Это значит, что задание можно считать выполненным.
Учитель улыбнулся и помчался по широкому коридору, вырываясь наверх под грустное хмурое небо, он спешил к волку, наступало время их совместного воя на луну.
Эпилог. Полгода спустя.
Кот остановился, настороженно вслушиваясь в тишину. Молодые ребята — новички, мгновенно собрались вокруг него, блеснув стволами новеньких ружей. Все, как он учил. Каждый наблюдал за своим сектором обстрела, готовый открыть огонь. Влад одобрительно кивнул им и снова принюхался. Запах был знаком. Что-то чрезвычайно опасное находилось рядом, но в то же время он почему-то был уверен, что им ничего не угрожало.
— Водка есть? — спросил чей-то знакомый голос из темного прохода, ведущего в дальние пещеры, туда обычно никто не ходил, там было слишком опасно. Обычно там селились самые опасные твари, и несмотря на то, что симбионтов там водилось чрезвычайно много, в том числе и очень редких, а значит дорогих, но туда никто не ходил, потому что оттуда не возвращались даже самые удачливые охотники — слишком много разных опасных тварей пряталось в темноте.
Кот улыбнулся и махнул рукой ребятам, чтобы они расслабились.
— Вперед! — скомандовал он. — Отдайте собранные симбионты Доку и всем отдыхать.
— А ты?
— Я друга встретил. Дайте мне пару бутылок водки и идите, я подойду позже.
— Друга? Что же он нам не покажется?
— У него лицо испорчено жгучим лишайником, поэтому стесняется.
— Как скажешь, командир, в случае чего выстрели, мы услышим.
Новички ушли дальше по проходу, тогда из темноты показалось лицо Сергея.
— Водку взял?
— Две бутылки, думаю, хватит.
— Давай сюда, здесь хорошо.
— Меня же там сожрут. Я еще с ума не сошел!
— Никто тебя со мной не съест, и вообще можешь везде ходить спокойно, я всех предупредил, что ты мой друг.
— Все равно боязно.
Сергей выпрыгнул из темноты, схватил его в охапку и вернулся обратно в широкий пустой зал, освещаемый лишь небольшой колонией светящихся лишайников, прежде чем Влад успел запротестовать. В нем было пусто, но из дальнего прохода доносился чей-то угрожающий рев.
— Выпьем?
— Давай.
Перфилов открыл бутылку и одним махом высосал все содержимое литровой бутылки, даже не поморщившись. Влад, усмехнувшись, достал алюминиевую кружку из рюкзака и налил себе чуть-чуть — на самое донышко.
— Все тоскуешь? А подойти не пробовал?
— Кто я и кто она? — Сергей отхлебнул немного из второй бутылки. — Не могу…
— Ну и дурак! — Кот выпил, и, отломив корку от буханки, закусил. — Она же любит тебя, и ей все равно, каким стал. Да и ты ее любишь, сам говорил.
— Зато мне не все равно. Я не человек, Влад, понимаешь ты это?
— Ты человек, Сергей, чтобы о себе ни думал. Мы тебя любим и она и я, и ты это прекрасно знаешь.
— Ну какой я человек?! — Перфилов задрал штанину комбинезона и стали видны тонкие ноги, похожие на птичьи, покрытые желтой кожей с мелкими чешуйками. — Видишь?
— А что тебе не нравится? — пожал плечами Кот. — Кто виноват, что ты потерял свои ноги? Пришлось ученым ставить тебе другие. Не болят?
— Не болят, да и действуют неплохо, я с ними бегаю быстрее автомобиля, единственный у них недостаток в том, что они не человеческие.
— Я не обещал, что верну твои старые ноги.
— Не в тебе дело, ты свое обещание выполнил. Я просто не знаю, как к Лие подойти. Представь, вот мы обнимаемся, ложимся вместе, и она видит мои ноги!
— Я думаю, ей будет все равно. Главное все равно то, что у тебя внутри.
— Не скажи, внутри я тоже другой.
— А что с рукой? — Смотри, — Сергей задрал рукав. Рука казалась человеческой, но только казалась — пальцев на ней было всего четыре, а не пять. — Видишь? И внутри много других изменений. Четыре сердца. Другой желудок. Мышцы изменены. Не человек я, поверь, даже не знаю кто.
— Лия никуда отсюда не уйдет, пока тебя не дождется, — вздохнул Влад. — Она так и будет бродить вокруг воронки, пока какая-нибудь тварь ее не сожрет. У меня за нее сердце болит каждый день.
— Никто ее не тронет. Ревуны охраняют, да и я за ней присматриваю.
— Откройся ей. Хочешь, я сам все ей расскажу?
— Нет, — Сергей помотал головой, и залпом выпил вторую бутылку. — Пока не готов. Подождем. Представляешь, меня даже водка не берет! Так хотел напиться, и вот выпил уже, считай, два литра, а в голове ясно, словно и не пил.
— А всегда когда тоскливо, спиртное как вода.
— Ладно, пошел я, — Перфилов подошел к темному туннелю. — Увидимся! Скажи ей, что я живой, только ноги у меня еще не выросли. Пусть еще немного подождет, пока я с духом соберусь.
И он исчез в глубине темного мира.
— Передам. Она обрадуется.
Кот вышел в основной туннель, освещенный лишайником, который здесь облепил все, и вошел в пещеру, которая Доку служила мастерской и гостиной. Его ребята были здесь не одни, кроме них, сидели еще трое. Двоих из них Влад знал. Одного прозвали Летчиком за то, что тот несколько раз умудрялся проваливаться в нижние этажи пещер и при этом чудом оставался жив. Второго прозвали Сидором за то, что всегда носил с собой полный мешок съедобных лишайников. Третьего он не знал, и тот ему сразу не понравился. Было в нем что-то тревожащее.
Старик с трясущимися руками и седыми лохмами на голове, похлопывал по своему телу, словно что-то искал в карманах.
Влад поздоровался со всеми и спросил Летчика:
— Что за пополнение в твоей команде?
— Если ты о старике, то его зовут Корче.
— Странное имя…
— Он и сам необычный. Подобрал его неделю назад, когда бродил по развалинам деревни недалеко от заставы, помнишь — там большая группа погибла?
— Что за люди?
— А кто же их знает? Тел не осталось, а оружие знатное имели. Видишь? — Летчик похлопал по своему плечу, где у него висел новенький Винторез. — Там еще автоматы нашел, пистолеты — в основном российские. Все воякам загнал, так что вторую неделю гуляем. Тебе налить? Угощаю.
— С тобой выпью, — Кот снова взглянул на старика. — Старика-то зачем с собой таскаешь?
— Это не просто старик, а наш талисман, — Летчик разлил водку по кружкам, и они выпили. — Я его сначала хотел к заставе отвести, попросить солдат, чтобы они его выпустили, жалко мне его стало, а потом передумал.
— Почему?
— Ты знаешь, как он мутантов чует? За сотню шагов начинает плакать. Думаю, и тигра вовремя почует, и волка, и кабана.
— Кто он?
— Ему память отшибло, только имя свое помнит, а больше ничего.
— Корче?
Старик поднял голову.
