Ознакомительная версия.
– Угу, а чего в бою недавнем не помогли? – больше спрашивать что-либо не хотелось. – Стоп…
Морхольд вспомнил доску, которую не так давно видел в школе, где прятался вместе с Дашей от стерви.
– А кто такой Кефир? И почему ты жадная скотина?
Скопа вздохнула, Пикассо снова усмехнулся. Количество его ухмылок и усмешек уже заставляло злиться.
– Жадный – это сам Кефир. Он… м-м… мутант, короче. Живет в городе, кровь пьет у всех, кто есть в округе. Но человек нужный. Достать может что угодно.
– Да и бес с ним.
– А бой – у реки, с применением артиллерии? – Пикассо зевнул. – Далеко были. Да и не наш он был, как понял.
– А на кой ляд мне помогли?
Двое мародеров, скорее всего выживших «клычевских», лежали в углу забора, заброшенные в высокую крапиву. Помощь от странноватой тройки оказалась как нельзя вовремя. Еще бы немного, и каюк Морхольду.
– Так получилось, – Пикассо подхватил ножом одну из банок прямо под донышко, перекинул на землю. Полез за остальными. – Ты против?
– Нет.
– И хорошо. Угощайся, хорошие консервы, у Кефира как раз брали. Откуда-то с Госрезерва, им сто лет в обед, но ни хрена не порченые. Умели делать раньше.
– Спасибо.
Отказываться от еды было бы глупостью. Тем более, что гречка с мясом пахла одуряюще вкусно. Морхольд наклонился, скрипнув зубами от боли в крестце.
– Чего с тобой? – Скопа нахмурила брови.
– Черт знает. То ли взрывом об дерево приложило, то ли просто ударной волной. Ходить иногда не могу.
– Беда, – констатировал Пикассо, – надо помочь.
– Надо, – согласилась с ним сестра, – у тебя сколько с собой шприцов?
– Штуки три.
– У меня тоже.
– Погодите-ка, – забеспокоился Морхольд, – чего за самаритянство?
Две пары глаз уставились на него с явным удивлением.
– Чудак человек, – сплюнул Пикассо, – я поражен.
– Говорю же, хам, мужлан и просто неблагодарная личность, – Скопа сплюнула круче, прямо через зубы. – Что, не надо помогать?
– Извини, – Морхольд вздохнул. Ему и впрямь стало стыдно. – Как-то отвык.
– Это да. – Пикассо покопался в кармане разгрузочного жилета и достал металлическую зубочистку, засунул в рот, погонял языком. – Капец курить хочется. Сколько лет как бросил, а все тянет. Дыми в сторону, слышь?
Морхольд согласно кивнул.
– Отвык он от помощи, – Пикассо стиснул металл зубами, – а раньше, надо полагать, все вокруг так друг другу и помогали?
– Тоже верно.
– Ладно. Смотри, – из подсумка он достал небольшую пластиковую емкость с иглой под колпачком, – штука полезная. Народная фармакология – это вещь, брат, всегда поможет. Разве что тару такую найти удалось не сразу. Но не боись, мы их хитро кипятим, ничего не подхватишь. Давай, прям в плечо. Подействует быстро.
Морхольд подержал инъектор на ладони, прикинул и решил отложить. Мало ли, чего впереди ждет. Да и…
– Не доверяет, сестренка. Ну, что за люди пошли, совершенно не верят в человечность чужих поступков и благородство. Дурень, зачем мы тебя спасали бы тогда?
Крыть оказалось нечем.
– Мне идти очень далеко. А сейчас потерплю.
– Ну, как знаешь.
Морхольд кивнул и продолжил есть. Брат с сестрой присоединились, а Большой так и не показывался. Когда за спиной Морхольда хрустнула ветка, он чуть не подпрыгнул. А вот Пикассо только усмехнулся и приветливо помахал рукой.
Женщина подошла и села рядом. Сбросила рюкзак и протянула руки к костру.
Молодая, темноволосая, с тонким длинноватым носом и серьезными глазами. Без каких-либо признаков противогаза, счетчика или химзащиты. Морхольд вздохнул, вновь ощутив волну непонимания и удивления. На этой оказались джинсы. Вот такие дела.
– Привет, Мэри Энн. – Пикассо подмигнул и, подхватив ножом под дно, поставил перед ней очередную разогретую банку. – Угощайся. По грибы ходила?
– В основном по ягоды, – женщина улыбнулась краешком губ, – самое время сейчас кое-что собирать. Скоро совсем похолодает.
Морхольд посмотрел в небо. Серое и низкое, оно пока притормозило моросить. Но ждать с него снега, например?
– Ну, не прямо сейчас, – Мэри Энн принялась есть, – потом. Свитер подошел?
Он кивнул. И поблагодарил.
– Хорошо.
Какое-то время все жевали, не отвлекаясь на разговоры. Но не особо долго.
Морхольд довольно откинулся назад, предвкушая продолжение пути. Спина осоловело ныла, но пока не стреляла. Это радовало. Опыт подсказывал – впереди немало сложностей.
Ветер снова затянул резкий и тоскливый блюз, насвистывая в прорехи домиков и слепых окон. Острые порывы лезли за пазуху, настойчиво добираясь до теплого тела. И впрямь холодало.
Трава, дряблая, желтая и размазанная в грязи, даже не трепетала. Поникла, готовясь заснуть до весны. Деревья водили ветвями, настороженно посвистывая самыми тонкими сучьями как розгами. Оставшиеся листья лениво кружились, падая вниз.
Осень, мать ее. Пора очарования и бла-бла-бла. Остатки сентябрьской паутины давно унесло ветром. Вместе с теплом и уютом. Лужица чуть поодаль остро и льдисто блестела черным застывшим зеркалом. Рябина, переливающаяся хрустальной алой россыпью ягод, шуршала и колыхалась. От ее волнения по спине бежали вполне себе зимние мурашки.
Пикассо снова засунул зубочистку в рот и повернулся к Морхольду:
– Ты сейчас куда?
– До Колымы.
– Осторожнее, смотри. Там «серые» вовсю охотятся.
– Уж в курсе, – буркнул Морхольд, – пару дней назад гнали меня.
Пикассо кивнул. Мэри Энн посмотрела на Морхольда:
– Дай-ка мне свою руку.
– Погадаешь?
Зеленоватые глаза выстрелили злостью. Морхольд замолчал.
– Посмотрю судьбу.
Судьбу так судьбу.
Тонкие пальцы сильно взялись за запястья. Пробежали щекотливыми муравьями по открытой ладони, замерли. Скопа, откинувшись на большой рюкзак, дремала. Пикассо смотрел в небо и меланхолично грыз зубочистку. Большого было ни слышно, ни видно.
– Ты проживешь долгую жизнь. И прошла у тебя ее малая часть. Делал много зла, а можешь сделать не меньше. Ты сможешь найти потерянное, если поверишь в собственные силы. Но, причиняя боль и зло, ты накопил много долгов. И идти тебе теперь вперед только крадучись. Никакой стали, никакого пороха. Как в сказке: возьми три пары железных башмаков, три железных посоха и три железных хлеба. И когда сотрешь и съешь весь металлолом, то только тогда найдешь искомое.
– Волшебная просто судьба получается… – Морхольд хмыкнул. – И как это мне столько пропереть без стали с порохом?
– Попробуй заменить их на дерево, камень и кость, как еще? – Пикассо усмехнулся. – Мэри, что-то ты как-то очень закрутила все. Попроще не хотелось?
– Много ты понимаешь в судьбе и ее чтении, – женщина сморщила нос, – хотя…
Ознакомительная версия.
