она как раз шла за Кариной. — Я буду звать тебя убермонстром.
— Я тебе сейчас устрою убермонстра! — отозвалась та.
— Да я в хорошем смысле! Смотри! — и он указал ей на меня.
— Ний вездельющий, — Катерина спрятала лицо в ладони — Это не я! — запротестовала она улыбаясь.
— Да ладно, все видели, как ты ему пощёчину влепила! Олег, ты видел? Карин, а ты уже не особо. Никит, ты же помнишь, да⁈
Я не мог ответить, потому что ржал в голос.
— Главное, со стороны вроде не сильно ударила, а вон чего. По человеку словно бульдозер прошёлся!
Может быть, со стороны это выглядело и не так смешно, как было нам, но это мгновение сняло напряжение, висевшее между нами. Впрочем, дальше было только веселее. Кропоткин разошёлся так, что втянул в свой рассказ про то, что мы с Кариной уже не видели, и Катерину, и Олега.
— Вы двое, — говорил он, отчаянно жестикулируя, — лежите спокойно на крыльце, никого не трогаете. Специально обученные люди проверяют, что вы дышите. Рядом разговаривают пожарные.
— То есть ты хочешь сказать, — говорит один из них, — что у меня на крыльце лежат два внука министра Державина?
— Да, — мямлит ему второй.
— И мне сейчас надо ему позвонить и доложить, что в пожаре пострадали два его горячо любимых внука и сейчас находятся без сознания⁈
— Да, — снова говорит второй, явно не углядев подвоха.
Тогда первый снимает с себя значок и со словами:
— Теперь ты — начальник, а я пошёл людей вытаскивать, — вешает на второго.
Мы хохотали до боли в затылке. Мне вообще пришлось употребить дозу обезболивающего, так как от постоянного смеха разболелось всё, что только могло. Но вся эта боль казалась какой-то доброй, вытягивающей и уничтожающей настоящую, злую боль.
— Ага, — добавила Катерина. — Нас только более-менее в чувство привели. И тут эти. И подчинённый с начищенным значком стоит, открыв рот, и глазами хлопает. Не понял, что это повышение. Но не совсем такое, какое он хотел бы. А когда сообразил, закричал: «Подождите!» — и побежал вслед за начальником.
Я представил себе бедолагу, который понял, что это ему теперь придётся объясняться перед министром транспорта.
— Кто в итоге звонил, мы не знаем, — дополнил Олег. — Но этот второй потом стоял грустный-грустный, смотрел на значок и чуть ли не плакал.
— Ты лучше расскажи про медиков, — хихикнул Кропоткин.
— Да я не специально, — моментально среагировал Олег, и они втроём, при ком осталось сознание на выходе, засмеялись. — Правда, — он обернулся ко мне. — Да там, когда медики приехали вас грузить, они как-то так это деловито делали.
— Без уважения, ага, — хихикнула Катерина.
— Ну да, — согласился Олег. — Я им и сказал, чтобы они поаккуратнее с внуками героя Державина.
— Тут-то руки у них затряслись, — подытожил Кропоткин. — И они пару раз тебя головой об дверцу машины и приложили.
— А это увидел начальник пожарных, — потихоньку подхрюкивая, проговорил Олег. — И как начнёт на них кричать и руками размахивать…
— Да уж, от того мата на соседних улицах у людей уши в трубочки сворачивались, — подтвердил Кропоткин и посмотрел на меня. — Даже ты пошевелился, но только всхрапнул и перевернулся на другой бок.
— Ребята-ребята, тише, мне смеяться больно.
Все действительно притихли и смотрели на меня.
— Мы же молодцы, да? — спросила Карина всё ещё бледная после вчерашнего. — Мы справились?
— Ещё какие, — ответил ей Федя и посмотрел таким нежным взглядом, что мне стало неловко. — Включи телевизор или в сеть влезь, там всё только про нас. Хотя меня, если честно, обделили вниманием…
Мы ещё много разговаривали, вспоминали, делились впечатлениями, смеялись… Поели то, что оставили нам отец с дедом. Ребята разошлись совсем поздно. Никому не хотелось разрывать наш незримо сформировавшийся круг. Словно вместе мы были сильнее и могли противостоять любой стихии.
А перед тем, как я заснул, пришло сообщение с неопределяемого номера:
«Ты там как, герой? Спасать людей входит у тебя в привычку, похвально. Только сам поменьше подставляйся».
Я ответил:
«Всё отлично, спасибо. В следующий раз буду аккуратнее».
И подумал, сколько же недосказанности в сообщении принцессы?
* * *
— Вам кто дал такое право⁈ — орал Разумовский в телефонную трубку.
Он был действительно взбешён, чего с ним не бывало уже очень и очень давно. Просто потому, что его приказы всегда исполнялись чётко до буквы. А когда который раз всё идёт наперекосяк — это тревожный звоночек. Значит, где-то он что-то делает не так.
— В с-смысле? — спросил борющийся с заиканием голос на том конце.
— В коромысле! — беря себя в руки прошипел Виталий Кириллович. — Кто дал вам санкцию на устранение претендентов⁈ Тем более сразу троих?
— Никто, простите, но…
— Вот именно! И нет бы, провели чисто, так напортачили ещё! Вы вообще кто? Служба зачистки или пивная кавалерия⁈ Я же дал отмашку на корректировку всех действий!
Он уже не кричал, он рычал в трубку. Если бы начальник службы зачистки был бы сейчас перед ним, он бы лично задушил негодяя.
— Так точно, — ответил человек на том конце.
Судя по голосу, он уже пришёл в себя от столь неожиданного звонка шефа. Да ещё и с претензиями.
— Ну а какого, простите, хрена? Что это за самодеятельность? Ещё и людей столько положили.
— Виталий Кириллович, — гулко произнёс начальник зачистки. — Это не наша операция. Мы к ней не имеем ни малейшего отношения!
— Ещё лучше, — Разумовский был явно обескуражен ответом. — А кто тогда?
— Не имеем чести знать, — совсем уж по-военному отрапортовал ему подчинённый. — Есть мнение, что это просто совпадение. Они все однокурсники. Вместе пошли на концерт, где случился пожар. Всё.
— Послушай, — сказал Виталий Кириллович своим обычным тихим и размеренным голосом. — Мне сто лет в обед, и ни в какие совпадения я не верю. А у любой случайности есть имя и фамилия. Ясно?
— Что прикажете, ваше сиятельство? — даже по телефону было слышно, что офицер вытянулся во фрунт.
— Найдите мне того, кто устроил этот пожар.
— Будет сделано, ваше сиятельство.
Разумовский нажал отбой и подошёл к окну кабинета. «Как стало сложно работать с людьми, — подумал он. — Каждый норовит переложить ответственность на какое-нибудь совпадение или случайность».
Домой меня отвезли на следующее утро. Синяк на пол-лица с помощью чудо-лекарей уже сошёл, да и чувствовал я себя значительно лучше. Если и были где-то какие-то боли, то они давали о себе знать лишь изредка, да и то не сильно.
Всё-таки магическая медицина творит чудеса. Жаль, она недоступна всем без исключения.
До обеда я выполнял предписанный мне постельный режим, читал дневник и болтал с Архосом. Вообще это очень удобно, когда в любой момент времени можешь посоветоваться с мудрым наставником. В какой-то мере это даже перекрывало ощущение, что тебя постоянно контролируют. Но, в конце концов, Архос был частью моего сознания, так что с этим можно было смириться.
«Прошлой ночью они вырезали всех Ипсиланти».
Я остановился, так как эта запись Маврокордато меня привлекла своей фатальностью.
'Не знаю, кто за этим стоит, — писал Николо. — Хочу верить, что не наш род (я бы знал) и не Сан-Донато. Но факт остаётся фактом: родов, повелевающих Первоначальной стихией, осталось всего четыре. Они не пощадили даже трёхмесячного Стефана, раскромсав его прямо в детской кроватке. Остальных тоже застали либо спящими, либо отдыхающими, либо пьяными. Охрана вырезана столь профессионально, что становится страшно. В голове всплывают легенды про ужасных ассасинов и незаметных, словно тень, самураев. Весь день сижу в своей комнате и боюсь выйти из неё. Понимаю, что, если меня захотят убить, то не спасут никакие стены, и всё же боюсь.
Почему я думаю, что это сделал кто-то из повелевающих эфиром, а не их ползущие со всех сторон интервенты? Потому что к владеющему тайной изначальной магии незамеченным подобраться нельзя'.
От вникания в архаичный до ужаса слог меня отвлёк стук в дверь.
— Да-да, войдите, — сказал я, гадая, кто бы это мог быть?
Ребята не собирались сегодня приезжать, им нужно было на занятия в академию. Кто-то из рода? Тоже предупредили бы.
В мою спальню вошёл Ван Ли и церемонно поклонился.
— Я ждал ваше сиятельство на тренировку вчера утром и не дождался, — проговорил он своим обычным безэмоциональным голосом. — Ждал сегодня утром, и вновь мои ожидания были тщетны. Поэтому я пришёл проведать, как здоровье молодого господина.
Я отложил дневник и приподнялся на кровати,
