Серая планета горела, подожженная от экватора до полюса. Огонь родился из цепной реакции взрывов газа, а распалили пожар опоясывающие ветра. На орбите колыхались тучи обломков — свидетельство того, что для преодоления космической обороны применялось вооружение системного уровня. За горсткой уцелевших звездолетов странной яйцевидной формы, которые быстро теряли атмосферу через пробоины в обожженных бортах, гнались мстительные поисково-истребительные стаи. Пустоту пронзали искрящие энергетические потоки лэнс-лучей, извергаемых линкорами. Несомое ими разрушение усиливали синхронизированные залпы пушек «Нова», стреляющих твердотельными снарядами.
На поверхности завершали развертывание шесть отдельных тактических групп Имперской Армии. Сквозь адское пекло снижались пассажирские суда, сопровождаемые звеньями десантных кораблей, способных к полетам в атмосфере. Тысячи уже приземлившихся транспортников исторгали солдат пехотных полков в тлетворную дымку планеты 90–2-12, иначе именуемой Хоад. Также она получила известность как место происхождения расы ксеносов, называвших себя — то ли из напрасного богохульства, то ли ради неудачной насмешки — нефилимами.
На плацдармах собралось колоссальное имперское войско, снабженное всеми мыслимыми типами снаряжения, какие только создавались в неистовом пылу той эпохи, где производительность достигала просто неприличных объемов. В наступление ползли взводы боевых танков, над ними мчались фаланги гравилётов, а нескончаемые ряды механизированных шагателей плевались лазерными разрядами из тяжелых орудий на кабинах. Посадочные модули доставляли на хлюпающий полужидкий грунт отделения инфантерии, каждый солдат которых был снабжен противогазом, лазвинтовкой и герметичным комбинезоном. Мглу на уровне земли пронзали лучи люменов: машины-ползуны на широких гусеницах прокладывали себе дорогу по вязкой топи к заболоченным полосам подхода. Эти линии сходились к цели штурма — скоплениям гигантских молельных башен, лоснящихся и туго увитых лозами.
Хоад напоминал выгребную яму для душ, сточный колодец безысходности. Вся планета погрузилась в смрадное забытье ложного поклонения. Ее воздушная оболочка, мутное месиво спор и дрейфующих газовых струй, колыхалась над почвой — трясиной из спутанных ползучих растений и булькающих застойных водоемов. Колоссальные заросли деревьев, похожих на водоросли, раскачивались в тускло-серой хмари ливня, шевеля черными листьями под бесконечными ударами дождевых капель.
Чтобы мировой пожар не погас, требовались серьезнейшие усилия. Здесь все вымокло до сердцевины, переродилось в нечто среднее между твердым и жидким веществом. Поэтому имперцы тянули за собой прометиевые трубопроводы шести метров в диаметре и опустошали огнеметы в пасть бескрайнего океана липкой грязи, пока даже пропитанные соками ветви не захрустели, обугливаясь.
Теперь леса тлели до самых корней. Мир превратился в горнило, через которое пробирались увешанные люменами бронемашины с мстительными сынами и дочерьми Терры. Люди выжигали оспариваемые участки территории из тяжелых огнеметов и зачищали массированными лазерными залпами, гоня перед собой беспощадную волну пламени. Она вскипятила огромные грозовые фронты, и в атмосфере образовался паровой вихрь размером с континент.
Чаще всего подобных действий хватало для того, чтобы нанести серьезный удар тем, кого Империум пришел истребить. Но не всегда: на планете, как обычно, оставались оплоты. В этих бастионах решили дать заключительный бой владыки Хоада, ксеносы с китовыми мордами, поработившие миллиарды жителей мира и поглотившие их разумы. Пока их флоты догорали в пустоте, а исполинские гидропонные резервуары истекали влагой из дыр в боках, остатки нефилимов угрюмо отступили в свой последний город. Они скопились там среди маслянистых куполов и дистилляционных башенок, окруженные горстками выживших созданий из подневольных рас, коими прежде так расточительно кормились.
Истинную природу этих чужаков когда — то разгадал Хорус. Вначале имперские эксплораторы считали, что нефилимы — сравнительно безвредная цивилизация среднего технологического уровня, медленно реагирующая на межзвездную экспансию новоявленной терранской державы. Покорение такого вида ксеносов обернулось бы значительными затратами и не принесло бы выгоды.
Как оказалось, ученые ошиблись. Послов, отправленных к чужакам в ранние дни контактов, обнаружили годы спустя — их высохшие трупы висели на внутренних стенах часовен сопереживания. Количество людей, порабощенных нефилимами или перешедших на их сторону, измерялось миллиардами. Целые миры и планетные системы оказались в жутких объятиях расы настолько жалкой, что суть ее целей, желаний и даже промышленности сводилась к одному: поискам преклонения.
Наиболее фанатичное обожание они вызывали у слабых и изможденных существ, поэтому в тяжелые времена эпохи Раздора нефилимы процветали. Ласково нашептывая отчаявшимся людям слова успокоения, ксеносы нежно подталкивали их к воротам своих часовен. Там жертв подсоединяли к психическим коллекторам и вводили им в нервные валики под черепной коробкой иглы особых аппаратов, которые медленно выкачивали жизненные силы несчастных. Чужаки из касты воинов даже сбрасывали старую кожу и покрывали ею солдат-невольников, усиливая и изменяя их. Из — за этого границы между видами размылись настолько, что в самых древних и порченых слугах нефилимов не оставалось почти ничего человеческого. Они перерождались в генетические сплавы из растянутой плоти, настоящие образцы тихой покорности.
Чтобы вырвать сердце у этой культуры, основанной на вере, требовались более серьезные методы, чем простое сожжение. Грандиозные соборы ксеносов на Хоаде — органического вида здания, округлые, склизкие и опутанные длинными побегами мерзких растений, — охранялись старейшими и наиболее могучими из воинов-чужаков. Каждый из них превосходил ростом и шириной туловища легионный дредноут. Твари сражались звуковым оружием, разрывавшим плоть врагов, а их тела прикрывали метаморфические шкуры, прочные как броня. Когда нефилимы дергаными движениями выходили из тумана, покрытые длинными полосками испаряющейся влаги, на их пульсирующей коже быстро мерцали искорки водянистого света. Гладкие, лишенные выражений лица ксеносов почему — то выглядели кошмарнее любых пастей, разинутых в реве или ухмылке.
Над зарослями, окутанными серой дымкой, вздымалось главное средоточие построек-щупалец — множество ярусов живого кряжа, пронзающего тучи. Внутри могучей громады, вознесшейся так же высоко, как шпили человеческих городов-ульев, скрывались древнейшие, самые первые храмы восхваления, почерневшие от крови поглощенных там созданий. Панцирные стены запутанных проходов внутри церквей испещряли шипы и подтекающие дренажные отверстия. Воздух над зданиями дрожал от странных акустических вибраций: их издавали души умирающих в экстазе жертв и повторяли зловещие «крикуны» — внутренние органы чужаков-повелителей.
Но война уже закончилась. Истинные битвы — единственный этап нынешнего ксеноцида, заслуживавший называться «противостоянием», — завершились несколькими неделями ранее, когда Империум сокрушил флот нефилимов, а Пятый легион провел авангардные штурмовые высадки. Оставалось лишь нанести последний выпад, удар милосердия в яремную вену врага.
В последующие века летописцы будут спорить о подробностях той кампании и ее кровопролитном финале, неизменно досадуя, что им известно так мало, а больше ничего выяснить не удастся. Но события
