— Что с тобой? — спросил капитан.
— Мне примерещились дурные слова. Тут так много говорят, слова смешиваются друг с другом и вводят мои несчастные уши в заблуждение…
Капитан кивнул, хотя внутренне сжался. Наверное, тоже узнал армянский. Который сида Немайн, как она же уверяла Михаила Сикамба, не знала и знать не могла! Слова он тоже узнал. Не зная языка. Уж больно часто их повторяли четыре года назад — на всех языках империи. Чтобы поглубже въелось. «Кровосмесительное отродье».
Пирр ожидал, что после такого наемник придет за прибавкой. Ошибся. Тот срочно собрался и уехал. Между прочим, дом в предместье бросил. Клан пытался дом продать, но покупателя на добротное сооружение пока не находилось. Как объяснили камбрийцы, если у человека срочные дела или возжелалось пожить сельской жизнью — дом следует передать родне победнее. С тем чтобы потом было куда вернуться. Если возвращения в планах нет, то и уступить кому внутри клана. А если дом пытаются продать вовсе на сторону — что-то с ним не так. То ли домовой в боггарта переквалифицировался, то ли тилвит тег подсмотрели, как муж жену колотит, и обещали к исходу недели с хозяином дома расправиться. Не уточнив с каким. Так что, купи кто дом — не поздоровится. Могло быть и чего побезобиднее. Например, те же тилвит тег решили наказать семейку за то, что дом дурно содержат, грязью заросли. Или ссора у человека вышла с кем из фэйри, тот и заговорил дом на неудачливость. Начались пересуды — тут-то и вспомнили, как давеча Немайн от одного окрика подпрыгнула. Выходило — точно, поссорился, да с кем! Значит, на домишке проклятие.
Начали припоминать, когда и кто удостаивался подобной сомнительной чести — заработать проклятие сидов. Да еще не короли и епископы, у тех какая-никакая защита есть, а простые люди.
Случаи оказались или очень мрачными, или очень смешными. Гвин травил неугодных собаками, Гвидион писал обидные стихи, такие, что ставшие всеобщим посмешищем жертвы на себя руки накладывали. И даже после этого над ними продолжали смеяться. Дон… Вот она ничего никому дурного не сделала, даже когда судьба от нее отвернулась. А Неметона — уж эта была в мести куда как хороша. А главное, справедлива. Собственно, задирать эту сиду мало кто решался, но случаи бывали, да и обидчики подобрались не из простых. Тот охотник, что явился на берег реки — уж не Туи ли? — подсматривать за купающейся сидой, был королем. А потому обнаглел и сел на одежду богини. Неметона, по давнему своему анахоретству, была одна. Что примнилось королю — непонятно, но, скорее всего, он искал себе жену. Только оборотни-тюлени да девы-лебеди сами бывали не против заневеститься, отчего и сообщали подглядывающему громко, что, мол, если захватит он их одежку — так за него замуж и пойдут.
А Неметона, понятно, ничего не говорила. Только брызнула водой в наглые глаза — и король перестал был королем. Потому что слепой королем быть не может.
Неизвестно, что сделал Неметоне Мерлин. Похоже, сын демона и ирландки попросту перехвастался. Ибо всюду раззвонил, что Дева Озера ему ученица и любовница. Как бы не так. Что девственница — медицинский факт, дочь и ученица врача всему городу раззвонила. Ну а учеба… Ни одной из штучек Мерлина Неметона пока не показала. Зато продемонстрировала все, чем сиды владели, а Мерлин — нет. Оставалось заключить, что сила у них разная. А что Неметона-Нимуэ заманила Мерлина в пещеру и там заточила — так и поделом. Разговоры достигли и дома мэтра Амвросия. И реакция младшей дочери оказалась странной.
— Я знаю! — Альма была мрачной-мрачной, да и заговорила только после того, как брат под столом лягнул. Думал, родители не заметят. — Я просила Майни рассказать страшную историю, я их люблю. Она и рассказала, жуть! Но эта… Кажется — про Мерлина. Ну, по крайней мере, речь идет о волшебнике.
— А почему ты решила, что это история про Мерлина и Нимуэ?
— Ну а про кого еще? Волшебник рассказать не мог — он погиб. Значит, это рассказ того, кто придумал месть! Хотела бы я положить под такое… — Альма задумалась и совсем тихо добавила: — Никого бы не хотела. Слишком страшно.
— Это не в духе Немайн, дочь, — заметил мэтр Амвросий.
— Наоборот, очень на нее похоже, — откликнулась его жена, Элейн. — Очень. Она способна убивать, но не любит делать это руками. А сделать палача из ножа и веревки — как раз по ее склонности. Вспомни маленькую баллисту, «скорпиончика», — Немайн с ним, как с ребенком, носилась. Только когда настоящее дите завела, малость поуспокоилась.
Прежде чем завалиться в ночной сон, Немайн принялась рыться в многотомном справочнике. Которому не очень доверяла, но — за неимением иных — пользовала. Краткое пособие по лечению сидов от всех хворей на ирландском языке реквизировал мэтр Амвросий. После того как он сказал, что томище сильно изменит лечение обычных людей и спасет множество жизней, сопротивляться было как-то неловко. А ждать, пока снимут копию, было, как всегда, некогда. Так что Немайн вздохнула — животом, но грудь заболела, — да и поступилась книгой. Не насовсем, до снятия копии. Впрочем, по местам и временам понятие снятия копии было очень похоже на рака, свистящего на горе, морковкино заговенье, небеса, упавшие на землю, и текущую вспять Туи. Утешением послужил конфискованный у врача Вегеций. Да, сама помнит наизусть, а младшей ученице и Тристану? Хотя вот как раз Тристану-то взять дома книгу проще, чем ходить читать ее к Учителю. А кроме того, скоро, ой, скоро Немайн уплывет вниз по реке. Впрочем, у Тристана останется достаточно литературы. Пусть, например, Аммиана Марцеллина почитает!
Таким образом, оставалась только личная медицинская энциклопедия на русском языке. Который в Кер-Мирддине приняли за язык сидов. Немайн захихикала, представив, как будет весело, когда — и если — эту книгу расшифруют. Подивятся глубине медицинских познаний древнеирландской цивилизации, не иначе. Впрочем, какая разница? Люди все равно находят, чем восхититься среди деяний древних. Какими бы дикарями и варварами те ни были в действительности.
Итак, грудное вскармливание… Ночь. Оконце «готическое», то есть узкое, чтобы враг или вор не пролез. Темновато даже для сидовских глаз. Нормальную масляную лампу соорудить все руки не доходят. Впрочем, сидам глазами читать не обязательно. Немайн повела рукой по странице, ощущая слабую выпуклость букв. Тушь по папирусу, все аутентично. Буквы выпуклые, четкие. Узнаваемые. П-р-о-д-о… Продолжительность? Не то, тем более это о младенцах-сидах. Дальше, дальше. Ага, вот: «Приемные дети». Анна права. И никаких «может быть»! Вот организм чуть сил наберет, и молоко будет. В случае послеродового обновления — бывают, значит, и такие — должно пройти две недели. Значит, еще десять дней, и… Куда тогда Нарин девать прикажете? Выгнать как-то жалко. Несчастная так рада, что пристроила в жизни себя и ребенка! Впрочем, если не кормилица, то нянька дитяте нужна. Пусть остается.
