Ознакомительная версия.
Но если ты решил, что эти блага тебя устраивают, значит должен принимать принятые в этой сфере правила игры. Если ты научишься читать чужие мысли, значит, будешь читать их именно там, где хранятся чужие секреты, военные секреты, государственные секреты. Ты будешь работать на тех, кто сейчас стоит у власти и дает деньги на эти исследования. Вот у них то точно нет никаких моральных барьеров. Власть не может позволить себе быть моральной и совестливой. Президент может верить в бога, но сотрудничать должен с чертом, потому как цели у них общие.
Но мы верили в свое светлое предназначение и работали, не глядя на часы. Я считал себя исключительной личностью — ведь я был единственным среди толпы ученых, кто мог реально делать то, к чему они стремились. Я не задавался вопросом, а существуют ли подобные мне, некогда было задавать вопросы — темп был задан очень жесткий. Мы невольно участвовали в гонке, о существовании которой не догадывались.
Сеанс за сеансом, обвешанный датчиками, под перекрестным прицелом психологов и аналитиков, я отвечал на тесты, вглядывался в мутные картинки своего сознания, пытаясь стабилизировать эффект проникновения. Что толку от спонтанного процесса — сегодня прочитал, а потом проходит неделя за неделей и тишина. Нужно узнать, как сделать этот процесс управляемым. Постепенно я подобрал ключик к своему сознанию, научился управлять собственными способностями, осознав причину проникновения в чужой мозг.
Рассказывать сейчас просто, а тогда все узнавалось в первый раз. Слова «мыслеобраз», «синхронизация», «слияние» порождали мы сами, чувствуя себя творцами новых слов в великом русском языке. Выразить обычными словами ощущения в момент синхронизации просто невозможно. Мысли нельзя выразить набором слов. Слова — производные, огрубленный результат работы мысли. Образ неуловим, аморфен, растворен в миллионах нервных образования мозга. Его нельзя локализовать, сфотографировать, потому что у него нет конкретного места расположения.
Нет в нашей памяти полочек и кладовочек — здесь воспоминания детства, здесь первая любовь. Все перемешано, перекручено, каждая нервная клеточка может участвовать в создании нескольких мыслеобразов, сплетая своими отросточками сеть связей. Оператор должен создать условия для возможности образования аналогичной сеточки в своем мозге, подстроить себя под источник и не потерять себя при этом.
Синхронизация! В моменты невольного проникновения я неосознанно начинал сливаться с объектом проникновения, то есть копировал его жесты, взгляд, мимику, позу. Старался говорить так же, как он, иметь под рукой такие же предметы, чтобы чувствовать их на ощупь. Цепочка совпадающих ощущений складывалась в причудливую картинку и в какой-то момент эта картинка совпадала с аналогичным мыслеобразом объекта. Происходило слияние, я оказывался внутри его сознания.
Если быть точным, то не оказывался внутри, а как бы становился тем самым объектом. Меня втягивало в его сознание, и я с удивлением любовался своим новым телом, ощущал несварение желудка и головную боль, сожаление от неудачного доклада руководству и заинтересованность при виде очередной короткой юбки. Синхронизация полностью соединяла меня с объектом приемником, я растворялся в его воспоминаниях и чувствах, жил его жизнью. Я становился им, теряя себя.
Именно теряя. В первый раз, когда синхронизация удалась в полном объеме, ученым с огромным трудом удалось вытащить меня обратно. Для этого пришлось погасить объект-приемник ударной дозой снотворного. Только тогда я сумел обнаружить кусочки себя среди океана чужого спящего сознания. Обнаружить и понять, что нужно вернуться обратно, вернуться в себя. После того случая участники события без всякой улыбки встречали фразу «Вышел из себя, возвращаться не обещал!»
Мы радовались нашим успехам, не до конца понимая последствий собственных успехов. С получением четкой синхронизации работать стало веселее, всех охватило невиданное воодушевление. Идеи витали в воздухе, и я старался попробовать все, что мне предлагали. В самом начале на полном серьезе мы зачитывались сочинениями Кастаньеды и пробовали с помощью мескалина и ЛСД усиливать синхронизацию, раскачивать сознание, подстегивать его наркотическим кнутом.
Наше счастье, что вовремя остановились — привычка окунаться в наркотический туман могла подменить собой стремление усилить синхронизацию. В самом деле — попробуй докажи, что ты, сидя под кайфом, изо всех сил занимаешься программой эксперимента. Сидишь себе, витаешь в призрачных видениях, шагаешь по облакам, летаешь птицей, и дела тебе нет, что вокруг с напряженными лицами застыли десятки лаборантов, ученых, медиков, что стучат самописцы, компьютеры пишут в бездонные недра мегабайты данных.
Мы многое не знали и поэтому были живы. Потом узнали. Узнали, что можно шагать через цепочку сознаний так же легко, как цапля по болоту и ловить своих лягушек очень далеко от места первичного проникновения. Тогда ОНИ испугались и сделали поспешные, но жесткие выводы. Вся цепочка, ведущая от верхушки к нам, была жестоко вырублена. Сверху донизу. Каждый нижестоящий получал приказ уничтожить своего начальника, потом приказ поступал к его подчиненному. Самых близких из контактирующих с нами — ученых, охранников, обслугу, даже случайно могущих иметь информацию о верхах, — уничтожали новые хозяева.
ОНИ стали умнее. Никаких непосредственных контактов, полная обезличка, контакты посредством электронной почты, телефонов с измененной модуляцией. Никаких ниточек, никаких кочек в болоте. Ровная зыбучая трясина сразу же за сознанием лиц, непосредственно с нами контактирующих. Для большего ИХ спокойствия персонал следовало бы полностью уничтожить, чтобы максимально обезличить наши контакты. Но тогда некому будет нас лечить, кормить и охранять. Охранять, чтобы в случае опасности пристрелить — враг не должен получить нас ни в каком виде. Мы даже не бомба — мы полное разрушение ИХ власти, потому что знаем такое, чего никто знать не должен.
* * *
Это было давно, бесконечно давно, два года тому назад. Усталость приходит вместе с опытом. Я еще не научился отстраиваться, подавлять ненужные участки активной памяти. Самое интересное, никто не знает можно ли этому научиться, но все верят в эту возможность. Не верить нельзя, иначе становится страшно. А страх вызывает желание умереть, заставить замолчать тысячеглавого монстра, порожденного тобой самим.
Но умереть нам нельзя — за спиной клятвы, документы, жизни близких людей. Случайно погибнуть можно, хотя результат тот же и мы знаем об этом. Знаем, чтобы никакая случайность не сыграла нам на руку. Мы повязаны со всех сторон, как мухи в паутине. Я даже толком и не знаю, кто мы, но нас несколько — это факт, — и все в одинаковом положении.
Ознакомительная версия.
