– это не профессия», – цедила мать, а он бледнел, надувался, как индюк, и еле слышно кричал: «Торгаши! Купи-продай! Мой дед одним заклинанием превратил купца в лягушку!» (На самом деле его дед-волшебник даже головастика не смог бы превратить в лягушку, во всяком случае, так говорила мать.)
Помню, как отец смотрел на меня, когда я заявил на семейном совете, что открываю собственное дело. Мать обняла меня и расцеловала – впервые с тех пор, как мне было пять лет. Но вот отец…
Карета остановилась перед зданием школы. Мы дождались, пока выгрузятся младшие, и, когда карета опустела, вышли вместе со старшими учениками – неторопливо, с достоинством.
Здание школы было сложено из каменных глыб и снаружи походило на огромную статую черепахи. Изнутри открывался зал, гулкий и просторный, под высокими сводами. В нем особым образом распространялись звуки: голос учителя слышался всем, даже если учитель переходил на шепот. Так же разносились другие звуки с кафедры: шелест страниц, скрип кожаных переплетов, а также кашель или бурчание в животе, если учителю нездоровилось. Мы с Эдом сидели в крайнем левом ряду, со старшими учениками, а Рамон в центре, со средними.
Ударил гонг. Мы сложили на учительский стол тетради с домашним заданием; у нас с Эдом почти одинаковый почерк. Учитель знает, наверное, что я не сам делаю уроки, но закрывает на это глаза, и я получаю, раз за разом, оценки «крест» и «звезда». А больше мне и не надо.
Эд иногда получает «сердце». Но редко. Учитель к нему придирается. А Рамон разгильдяй – иногда мне кажется, что он получает оценки случайно, выбрасывает их наудачу, будто кости.
Гонг ударил дважды. Мы уселись на места, раскрыли саквояжи; по расписанию первым уроком у старших была стереометрия. Пробил третий гонг; под сводами наступила тишина – полнейшая, даже малыши, занимавшие правый ряд, затихли.
Учитель вышел из боковой двери, приземистый, квадратный. Налегая всем телом на трость, проковылял к своему месту. С трудом выпрямился. Мы услышали сперва тяжелое дыхание, потом резкий, с металлическим тоном голос:
– Доброе утро, мальчики, отроки, юноши. Внимание, мальчики: за время, пока бежит песок в моих часах, вы должны составить десять уравнений с числами пять, восемь и шестьдесят три, переменная «феникс», и решить их. Внимание, отроки: за время, пока бежит песок в моих часах, вы должны написать сочинение на тему «Праздность – мать бедности», объемом не менее ста слов. Внимание, юноши: мы продолжаем тему «порталы», сегодняшнее задание будет посвящено призывающим, или, как их иначе называют, порталам-ловушкам. Водите конспект – я проверю…
Голос учителя взмывал к потолку и дробился эхом. Его тонкая морщинистая рука перевернула песочные часы. Краем глаза я видел, как Рамон склонился над грифельной доской: за сочинения он всегда получал если не «сердце», то по крайней мере «звезду». Младшим и средним не будет мешать голос учителя, толкующего про порталы: они привыкли. Это считается полезным навыком – умение сосредоточиться, не отвлекаться на постороннее, следовать точно к поставленной цели, работать на результат…
Грифель, лежащий на краю моей доски, раздвоился. Я едва удержался, чтобы не клюнуть носом. Эд предостерегающе толкнул меня в бок; он-то знал, как мне всегда хочется спать на первом уроке. Я полночи провел в мастерской и вернулся домой почти перед самым рассветом…
– Портал из категории простейших, земля-земля, предмет-человек. В качестве приманки используется вещь, принадлежащая человеку, либо отторгнутая часть его тела, включая остриженные волосы, ногти, вырванные зубы. Начертание знака похоже на уже известное вам начертание портала-пути: первое кольцо повторяет узор полностью…
Краем глаза я увидел, как Ойга, вихрастый бледный парень, которого Эд оттаскал в карете за волосы, приподнялся на своем месте. Мой брат Рамон, сидящий прямо перед ним, вздрогнул и резко обернулся. Вихрастый сделал невинное лицо.
Рамон снова склонился над сочинением. Ойга забормотал, беззвучно шевеля губами, и снова приподнялся на скамейке. На этот раз я успел заметить металлический блеск между его губами – будто серебряная иголка отразила яркий свет.
Рамон подпрыгнул на месте и еле удержал крик боли.
– Рамон Надир!
Мой брат вскочил.
– Два оборота часов после занятий!
Рамон промолчал. Ойга за его спиной не улыбнулся, хотя видно было, что сдержанность дается ему с трудом.
– …Второе кольцо обратно-симметрично соответствующему кольцу в начертании портала пути, – учитель продолжал, как всегда, ровно с того же места, на котором его прервали. – Если портал пути предназначен для входа, то портал-ловушка работает на выход. Фокусное расстояние составляет одну четвертую полного диаметра. Центростремительная сила…
Я смотрел на отражение Ойги в моей чистой, аспидночерной грифельной доске. Вихрастый мельком взглянул на меня, будто проверяя: заметил я проделку с Рамоном? Не заметил?
– Леон Надир!
Ноги вынесли меня из-за стола прежде, чем я успел понять, к кому обращается учитель.
– Будьте любезны подняться ко мне вместе с вашим конспектом и рассказать, в порядке повторения пройденного, каким образом соотносятся полный диаметр знака портала и его центростремительная сила.
Экономно, без единого лишнего движения, Эд положил поверх моей пустой доски свою, уже исписанную формулами.
Десяток шагов – и я стою на кафедре рядом с учителем. Ко мне обращены два ряда макушек – младшие и средние выполняют свое задание – и ряд внимательных лиц.
Как ловко они изображают внимание!
– Итак?
– Соотношение знака… и его центральностремительная сила соотносятся…
– Центростремительная!
– Да, господин учитель. Они соотносятся…
Я смотрю в конспект Эда. Там такого нет.
– Они соотносятся так: чем больше диаметр портального знака, тем сильнее эта сила.
– Формула?
Я молчу.
– «Дыра», – сухо говорит учитель. – Ваш общий балл понизился на два пункта.
* * *
После занятий, пока Рамон отсиживал назначенные ему два оборота песочных часов, мы с Эдом настигли вихрастого Ойгу. Он попытался сбежать, но не успел: он был ровесник нашего брата. Щуплый сопляк.
Я догнал его и подставил подножку. Ойга шлепнулся на четвереньки, я взял его сзади за воротник:
– Ах ты, маленькая дрянь…
– В спину проклинать, – проговорил Эд сквозь зубы.
Нас окружили школьники – в основном ровесники Рамона и Ойги. Малышей оттеснили. Старшие стояли в стороне, не вмешиваясь.
– Он проклинал нашего брата! – прорычал Эд. – В спину, во время урока, пускал иголки!
– Я его не трогал!
– Я видел! – я сложил левой рукой простенький знак-обличитель. – Солгавший язык почернеет, быть тому! А ну, покажи язык, Ойга!
Мальчишка крепко стиснул челюсти. Такая мелочь, как знак-обличитель, выходила у меня лучше всех в школе.
– А если я тебя сейчас прокляну, что будет? – рявкнул я, тряся негодника за воротник.
– Не надо
