Перекатившись на живот, поднимаю себя на руках и, откашливаясь от дыма, заставляю себя сесть. Голова кружится и болит, но я поднимаю взгляд наверх и замираю.
Первое, что я вижу и понимаю — это корабли. Десятки кораблей едва уловимо взгляду мечутся над выжженным и плоским кратером, в котором я оказался. Их снаряды почти незаметны взглядом. Трассеры мелькают с дикой быстротой. Неужели мы летаем на такой сумасшедшей скорости? Я вижу боевых жуков кваари — они не смотрят на землю, а гоняют только наши самолеты в небе. Меня не видят. Меня считают уже сбитым. А наши корабли так до сих пор и не могут прорваться. Кваари защищают свой главный центр с завидным умением. Я готов поклониться им за такую качественную оборону. Могут. Просто могут и делают это. А люди безрезультатно бьют в их заградительную стену и сдаются. Я понимаю это, лишь коротким взглядом окинув небо. По каким-то мелочам. По крупицам собранной за миг информации. Вон самолет уходил от преследования, лавировал между врагами, но в последний момент недожал. Не довернул штурвал, хотя только что входил в более крутой поворот. Сбит. Другой вырвался с дальних рядов, ушел от преследования и сбросил хвост, но завидел смыкающихся перед ним жуков и отвернул. Побоялся. А там группа из троих прорвала оборону, но распалась, когда за ними вслед ринулись пятеро.
Мы проиграли этот бой.
Нужно было принять это.
Мы бессильны против их обороны и жажды жить.
Я не знаю, как сейчас обстоят дела на границе и во всех Полисах — моя связь с Авророй после крушения была утеряна. Мой самолет был мертв и также не мог соединить меня с Базой. Я говорю «мертв», а не «разбит», потому что я успел даже как-то породниться с ним. Хороший был боевой товарищ, хоть и недолго мы с тобой провоевали. Зато весело и незабываемо.
Я похлопал его ладонью по металлическому боку и поблагодарил. В ответ он затрещал коротко последними искрами и окончательно испустил дух. Бедняга. Почему мне кажется, что ты тоже хотел бы выжить и пролетать дольше? Почему я чувствую себя, как на кладбище погибших машин?
Мне потребовалось небольшое усилие, чтобы оглядеться. Но когда я посмотрел на землю, мое сердце сжалось от боли еще сильнее, чем когда я глядел в небо. Да, здесь было кладбище. Место последнего пристанища десятков самолетов, которые в свою очередь были поэзией человеческой мысли. Лучшие творения лежали мертвым грузом на земле, объятые пламенем и пожертвовавшие собой, чтобы сохранить в живых своих пилотов. Своих наездников. Вы ломали крылья, зарывались носом в почву, сносили на своем пути камни и песок. Жертвовали последними ресурсами аккумуляторов, чтобы максимально безопасно приземлиться и сохранить кабину. Автопилот — ваша форма защиты. Пусть меня убеждают создатели этих самолетов и программисты, что машина делает только то, что уже заранее прописано у нее в мозгах кусками кода. Пусть говорят, что гении программисты придумали такой отличный спасательный вариант автопилота, который спас за сегодня жизни десяткам людей. Но я буду отрицать, что это их заслуга. Потому что я лучше их понимаю, когда машина сама решает, включить ей эту программу или нет. Она оценивает повреждения, оценивает состояние пилота, ищет место посадки и даже без крыльев — умудрится, посадит самолет на землю. Все это сложение бесконечных параметров включает у машины сигнал к спасению. А то, что заложили в нее программисты — то лишь набор инстинктов. Я верю в это. Пусть меня попробуют переубедить. Но сейчас я смотрю на кратер, усыпанный обломками почти таких разумных машин, и мне больно. За то, что они погибли. За то, что были выведены из строя раньше, чем исполнили свой долг. За то, что были испорчены такими же машинами, как они сами, наполненными набором инстинктов, но отличающимися всего лишь одним. ОДНИМ! Лишь тем, что их материальная оболочка была биологического происхождения.
Я бессильно упал грудью на свой самолет и дрожащими руками сбросил с головы тесный шлем. Только сейчас я заметил, что стало с моими руками. Мда. Такое быстро не заживет. Все пальцы были в крови, которая даже сейчас продолжала сочиться из-под ногтей. Обожженная интерсетью кожа на запястьях уже в нескольких местах покрылась волдырями от ожогов. На внутренней стороне предплечий серебристой паутинкой через ожоги проступала сама сеть. Странно. Это было почти не больно. Словно половину нервных окончаний мне уже сожгло перегрузкой. И даже не страшно. Страшнее было бы лишиться ощущений вообще, а так — пока есть боль, я еще на что-то способен.
Над головой грохотали нескончаемые взрывы, а я все оттягивал момент, чтобы посмотреть на то, к чему мы так стремились. Я боялся поднять глаза на материнский корабль кваари и окончательно отчаяться. Ведь мы так и не задели его. Не зацепили даже одной ракетой. Не достали…
Я насыщаюсь злостью и поднимаю глаза к центру плоского кратера, где на незначительном возвышении стояло — ОНО. Не корабль и не существо. Просто черное нечто, высотой под сотню этажей, торчащее из земли как гигантская еловая шишка. Его «тело» было покрыто множеством хитиновых панцирей, почти вплотную прижатых друг к другу. Из вершины поднимались подвижные щупальца, которые как змеи постоянно ощупывали небесное пространство. А в землю уходили корни.
Что же ты за тварь-то такая… Зачем, ответьте мне кто-нибудь, зачем мы пустили тебя нам на планету? Почему не избавились раньше, когда твоих детей было еще мало? Ведь они твои дети, ведь так? Кваари, их рабочая сила, их боевые летающие жуки. Они ведь одной с тобой породы? Мы догадывались раньше, когда проводили свои эксперименты. Мы понимали, что у наших двуногих соседей почти идентичная структура с их кораблями. Кваари и жуки… Мы-то думали, что раса создала своих жуков путем долгой селекции, из своих же особей. Форсируя эволюцию, выращивая новый вид и добиваясь в его качествах почти полного отсутствия инстинкта самосохранения. Это позволяло им использовать их, как верховых животных. Мы подумали, что это дикость. Седлать вид, имеющий в предках праотца самого наездника. Но мы никак не могли добраться до тебя, чтобы разгадать, какова же твоя роль у этой расы. А оказалось…
Оказалось, что ты не просто их космический корабль. Ты нечто большее. Ты не станция. Не кормушка. Ты их прародитель. Не существо и не корабль, а форма жизни, когда-то создавшая вид. Жизнь на земле началась с бактерий. Через миллионы лет — на сушу вышли земноводные. А ваша планета породила тебя. И уже ты эволюционировало и отделило от себя ветвь нового вида, а они осознали себя расой и принялись тебя использовать. Ты — их источник биоресурсов. Живая станция, способная создать все, что угодно и приспособиться к любым условиям. Ты можешь выживать в космосе, можешь выживать на планете. И ты начинаешь использовать эту планету, чтобы жить. Вытягивать соки, пуская корни все глубже. А потом ты начинаешь создавать. Штамповать вид за видом, бросая его в среду обитания.
