— Томас, а сколько у тебя народу в лагере? — прежде чем что-либо советовать, я решил разжиться последними новостями.
— До вчерашнего дня было тысяча шестьсот двадцать семь человек. А вот сегодня уже стало на одного меньше.
— Добавилось. Все равно добавилось, — я одобрительно кивнул. — Ведь в прошлый мой приезд, дай бог памяти… вы не дотягивали и до полторы тысячи.
— Две недели назад здесь проживало тысяча семьсот десять, — при этих словах Крайчек помрачнел.
— Ушли или… — я поднялся на ноги и внимательно посмотрел ему в глаза.
— Или, — Томас отвел взгляд. — Об Одинцово идет хорошая молва. К нам люди приходят. Как-то пробираются, сам не пойму как. Но только мы их сберечь не можем.
— Что, опять был прорыв? — всполошился я.
— Прорыва не было. А вот караван наш, тот, что мы в Москву отправляли, не вернулся. Да и охотники с разведчиками все чаще и чаще пропадать стали.
— И ты не придумал ничего лучшего, как посылать наружу детей? — в моем голосе был не только укор, в нем слышался настоящий гнев.
— Это ты о Павле и Лизе? — Как мне показалось, Крайчек даже удивился моему вопросу. — Да они намного опытней и тренированней всех остальных. Они последние пять месяцев прожили в том мире, без колючей проволоки, стен, фонарей и пулеметов. И, кроме того, Павлу скоро шестнадцать, а сестре его уже девятнадцать. Не такие уж и дети.
— Четыре месяца, — поправил Томаса я.
— Что четыре месяца? — он непонимающе округлил глаза.
— Они четыре месяца по пустоши топали.
— А-а-а… — понимающе протянул Томас. — Значит, уже успели как следует познакомиться?
— Успели, — кивнул я. — Причем при крайне печальных обстоятельствах. — Я призадумался и как бы сам для себя добавил: — Зверья развелось уйма.
Тут Крайчек на меня испытывающе поглядел и произнес:
— Думаю, не хищники наша главная проблема.
— Это ты о чем? — я уловил отзвуки тайны, сквозящие в словах американца.
— Пойдем ко мне. Там намного удобнее. Сядем, поговорим, по рюмочке пропустим. У меня еще осталась та бутылка… Помнишь?
— Бережливый ты наш, — я проглотил слюну, вспоминая литровую бутылку «Смирнова», которую мы откупорили почти три месяца назад.
Пока мы шли, Крайчек рассказывал об Одинцовских новостях и достижениях. На одной из пригородных автозаправок удалось разжиться солярой. Наполнили и притащили целую автоцистерну. Так что с топливом пока порядок. Дизель-генератор получил запас горючки на несколько месяцев. Это значит, по ночам периметр будет освещен и призраки не подойдут близко. Еще в лагере родилось восемь младенцев. Тут я поздравил начальника. Восемь малышей это лучше, чем у соседей в Звенигороде, Истре и даже в гораздо большем лагере Красногорска. Томас благосклонно принял поздравления и похвастался еще одним успехом — удалось собрать новые более мощные фильтры для воды. Так что теперь ее можно пить даже без кипячения. Правда тут же главный одинцовец оговорился, чтобы я не смел этого делать. Береженного, как говорится, бог бережет.
— Вот видишь, не смотря ни на что, жизнь продолжается, — произнес я, когда мы вошли в просторную комнату на втором этаже штаба.
Оглядевшись по сторонам, я не обнаружил в ней особых изменений. Стены с желтыми потеками и пятнами плесени у потолка. Старый, если даже не сказать древний, двухтумбовый письменный стол возле окна, на котором стояла закопченная керосиновая лампа и старомодный настольный прибор со встроенными часами и термометром. Рядом рабочее кресло. У стены дермантиновый под кожу диван. В центре комнаты стол заседаний — три ученические парты, составленные паровозиком. Вокруг него с десяток разных по форме, стилю и мягкости стульев. Еще пару штрихов: это большой книжный шкаф, заваленный различными истрепавшимися справочниками, энциклопедиями и пособиями, а так же огромная, потертая, кое-где прожженная политическая карта Советского Союза. Масштаб, естественно, не позволял разглядеть такие урбанистические мегаполисы как Одинцово и его окрестности, но зато вполне позволял сделать другое — оценить убогость оставшегося нам мира. Хотя и о нем мы знали крайне недостаточно. Вот Крайчек и занимался тем, что скрупулезно сбирал, а затем отмечал на бумаге все те сведения, которые до нас кое-как доходили. В настоящий момент карта, вернее ее европейская часть, выглядела примерно следующим образом:
Основными, сразу бросающимися в глаза отметками были большие, круглые, заштрихованные черной зеброй области. Это так называемые Проклятые земли. Что ханхи там творили, одному богу известно. Вернее не богу, а дьяволу, поскольку только нечистый мог ведать участь миллионов безвозвратно сгинувших там людей. Туда и сейчас соваться никто не решается, ну разве что такие придурки как я. Жизнь уцелевших людей протекает на сравнительно узких лоскутках земли, убого ютящихся меж Проклятых земель. Пустоши — так мы их называем. Наша пустошь, наш обрезанный со всех сторон мирок простирается от Твери до Тамбовской области. Похоже, дальше на северо-запад, в сторону Питера, Проклятых земель нет. Только вот все, кто туда уходил, так и не вернулись. Вместо них из Балтии нахлынули орды кентавров — наши главные конкуренты и враги.
Припоминая все это, я ненадолго задержался перед картой.
— Что-нибудь нового разузнал? — Крайчек поглядел на меня с надеждой.
— Так… по мелочам.
— Выкладывай, — Томас чуть ли не в припрыжку подбежал к письменному столу, вытянул из верхнего ящика несколько цветных карандашей.
Вот цирк-зоопарк получается! Гамнюк америкашка! Пригласил выпить, а теперь что творит! Да я сейчас, может, слюной захлебнусь. Но придется терпеть. Пока не удовлетворю его жажду к новостям, он о бутылке и не вспомнит.
— В Ступино повстречались мне два человечка, — начал я рассказ. — Они притопали туда издалека, аж из под Липецка. Так вот эти двое более или менее уточнили границу Проклятых земель на юго-востоке. Говорят, что смычка с Московским разломом находится в районе Саранска. Дальше граница проходит километрах в тридцати к югу от Моршанска, а потом…
— Погоди, погоди, — Томас принялся отмечать на карте те точки, о которых я говорил.
Я подождал, пока он не поставит на бумаге вторую метку и продолжил:
— Потом Проклятые земли накрывают практически весь Тамбов и уходят дальше на юг. Как далеко, мои информаторы не знают.
Крайчек выбрал черный карандаш и соединил все новые метки одной жирной дугой. После чего он отошел на шаг, чтобы оценить получившуюся картину.
— Выходит, что для обитания нам остается треугольник с вершинами Истра, Воронеж, Саранск.
