сказал я. — Существует ведь закон о благопристойности.
— В законе говорилось, что запрещены голограммы, картины, скульптуры и барельефы, — объяснил Тянь.
— Ну?
— А это горельеф. — Тянь провёл пальцем по изящному женскому бедру, выступающему из двери. — Нечёткая формулировка, позднее её исправили, но обратной силы закон не имеет.
Он толкнул створку, дверь мягко и гостеприимно открылась. Мы вошли в вестибюль. Ощущение близкой опасности не изменилось. Здесь никого не было: ни швейцаров, ни охраны. В дни наших встреч Вероника всегда распускала персонал.
Мы прошли по старым мягким коврам к гардеробной. Тянь снял плащ, но шарф оставил. Я пригладил волосы, посмотревшись в зеркало. Хорошо хоть, никакой гнетущей тишины: из невидимых динамиков доносилась негромкая скрипичная музыка.
Хозяйка не появлялась.
— Ника! — позвал я.
Только скрипка была мне ответом.
Мы с Тянем потоптались в фойе и, не сговариваясь, двинулись в ресторан. Это сердце любого заведения, люди всегда предпочтут в первую очередь удовлетворить самый основной из инстинктов — пищевой.
Свет всюду был приглушен. Над маленькой эстрадой, где обычно играли джаз, — Вероника его обожала — мерцал экран, демонстрирующий голубое небо с белыми облачками.
А Вероника сидела за стойкой, на месте бармена, и меланхолично смешивала «Негрони».
— Ника, ты в порядке? — громко позвал я.
— Всё зашибись, — не поднимая головы, ответила она. — Не орите так, мальчики, голова болит.
Мы сели на высокие стулья напротив, Вероника пододвинула мне бокал «Негрони», а Тяню — маленький поднос, заставленный микроскопическими рюмочками китайской водки «Маотай».
Себе Вероника ничего не налила, и это было странно.
— Вы как? — спросила она.
— У тебя тут опасно… — начал я. И осёкся. Переглянулся с Тянем.
— Отпустило, — согласился он.
Ощущение надвигающегося кровопролития и впрямь отпустило!
— Я тут с вечера сижу. — Вероника соскользнула со стула, потянулась. — Очень неприятно, когда шаг в любую сторону…
Она нахмурилась. Сдвинулась влево-вправо. Повела рукой.
И кинулась вон из-за стойки, бросив через плечо:
— Ждите, я мигом!
Мигом не получилось. Тянь Джелан принял две рюмочки своей ароматной водки, а я почти допил коктейль. Вероника вернулась, молча набрала себе большую кружку пива и жадно осушила половину.
— Пива хотелось, — пояснила Вероника. — А в туалет отойти не могла, потому терпела.
— Что было-то? — уточнил я, хоть и знал ответ.
— Понимала, что умру, если уйду из-за стойки, — спокойно ответила Вероника. — Причём без вариантов.
Мы с Тянем уставились друг на друга.
— Бомба, — сказал Тянь.
— Разве что большая, — согласился я.
— Очень.
Мнению Тяня можно было доверять. Он работает на крупном оружейном заводе, в отделе испытаний экспериментальных вооружений. Он настолько близок к смерти, насколько это вообще для нас возможно.
Кто-то решил бы, что Тянь экстремал. Но думаю, что это не так. Он просто хочет быть в курсе того, что способно его убить.
— Очень-очень большая, — забросил я пробный камень, и Тянь не стал спорить или добавлять «ядерная». Да, наверное, ядерная не обязательна.
Но большая бомба — это всё равно странно. Ни Контроль, ни Стерегущие такого не любят. Слаживание, полагаю, тоже. Разве что Думающим планетарные разборки совершенно безразличны.
— Ты была вынуждена сидеть на стуле и ждать, — резюмировал я. — Мы почуяли опасность, когда подошли.
— Но не абсолютную опасность! — уточнил Тянь.
— А когда мы пришли — опасность отпустила. — Я пожал плечами. — Ерунда какая-то.
Вероника посмотрела мне в глаза.
— Что ты натворил, Никита?
— Я? — настал мой черёд удивляться. — При чём тут я?
— Расскажи, что не так, — настаивала она. — Уже то, что ты выполз из своей норы и пришёл на встречу — странно.
Я вздохнул.
И рассказал всё, как есть. Про визит Тао-Джона (Вероника уточнила: «Тот, что был с нами?») в сопровождении девушки, мальчика и собачки. Когда я рассказывал про поведение бульдога, Вероника даже слегка улыбнулась. Про ночной налёт. Про мой недавний визит к бизнесмену Павлову.
— Так что, девчонка тебя продинамила? — на мгновение Вероника стала прежней.
— Да. И это самое странное. В первый раз она на меня прям кидалась.
Вероника задумчиво смешала мне ещё один коктейль. Я глотнул, наслаждаясь вкусом. Если пить очень маленькими глоточками, то можно поймать что-то вроде лёгкого опьянения…
— Дело не в Павлове, — сказала Вероника задумчиво. — Его атаковали из-за Тао-Джона, поскольку лишь Тао-Джон мог привести кого-то к тебе.
— Он бы никогда…
— Да он и не знал! Тао-Джон был уязвлён, погибла его подопечная! Спасти главу семейства и детей показалось ему долгом чести. Он поменял твой долг на свой, привёл к тебе подопечных — и это каким-то образом навело на тебя врагов.
— Но я не был целью…
— Значит, был, — сказал Тянь. — Ты лишь не понял этого.
— Почему девчонка прыгнула мне в кровать? — спросил я Веронику.
— Хотела этого, — она усмехнулась. — Неужто первый раз такое видишь? Секс с Обращённым — это же повод для гордости!
— А почему сегодня прогнала? — спросил я. — Она мной с детства интересовалась!
Вероника захохотала, а что ещё обиднее — засмеялся Тянь.
— Она что-то поняла, дурачок, — сказала Вероника. — Скорее всего, что её использовали. Что ей или тебе угрожает опасность. Потому и отшила.
Я задумался. Потом кивнул.
— Возможно. Но тогда цель именно я, а не любой из Обращённых. Восемь из четырнадцати всем известны и не прячутся.
— Из тринадцати, — поправила Вероника.
— Алекс жив, — упрямо сказал я. — Это была инсценировка, уверен.
Вероника пожала плечами.
— Ты бы села на транспорт, который взорвётся?
Тянь коснулся моей ладони.
— Никита… Наши возможности имеют свои пределы. Всё в космосе имеет предел, только иногда он очень далеко.
Он замолчал, глядя в пространство мимо меня.
Я не стал спорить. Все считали, что Алекс погиб, сгорел на транспортном корабле при аварии с реактором. Я в это не верил. Алекс был самым осторожным и подозрительным из нас, он говорил мне, что хочет исчезнуть, инсценировав смерть.
— Ладно, — признал я. — Значит, кому-то что-то нужно именно от меня. Это плохо. Я буду разбираться.
Вероника вздохнула и допила своё пиво.
— Будет сложно, Никита. Ты уж извини.
Видимо, я почувствовал ситуацию чуть позже,
