по бездорожью. Они шли на свой страх и риск, огибая гору.
— Вашблогородь, это сказки! Ну не будут чеченцы травить гостя! — в разговор вмешался Егерь.
— А вот представь себе. Как иначе объяснить чачу, от которой разило чесноком? Я не знаю.
— А что за отряд казаков в триста человек ты выдумал? — нога Лермонтова скользнула по мокрому от росы камню, но лейб-гвардеец удержался.
— Обманул, напугал. Иначе бы нас вообще не выпустили, а так дождутся конных и пойдут за нами в погоню. Здесь намечается что-то большое и я должен узнать, что именно.
— Мне кажется, что ты перегибаешь. Со всем, — выдохнул Лермонтов.
— А давай проверим? Оставайся здесь и жди горцев, а мы пока уйдем подальше, — предложил Вадим.
У повозки заскользило колесо, и кони заржали, врываясь копытами в рыхлую землю. Повозка продолжила скользить, задняя ось повисла в воздухе над уходящим вниз склоном. Вадим заскрежетал зубами от напряжения и потащил коней за упряжку дальше. Ближе к закату отряд обошел гору и вышел на дорогу.
— Что теперь? — спросил Ефим, вычесывая щеткой бока взмыленному коню.
— Ждем Захарченко, — Вадим отпил из фляги. Охотники от усталости падали на землю.
— А долго это? — уточнил плюхнувшийся рядом Лермонтов.
— Есть у меня впечатление, что не так долго, — Вадим прикрыл глаза от заходящего солнца и повернулся на запад, где вопреки восточному ветру к ним плыло одинокое облако.
Отряд Захарченко шел по старой грунтовой дороге в сумерках. Капитан с постным лицом всматривался в каждый куст и большой камень в поисках знака. За прошедшие полтора месяца он не раз уже проклял Вадима с его задумкой о секретных метках.
— Капитан, а нам еще долго? — уточнил молодой Студент.
— Наслаждайтесь видом, — Захарченко наклонился в седле и достал свернутую карту из-за голенища. На ней подробно изображался весь Кавказ? разбитый на квадраты. Особенности местности отмечались так, если бы человек ее рисовавший облетел все горы с неба и линейкой замерил высоты. Михаил очень берег карту и в случае плена был готов ее съесть.
— Во-от за тем поворотом, должен быть сигнал, — Захарченко рукой указал на дорогу и вгляделся вдаль. В тени горы стояли силуэты людей, — братцы, к бою.
Он выхватил револьвер, на котором появились потертости и нагар после частого использования. Отряд спешился и пошел к неизвестным, прикрываясь дорогой, с лошадьми оставили пару человек, чтобы животные не шумели.
Захарченко почти на брюхе подполз к большому камню, за которым сидели неизвестные и разговаривали.
— Ну вот и говорю я Захарченко: хватит, любезнейший, так себя духами поливать, лучше сходим в баньку, там вам красавицы Петербургские спинку потрут. Так нет бы согласиться, а он что?
— Что? — спросил молодой голос.
— Позвал в одно заведеньице сомнительного…
— Врешь! Врешь, гад проклятый! — Захарченко вскочил и помчался с кулаками на Вадима, который травил байки охотника и Лермонтову.
— О, явился! Я думал, что мы здесь старость успеем встретить, — Вадим поднырнул под крепкий кулак Захарченко, уворачиваясь от удара, но скорее спасая друга от ненужного перелома.
— А ну, стой! Да за такие истории я тебе сейчас такие фонари поставлю, факела в горах не нужны будут! — Захарченко замахнулся для нового удара, но Вадим его только легонько ткнул пальцем в живот. Может, и выглядело со стороны легонько, но воздух вышел весь, и капитан как-то сжался.
— А что ты хочешь? Долго я тебя змея Кавказского буду ждать? Сколько ты еще ползать на пузе? собирался вокруг лагеря? — Вадим показал на испачканные в пыли ноги и черкеску капитана.
К лагерю расслабленно вышли ветераны с оружием в руках. Может, всего разговора они не слышали, но со змеем Вадим попал в точку.
— Вадим Борисович, а какой змей? — хохотнул Студент, — Наверное, удав, мы уже дышать не можем, сколько пыли наглотались. Душит-сь.
По отряду пошел смешок.
— А ну, цыц разговорчики, — Вадим прервал смешки, — Присоединяйтесь к позднему ужину, умывайтесь, вытираетесь и через час в дорогу.
— Какую еще дорогу? — не понял Захарченко. Он погрозил Студенту кулаком и потер живот.
— Нашли мы передовой лагерь, здесь разбойники, — обрадовал всех Вадим.
— Сколько человек? — Захарченко сел рядом с Лермонтовым, который протянул капитану флягу с водой.
— В ауле отряд из двух сотен, за стенами есть башенка с пушкой.
Захарченко перестал пить и пальцем медленно пересчитал людей.
— Вадим, а нас не маловато?
— Ну не на стены же мы полезем. Применим военную хитрость! — Вадим многозначительно поднял палец.
— Вадим Борисович, это же аул — считай маленькая крепость, — пояснил всеобщее недоумение Егерь, — а у нас ни пушек, ни пехоты.
— Это вы не слышали о троянском коне, — в свете луны улыбка Вадима показалось кроваво-красной, и по спине Лермонтова побежали мурашки.
Послышался шум, со склона горы к маленькому лагерю бежал запыхавшийся дозорный из числа охотников.
— Ваш благородия, идут. Десять! — говорил он с акцентом и сбивался от пересохшей глотки.
— Вадим, а это что? — Захарченко встал. За ним встали все в лагере.
— А это наш троянский конь. К оружию, братцы, пойдем встречать врага, — Вадим уже развернулся в сторону склона, но его за руку поймал Захарченко.
— Я понимаю, что ты себе голову не свернешь, но хоть людей побереги.
— Обижаешь.
— И еще, — Захарченко встал вплотную, и одними глазами посмотрел в небо, — оно не отстает. Привязалось после перестрелки на переправе.
Капитан говорил с долей горечи и бессилия.
— Я надеюсь, что ты в него не стрелял?
— Ты меня за кого держишь? Нет, хотелось конечно, но как бы это выглядело, — он опустил плечи.
— Разберемся, но потом, сначала встретим и порадуем жадного Ахмета.
— Вадим, да пойми ты, это какая-то нечисть, — Захарченко достал из черкески карманные часы на цепочке. По белому циферблату стрелки бешено нарезали круги против обычного своего хода. Вадим полез за своими часами, только чтобы увидеть подобное поведение и у них.
— Беда, — он почесал подбородок, — теперь не узнаем, когда обед.
— Да мать твою! Шутник, — сплюнул Захарченко и пошел возглавлять засаду.
Вадим немного отстал от отряда, наблюдая, как огибая гору, проплывает тяжелое облако вслед за капитаном.
* * *
По склону горы в темноте шел отряд горцев. Их вел Ахмед, который тихо матерился, пока держал коня под узду. Из-за скользких камней горцы спешились и в полутьме искали следы. Слава Алаху тяжелая телега русских оставляла за собой глубокие борозды, по которым легко читался их путь.
В тишине ночи хрустнула ветка. Ахмет повернулся к горцам, чтобы отчитать за шум, но понял, что ветка хрустнула с другой стороны.
— Господа, а что это