— Не гони так, — остановил его Стылый, когда божественная влага наполнила сосуд на два пальца. — Вечер еще только начался.
— Ага, — согласился Плясун, оглядываясь по сторонам.
Народу в Баре было непривычно много. Обычно здесь набиралось десятка полтора посетителей из тех сталкеров, которые только что вернулись с промысла или только собирались в Зону. А сейчас Степан насчитал около тридцати человек, и почти все столики были заняты. И это несмотря на то, что время было раннее.
Со времени его последнего приезда в баре произошли кое-какие изменения. Если раньше посреди зала находился большой данспол с шестом для исполнительниц пикантных танцев, то теперь шест убрали, превратив танцплощадку в обычную сцену. Зато по обе стороны ее соорудили нечто новомодное, явно позаимствовав дизайн в американских фильмах. На небольших возвышениях стояли просторные клетки все с теми же неизменными шестами, у которых вертелись обнаженные девицы, освещаемые прожекторами и «зайчиками» от вертящихся зеркальных шаров.
Как на вкус Чадова, танцовщицы были несколько худоваты и явно непрофессионалки. Наверняка Бармен припахал кого-то из официанток, а то и посудомоек за неимением лучшего материала.
— Что, так все хреново? — обвел глазами зал журналист, намекая на людность.
— И не говори, — вздохнул собеседник. — Совсем скис народ из-за этого проклятого призрака. Вторую неделю подряд напиваемся в стельку, ожидая неведомо чего.
— И что, так никто и не знает, откуда взялся оный феномен и что он собой представляет?
Стылый уныло покачал головой.
— Неужели так страшно? — не поверил Плясун. — Ни в жисть не поверю, что здоровых, закаленных Зоной мужиков можно напугать неким привидением. Вы ж на мутантов чуть ли не с голыми руками хаживали.
— Так то мутанты, — хмыкнул сталкер. — С ними все ясно. Твари и есть твари. А тут нечто разуму недоступное. Из запредельных сфер…
— Да уж… А я-то думал, прошвырнемся, как в былые времена, тряхнем стариной.
— Извини, брат, — развел руками приятель. — Я — пас, да и других охотников вряд ли найдешь. Напуганы все до усрачки. Шутка ли, за десять дней два десятка сталкеров погибло. И какие люди! Далмацкий, Тяжеляк, Шершень… Нет, не пойду. Даже за миллион. У тебя вот есть миллион?
Оценивающе прищурился, словно ожидая, что журналист, словно зайца из шляпы, сейчас вынет откуда-то и предъявит немыслимую кучу бабла.
— Откуда? Что я тебе, граф Монте-Кристо?
— Ну, вот, — разочарованно вздохнул Стылый. — Тогда наливай…
* * *
Тем временем клетки с «птичками» опустели, лучи прожекторов скрестились на сцене, осветив стройную женскую фигуру в темном платье. Заиграла печальная тихая музыка. Узкая рука с тонким колечком, в котором зловещей каплей крови сверкнул рубин, убрала с бледного лба темную прядь, и низкий, с хрипотцой голос стал выводить слова известного романса «Возвращение».
Твои усталые глаза…
Как много в них читаю.
О чем не смеешь ты сказать —
Без лишних слов я знаю.
И сколько мук ты пережил —
Предательства и боли,
Скольких друзей похоронил,
По Зоны злобной воле.
Каких кошмаров повидал,
Что никому не снились,
И как о счастье ты мечтал,
Но зря — мечты не сбылись.
Все это знаю я, родной,
Молчи, не нужно слов.
Живым вернулся ты домой,
Осилив Зоны зов.
Три года я тебя ждала —
Огромный, долгий срок.
Во снах домой тебя звала.
И ты пришел, сынок…[1]
Заслушавшись, Степан не заметил, как в зале появилась новая фигура.
Невысокий, тощий тип лет сорока с узким лицом, окаймленным длинными редкими и засаленными волосами. Тонкие бледные губы, искривленные в язвительной усмешке, проницательные серые глаза под жидкими белесыми бровями, хищный нос… Было в этом лице нечто ящерообразное. Казалось, вот сейчас высунется раздвоенный язык и поймает назойливо летающую вокруг головы муху.
Журналист, вероятно, не обратил бы на него внимания, если бы не то обстоятельство, что тип был облачен в длинный темный балахон, изобличавший в нем священника. Однако наперсного креста не было видно. Вместо него на груди мужика болтался традиционный сталкерский жетон.
— Это что за птица? — шепотом поинтересовался Степан у Стылого.
— Где? — оторвался от сцены сталкер и, поглядев туда, куда указывал приятель, вдруг расцвел радушной улыбкой. — О, отец Иоанн!
И заорал что есть мочи:
— Батюшка, идите к нашему столику! Здесь угощают!
Заслышав крики Стылого, на мужика обратили внимание и другие посетители и тоже наперебой стали приглашать в свои компании. Священник благодарно прижал левую руку к груди и стал со всеми раскланиваться, осеняя десницей то одну, то другую группку сталкеров благословляющим крестным знамением.
Пока батюшка здоровался, журналист продолжил сбор информации, выяснив, что отец Иоанн Опрокидин еще совсем недавно был точно таким же старателем Зоны, как и большинство здесь присутствующих.
Приехал он сюда года три назад из Москвы, где окончил ВГИК. Хотел снять документальный фильм о Зоне и ее обитателях. Да так и остался, сам подавшись в сталкеры. И надо сказать, везло ему неимоверно. Как будто рожден он был для походов за хабаром. А где-то с год назад в душе бывшего киношника произошел какой-то сдвиг. Ни с того ни с сего уехал на Большую Землю, вернувшись уже рукоположенным в священнический сан, и стал духовно окармливать бывших собратьев по ремеслу. Его приятель-араб, однокурсник по ВГИКу, прислал ему в подарок сборную часовенку финской работы и такой же бревенчатый финский домик, которые батюшка с Божьей и сталкерской помощью и поставил в нескольких километрах по ту сторону Периметра. Военные дали ему на то разрешение, беспокоясь только о безопасности святого отца. Напрасно. Монстры и мутанты отчего-то обходили третьей дорогой обитель отца Иоанна. Говаривали, у него частый гость Болотный Доктор и даже сам Черный Сталкер иногда в гости наведывается. Наверняка враки все это и особенно про Черного Сталкера, хотя, с другой стороны, все могло быть.
— Любопытная личность… — пробормотал себе под нос Чадов и тут же захотел познакомиться с господином Опрокидиным поближе.
Тот как раз пробрался к их столику, благословил честную компанию и славную трапезу, затем по-хозяйски умостился за стол. Не чинясь, сам себе налил коньячку, придвинул тарелку с салом, купленным Степаном на столичном Бессарабском рынке, и миску с соленьями. Хлопнул стакашку и тут же закусил. Сперва хрустящим огурчиком, потом ароматным розовым сальцем.