Хоть на вид ему и было двадцать два — двадцать три года, в своей крепости-тюрьме он просидел десять лет, и сейчас был ненамного младше Олгана.
— Мир тебе, Итар. Мне нужна твоя помощь, — прокатился по помещению мягкий голос Каларана.
— Мир и тебе, незнакомец! Кто ты, и как ты сюда попал? — хрипловатый голос Итара отразился от стен зала.
— Я Каланар, служитель КоаДива. Сюда я попал через рунный путь, который охраняет страж Ринтара.
— Сейчас она в здравом рассудке, Итар. Но можешь ли ты сказать то же самое о себе?
— Д..Да! Я помогу тебе чем смогу, Каланар! В доме Рикаты любой без тёмных помыслов обретёт приют и помощь! Чем я могу тебе помочь?
Внимательно вглядевшийся во впервые заблестевшие черные глаза парня, Каланар кивнул, и повернулся к двери.
— Пойдём наверх. Я хочу видеть деревню из окна, там и поговорим.
Глава 8
— Поэтому, когда Химир погасил пламя в Очаге, я проявил непростительную слабость. Я замешкался, Каланар. Замешкался и опоздал. Нужно было сразу выйти за барьер и направить зов паладинам Рикаты. Но я ошибся. Впрочем, это не первая моя ошибка, погубившая деревню…
— Что ты имеешь в виду?
— Понимаешь, ведь это именно я отговорил сельчан сжечь Талана сразу… Ведь он был не виноват в том, что с ним произошло, и я хотел найти способ излечить его… А позже он совратил их разум, и ложью заставил отказаться от своей человечности, от своей души! И их душевная погибель на моей совести. Мужчин, женщин, детей, стариков… Я убил всю деревню, Каланар. Мне нет прощения. Но я хочу уберечь других людей от этой страшной участи.
Немного помолчав, жрец КоаДива спросил:
— Ты назвал старосту Химиром. Нам он представился как Витар. Они меняют имена после инициации?
Нахмурившись, парень ненадолго ушел в себя.
— Нет. Это произошло два года назад, когда Химир встречал очередной караван из-за барьера. Судя по всему, помимо вещей в их телегах были ещё и мёртвые тела. Я иногда наблюдаю за деревней отсюда, из своего кабинета. В тот день с жителями Тёмного Ручья, откуда и зародился культ Луны, пришла какая-то знатная женщина. Химир долго с ней беседовал, но вышла от него она в хорошем расположении, и через два дня, когда она вместе с сопровождающими возвращалась за барьер, она передала Химиру какой-то ларец. С того дня он сильно изменился. Он сменил имя, начал подражать аристократам, одеваться, как они, разговаривать, как они, а когда через время ему привезли шпаги, начал устраивать на площадке перед домом частые дуэли с деревенскими мужиками. Но они-то в жизни не держали такого оружия в руках, а Химир будто с ним родился. Ему это быстро надоело, потому что никто не мог достойно ему сопротивляться, и его единственной радостью было калечить тех, кто когда-то был людьми. Они и не были против. Знаешь, в этом есть что-то отвратительное, противоестественное — когда люди с охотой позволяют ранить себя, калечить, даже несмотря на то, что для них это безопасно. Для них это просто способ провести время перед очередным лунным причастием. А Гарта, его жена, она стала кем-то вроде служительницы Талана.
В это время дверь дома старосты распахнулась, и на крыльцо вышел довольно улыбающийся Витар в окровавленной сорочке со шпагой в руках, и с усмешкой сказав что-то через плечо, сбежал по ступеням, в нетерпении начав прохаживаться по площадке. Вышедший следом мрачный Олган, заставил напрягшегося было Каланара облегчённо выдохнуть и впериться взглядом в происходящее. Следующие несколько минут потрясли мужчину до глубины души, особенно когда порубленный на части староста поднялся на ноги и отрастил потерянные кисти.
— Каланар! Каланар!!! Ты слышишь меня?! Твоему другу нужно помочь! Химир одолеет его только выносливостью! Пойдём, нужно открыть ему двери в церковь!
Каланар, который уже выяснил у Итара всё, что хотел, развернулся, и взглянул ему в глаза.
— Поверь, Итар, для Олгана сейчас нет никакой опасности. Если он до сих пор не уничтожил старосту, то только потому, что хочет что-то выяснить. Поэтому, мы пока не будем ему мешать. Но скажи, что дальше?
— Ты о чём? — непонимающе спросил парень.
— Ты хотел спрятать его в церкви. Но что дальше? Просто сидеть и молиться, чтобы нас кто-то спас?
— Нет! Я хотел помочь твоему другу! Я…
— Ты сказал, что хочешь уберечь людей от своих ошибок. Но прячась в церкви этого не сделаешь. Если ты несёшь людям свет своей богини, ты должен быть примером её добродетели. Чтобы люди сами тянулись к тебе, и хотели согреться теплом твоей души, а не прятали стыдливо глаза, от тяжести проповедей, когда им тыкают в лицо их несовершенством. Как ты думаешь, почему Риката не отозвалась на твои молитвы? Ты считаешь, что богиня слишком слаба, чтобы вытащить тебя отсюда? Что она слаба, чтобы одолеть эту скверну? Или что она сама должна исправлять твои ошибки?
— Я не…! Я не…
— Ты не ребёнок, Итар. Никто не пройдёт твой путь за тебя. Бегать от своего долга — значит существовать, а не жить. Ты просуществовал здесь десять лет. Сколько ещё ты будешь прятаться?
С каждым словом Каланара Итар склонял голову всё ниже и ниже, и наконец зарыдал, спрятав лицо в ладонях. Каланар терпеливо ждал, не отрывая взгляда от парня.
Когда Итар поднял голову, на его абсолютно умиротворённом, спокойном лице принявшего неизбежное человека, жрец КоаДива с удивлением увидел улыбку.
— Пойдём, Каланар! Я искуплю свою вину! А вы с другом исполните свой долг.
Положив руку на плечо парня, мужчина улыбнулся, и ответил:
— Пойдём, брат мой! Пусть твой свет разгонит тень, накрывшую эти земли!
