– Поэтому сторонись старых кострищ, ну и много еще чего. А вон, кстати, кто-то и лежит… Медведь, похоже. Был такой сталкер…
Костя приподнялся и увидел ниже по склону что-то белое, похожее на кости.
– Вблизи «ям» резких движений не делай! – одернул его Бараско. – Громко не разговаривай!
Костя снова присел. Действительно, над «проплешиной» сразу возник горячий столб воздуха. Трава и деревья виднелись за ним, как сквозь линзу. Раздался странный свист. Столб неуверенно качнулся в сторону Кости и Бараско и растаял так же внезапно, как появился.
– Фу-у-у… – вытер пот со лба Бараско. – Кажись, я дал маху.
Костя с удивлением посмотрел на него: неужели они были на волосок от смерти? Но кто он? Опытен, но, как и всякий человек, допускает ошибки. Непонятно, молод или стар, ежик на голове, первая седина на висках. Шея повязана грязным бинтом. В ботинках красные шнурки. А в глазах тоска. На любой тусовке о таком бы сказали: неудачно понтит друг. На художника не тянет. Скорее, на поэта-отшельника. Диковат. «Конечно, – подумал Костя, – потаскайся шестьдесят с лишним лет по Зоне, и не таким станешь».
– Там «аттракт» сидит, – уверенно сказал Бараско. – Уходим.
В этот момент они увидели метрах в пятидесяти Семена Тимофеевича. Он двигался в тени деревьев, и Костя, находясь под впечатление увиденного и услышанного, не успел его окликнуть. «Может быть, это даже не Семен Тимофеевич?» – подумал он, с удивлением провожая его взглядом – уж слишком быстро Семен Тимофеевич шел. Бараско тоже замер.
– Слышь, ты бы дал мне винтовку? А? – и уверенно протянул руку.
«Черт, – подумал Костя, – таскаю сдуру. Если б он хотел от меня избавиться, у него было для этого сто десять способов».
– Держи, – ив придачу сунул ремень с патронташами.
Бараско ловко щелкнул затвором и взял на прицел опушку леса. Только тогда Костя что-то сообразил и тоже изготовился со своим «шмайсером», хотя ему пришлось повозиться с ним – затвор у автомата был под левую руку.
Вслед за Семеном Тимофеевичем выскочил большой Куоркис. На этот раз у Кости желание окликать вообще не возникло.
Куоркис почти нагнал Семена Тимофеевича, когда попал под удар «дровосека». Все произошло так быстро, что Костя увидел в воздухе только кровавый ком, и они побежали по всем правилам сталкеров, оставив в траве три или четыре гайки. Но прогалину пересекли благополучно и сразу упали за первыми кустами.
– А еще заметь, – сказал Бараско, на которого смерть Куоркиса не произвела никакого впечатления, – что большинство ловушек активизируются только днем. Бойся БЛА.
Костя не успел спросить, почему. Из леса выскочили Калита и Жора Мамыра. Но и с ними Косте почему-то общаться не захотелось. А вот Бараско проявил интерес:
– Интересно было бы знать, куда они идут?
– В Припять, наверное. Куда еще? – ответил Костя. – Хочешь с ними?
– Нет. Тот, кто в Зоне ходит следом, погибает первым.
– Хорошее правило, – согласился Костя и оглянулся: ни Калита, ни Жора к злополучной сосне даже не приблизились, а тут же ушли туда, откуда появились.
После того, как он наслушался Бараско, трудно было обвинить их в трусости. Совсем недавно Калита послал его на верную смерть, и Костя понял, что в Зоне каждый за себя, ну, пожалуй, кроме Семена Тимофеевича и Дубасова. Эти люди проявили к нему сочувствие.
А над Зоной беспечно плыли облака и ласково светило солнце, и Косте в его ватнике, который хоть и был летним вариантом, облегченным, стало жарковато. Но бросить его он так и не решился, потому что остался бы в одной рваной рубахе. Джинсовую куртку он выбросил еще раньше, потому что от нее остались одни лохмотья. Да и, честно говоря, голубой цвет в лесу был сильно заметен, поэтому Костя о куртке не сожалел.
Плана у них как такового не было, разве что идти за Калитой, выдерживая дистанцию, поэтому Бараско предложил:
– Пойдем-ка, вооружимся, а то с этими пукалками, – он тряхнул СВТ-40, – много не навоюешь.
– А, вот ты где! – раздался голос, и на тропинке, как черт из табакерки, возник полицай. – Господин капитан страшно недоволен.
– Да… здесь… – неопределенно ответил Бараско, делая знак рукой Косте.
Но и без этого Костя сообразил и вовремя спрятался за толстым стволом березы.
– Ну пойдем, милок, – вздохнул полицай. – Господин капитан приказал доставить тебя живым или мертвым. Только без глупостей. А то смотри – как жахну! – предупредил он.
Положение осложнялось еще и тем, что винтовка у Бараско висела на плече, а в руках полицая держал пулемет-пистолет МР-40. И Бараско знал, что делает пуля калибра девять миллиметров, попадая в грудь человеку. Поэтому он сказал:
– Ты что, Степан? Я же свой. Петра помнишь? Вот ищу вас. Куда yKe я без своих? Пускай меня Зона сожрет, если вру!
– Знаем, знаем… – словно бы равнодушно заметил полицай. – Я давно заметил, что ты, как волк, в сторону глядишь. Ручками-то… ручками-то… не дергай!
– Да я не дергаю, окстись, Степан!
– Ну и не дергай!
– Да не дергаю!
– Кинь на землю винтовку-то! Кинь!
А Костя никак не мог нащупать рукоять взвода затвора. По привычке он искал ее справа, как у АКМ, а она была слева. Наконец он клацнул затвором как раз в тот момент, когда Бараско вроде бы в растерянности уронил на тропинку СВТ-40. Костя выскочил из-за березы и с криком:
– Умри, сволочь! – дал очередь поперек тропинки, на которой стоял полицай.
После этого он и зачем-то решил посмотреть на результат своей стрельбы. А это была ошибка, потому что он ждал, что полицай упадет, а тот все не падал и не падал, зато приподнял ствол МР-40, и тогда Косте пришлось сматываться быстро-быстро. Не разбирая дороги, они неслись лесом.
– Ты чего так долго?! – укорял Бараско. – Я уже решил, что уже все, конец – получу пулю от эсэсовца.
– Выходит, ты изменил свою судьбу?
– Выходит, – согласился Бараско и от удивления так резко остановился, что Костя наступил ему на ногу. – Только едва в штаны не наложил. Слушай, а ведь это дело надо обмыть!
– Где? – удивился Костя, оглядываясь на заросли молодых елок.
При мыслях о еде он вспомнил, что не ел со вчерашнего дня, и в животе заурчало.
– Ну не здесь, конечно, – таинственно сказал Бараско. – А есть у меня одно местечко. Так, где наша труба? – Он взглянул поверх деревьев, ища главный ориентир Зоны – уцелевшую трубу теплостанции, за лесом. – Значит, нам сюда! – и уверенно ткнул пальцем в чащу.
Через десять минут они ступили на хорошо протоптанную тропинку, которая привела их к широкому, как зев, люку, у которого, сидя на корточках, курил косяк бородатый сталкер в папахе черного цвета. Он мечтательно смотрел на небо в просвет сосновых вершин и сосредоточенно выдыхал дым из ноздрей. Косяк он держал легко и изящно, как секретарши – сигарету в дорогих телестудиях. На коленях у него лежал АКМ.
