сучьями. Надо было это, конечно, сделать в лесу, но я до того обессилел от исцеления дерева, что мне даже подумать об этом было трудно. Даром что мне, по-хорошему, никогда не приходилось таким заниматься. Сложив дрова в сарай, я кивнул орку и храмовнику и отправился в церковь.
На улице отчего-то быстро темнело. Пока я шёл — солнце ещё садилось, и было довольно ярко, однако, стоило солнечному диску скрыться за горизонтом, как тьма стала буквально расползаться по деревне. Снова никого не было: ни детей, ни взрослых. Как будто какой-то волшебный переключатель, по сигналу которого все мгновенно прячутся по домам. Нервничая, я прибавил шагу и уже через пару минут вошёл в церковь. Посмотрев наши вещи и обнаружив их в том состоянии, в котором мы их оставили утром, я вполне закономерно пришёл к выводу, что Фрайсаша тут не было. Пуст был и кабинет отца-настоятеля, и его келья. Как была пуста и вся деревня, пока я шёл туда, а потом обратно…
* * *
Мы с Бальхиором как раз заканчивали свежевать оленя, когда из дома вышла Зайда с большим кувшином.
— Вы тут трудитесь, трудитесь, а за день во рту, небось, маковой росинки не было, — сказала хозяйка, подходя к нам, — попейте хоть воды.
Я принялся собирать ножи, храмовник благодарно принял сосуд и сделал пару глотков. Я собрался было идти к колодцу, чтобы вымыть ножи, как вдруг услышал вопль Бальхиора:
— Какого дьявола?!
Когда я обернулся, то увидел сразу несколько вещей. Храмовник яростно отплёвывался и даже сунул палец в рот, вероятно, пытаясь стошнить жидкость, но ноги его уже не держали. Колени его подогнулись, и он рухнул на колени, кашляя. Хозяйка уже скрылась в своём доме — только и хлопнула дверь. Я подбежал к Бальхиору, однако в этот момент что-то привлекло моё внимание со стороны калитки. Повернув голову, я обомлел от страха. Ибо на меня двигался чёрный столп непроглядной тьмы.
Застонав, Бальхиор из последних сил поднял руку, пытаясь подавить магию, но движения его уже были вялыми и слабыми. Чёрная тень едва колыхнулась. В следующий же момент она рванула к Бальхиору, подняла его в воздух и с такой силой швырнула, что храмовник опрокинул хлипкую ограду, что разделяла участок Зайды с соседями.
Я, успев схватить свой кинжал, бросился к сгустку, однако в следующее мгновение застыл, не в силах пошевелиться.
— Да… да… — зашептал мне в ухо бесцветный голос, — твоё тело молодо и крепко, твоя душа полна силы и ярости… вкусный, вкусный, ВКУСНЫЙ!
А через секунду на меня обрушился поток воды, унося прочь вместе с мерзким созданием, что парализовало меня, а в следующее мгновение я понял, что способность двигаться вернулась ко мне. Я вскочил с земли и увидел своего командира, что в гневе швырял в мечущийся сгусток тьмы один ледяной гарпун за другим. После очередного, как мне показалось, особенно удачного броска облако тьмы взвыло и рассыпалось, но уже через несколько секунд собралось за спиной Дэмиена. Однако как только оно его обволокло, он рассыпался в пыль — это оказалась всего лишь иллюзия.
Настоящий же Дэмиен, появившись левее, жестом сотворил руну, и из-под земли вырвалась ледяная глыба, наполовину приморозив сгусток тьмы к месту. Странное дело, казавшийся таким подвижным и неуязвимым, из ледяной ловушки он, тем не менее, вырваться не мог. Синхронный жест двумя руками от Дэмиена — и сгусток мрака пронзают два ледяных копья, заставив пленника зарычать от боли. Но, хотя вопль по своей громкости мог повторно оглушить уже глухого человека, Дэмиен не собирался давать ему передышки. Новый жест — и ещё два ледяных копья пронзили мрак. Ещё жест — и после него новый вопль, от силы которого весь лёд рассыпался в пыль. Следующие ледяные копья пронзили пустоту, а ещё через мгновение сгусток мрака оказался за спиной у Дэмиена. Он, явно уставший за день, не успел перейти к защитным чарам — тьма обволокла его, а через пару мгновений он рухнул на землю. Я в это время мчался к нему, хотя и не знал, что могу сделать со своей саблей сгустку тьмы, которому и магические атаки нипочём, однако это всё уже было неважно: я вновь потерял способность двигаться, а вместе с ней и сознание…
* * *
Очнулся я далеко не в самой приятной позе: по рукам и ногам я был прикован к столу, предназначенному, судя по всему, для пыток, из одежды на мне оставили одни штаны. Слева в свете факелов, висевших на стене, мелькнул уже знакомый сгусток тьмы, который, рассыпавшись, предстал человеком с белыми волосами, бледной кожей и красными глазами.
— Заставили же вы меня побегать, — тихо прошипел он, наклонившись к моему животу и — святая Фалла, какая мерзость! — лизнул его, словно пробуя на вкус, — но так даже лучше, скучно, скучно, когда дичь сама идёт тебе в руки, что же это тогда выходит за дичь? Дичь должна быть умна, хитра, проворна, сильна, дичь должна быть достойна своего хищника! И ты — о да, ты достоин. Как достоин и твой командир — давно я не встречал равного по силе, давно уже мне никто не мог нанести хоть сколько-нибудь ощутимый вред… но ничего, времени у меня достаточно, я каждому из вас уделю ровно столько, сколько мне угодно…
Собравшись с силами, я рыкнул так сильно, как только мог, зовя на помощь хоть кого-нибудь…
— Рычи, кричи, вопи, умоляй, сколько тебе угодно, — рассмеялся человек, проводя пальцем по моему животу от пупка до самого горла и слегка надавив на кадык, — мы глубоко под землёй, никто нас не услышит, а твои жалкие друзья повержены, все до единого…
— Ты что, вампир? — спросил я хотя бы для того, чтобы прервать этот шёпот, который проникал так глубоко в сердце, вызывал такой жуткий страх, что инстинкты просто приказывали молить если не о пощаде, то хотя бы о быстрой смерти.
— Вампир, — презрительно рассмеялся человек, — я гораздо больше, чем вампир. Ты, конечно, не знаешь… Да и откуда тебе знать, сочный кусок мяса? Я — уникальное в своём роде существо! Я могу сдерживать
