе перевести дух.
Случилось примерно то, чего он боялся с самого первого дня похода и о чем так старался не думать последние недели, пока они еле-еле тащились через всю Францию, нагруженные ранеными, одним из которых был и он сам. Ему понадобилось шесть дней, чтобы отважиться забраться в седло без риска вывалиться из него на ходу. Остальным пережившим побоище в поселении дикарей повезло еще меньше. Двоим вдруг стало хуже в той деревушке, где они пытались прийти в себя и где расстались с Ричардом и Мелони, их раны, которые казались уже неопасными, воспалились, да так серьезно, что их даже пришлось привязать к седлам и поочередно поддерживать на ходу тем, кто был в лучшем состоянии. В итоге после трех дней такого мучительного пути Тревор, один из этих бедняг, все-таки вывалился из седла, потеряв сознание, и умер, так больше и не очнувшись. Димитрий сам порой ощущал себя скорее мертвым, чем живым, но он понимал, что чем дольше они ждут, надеясь на то, что раны затянутся, тем безнадежнее на самом деле становится их положение. Такой маленький и потрепанный отряд, как у них, посреди Пустоши практически обречен, и их единственный шанс – это двигаться вперед и надеяться, что мистическая цель их путешествия каким-то образом поможет разрешить совершенно нерешаемый вопрос возвращения назад в Анклавы.
И они двигались, несмотря на все сложности и тяготы, медленно, но верно ползли туда, где много месяцев назад странный молодой человек, появившийся неизвестно откуда у Стен Витне, видел место рождения Потока. Ну или по крайней мере он так говорил, а они, по причинам, которые до сих пор для Димитрия оставались непонятными, верили ему. Сейчас, спустя столько времени, пройдя через столько всего бок о бок с Уинстоном, Димитрий уже не сомневался ни в его словах, ни в мотивах. Пыл, с которым он старался помогать людям, даже тем, кого едва знал, и тем, кто, если разобраться, этой помощи и не заслуживал, был неподдельным и искренним. То, что он проделал путь через половину мира, чтобы найти людей и рассказать им о своем открытии (ценности которого он, по мнению Димитрия, так и не понял до конца), говорило само за себя. Но это все было сейчас, однако почему же Джозеф и Ричард поверили ему тогда? Димитрий не первый раз мысленно возвращался к этому вопросу, и, если отбросить все досужие размышления, у него был только один ответ. Они не верили Уинстону, но они хотели, чтобы то, что он говорил, было правдой, и уцепились за этот шанс, потому что были готовы на что угодно, лишь бы изменить Анклавы и сделать их такими, какие они, по их мнению, должны быть. Много ли в их мотивах было благородства? И было ли оно вообще? Даже если честолюбие служит людям, оно все равно остается честолюбием. И главный вопрос в том, как далеко Джозеф и его сторонники готовы зайти, чтобы достичь своих целей.
Димитрий бросил взгляд на крошечный лагерь, который как раз показался по ту сторону арки, ведущей с улицы в глухой, закрытый со всех сторон двор, так удачно найденный ими неподалеку от Портала. В лагере устало занимались своими нехитрыми делами потрепанные и уставшие разведчики из числа тех, кто добрался до Кале. При виде их Димитрий усмехнулся своим же недавним мыслям. Их было пятьдесят человек, все сильные и здоровые мужчины, у многих из которых за плечами имелись годы и годы, проведенные в Пустоши. И сколько же от них осталось? Четверо, один из которых наполовину обезумел от того, что потерял друга, двое изранены до полусмерти, и еще Уинстон, который никак не мог решить, что для него было бы хуже: отпустить Мелони или привести ее сюда, на край света, заполоненного жуткими монстрами. Судьба их отряда была достаточно красноречивым ответом на вопрос о том, на что Джозеф готов пойти ради своей мечты.
Димитрий молча кивнул Хоросу, который, как обычно, смотрел в одну точку, без остановки сжимая и разжимая пальцы на рукоятке своего топора, в то время как по его лицу волнами пробегали самые разные эмоции: от гнева до страха и от растерянности до сосредоточенного спокойствия. Димитрий не ждал, что плечистый офицер его отряда, последний из тех, кто выехал с ним из Витне, ответит на его приветствие, и просто покачал головой, жалея о том, что еще один хороший человек, по сути, пал в этом походе. Он обвел взглядом дворик в поисках Уинстона и, заметив его сидящим на ступеньках какого-то крыльца, направился в ту сторону.
– Ну, что скажешь? – Уинстон, видимо, услышал его шаги, потому что задал вопрос даже не поднимая глаз. – Он именно там, где я говорил?
– Да, – Димитрий уселся рядом с ним, но на ступеньку ниже, чтобы их глаза оказались примерно на одном уровне. – Даже не верится, что мы все-таки нашли его и что он оказался таким…
– Завораживающим?
– Скорее чуждым.
Уинстон даже поднял голову и задумчиво посмотрел на Димитрия.
– Да, ты прав. Чужой, как будто его не должно быть здесь.
– В Кале?
– В этом мире.
Димитрий молча кивнул, поражаясь тому, как точно Уинстон описал его собственные ощущения от столкновения с этим странным Порталом.
– Как думаешь, она в порядке? – голос Уинстона слегка дрогнул, а на лицо вернулось ставшее уже привычным мучительно-усталое выражение, вызванное бесконечной внутренней борьбой.
– Я искренне удивлен, что мы-то в порядке! – Они вели этот разговор уже сотню раз. – Но, думаю, у Ричарда с Мелони дела получше. Обратный путь они знают хорошо, у них есть карты и провизия. Возможно, прямо сейчас Джозеф угощает Мелони в
